Кровавое наследие большевизма

Одно из революционных преобразований советской власти и по сей день продолжает ежегодно убивать тысячи русских людей...

Декрет Совета Народных Комиссаров «Об искусственном прерывании беременности» был принят 18 ноября 1920 года, но подготовка к нему началась загодя, практически с первых лет советской власти.

Как известно, в православной Российской империи аборты были запрещены, за чадоубийство нерадивую мать ожидал «исправительный дом», а лекаря, дерзнувшего произвести оное – тюрьма. На страже всего, что было связано с семьей и продолжением рода, стояла Церковь. Потому и семьи были крепкие. Так, перед войной, в 1913 году, на тысячу браков в стране приходилось только девять разводов… И население русской державы постоянно росло, страна развивалась, заселялись ее дальние территории.

Как готовили плаху палачу

Как можно было остановить этот победный размашистый шаг русской цивилизации? Да очень просто – нужно было лишить народ духовной опоры, поддержки Церкви, объяснить, что все попы – мироеды и прислужники правящих классов, которые охмуряют людей, превращая их в безвольное стадо.

Сказано – сделано, и вот уже в декабре 1917-го, практически с пылу с жару захватившие власть красные безбожники принимают декреты «О гражданском браке, о детях и о ведении книг актов гражданского состояния» (любопытное совпадение – тоже 18-го числа, только в первый календарный месяц зимы) и «О расторжении брака» (буквально чрез день, 19-го). Согласно этим документам, институт брака и семьи буквально вырвался из рук Церкви и попадал в когтистые объятия красного, светского-советского государства. И первыми такой советско-светский брак заключили партийные деятели Павел Дыбенко и Александра Коллонтай.

Да, та самая Коллонтай, которой приписывают авторство пресловутой «теории стакана воды» (мол, в пролетарском государстве товарищ женщина должна отдаться товарищу мужчине по естественному желанию, также легко как выпить стакан воды), что и по сей день не доказано, но что имеет вполне определенные основания. Хотя бы потому, что в своей статье «Отношение между полами и классовая борьба» продвинутая революционная дама писала: «Заповедный ключ… человечество отыщет лишь тогда, когда в его психике накопится достаточный запас утонченных «симпатических чувствований», когда в его душе подымутся любовные потенции, когда фактически утвердится понятие о свободе в брачных и любовных отношениях, когда принцип «товарищества» восторжествует над традиционным представлением о «неравенстве» и подчинении в отношениях между полами. Без коренного перевоспитания нашей психики - проблемы пола неразрешимы».

Вот только «любовных потенций» четы Дыбенко и Коллонтай хватило только на пять лет…


Александра Коллонтай.

«Что касается этой женщины, то очевидно, что её революционный энтузиазм - не что иное, как опосредованное удовлетворение её нимфомании, - дал нелицеприятную характеристику Коллонтай ее современник, эсер, социолог Питирим Сорокин. - Несмотря на её многочисленных «мужей», Коллонтай вначале жена генерала, затем любовница дюжины мужчин - всё ещё не пресыщена. Она ищет новые формы сексуального садизма. Я хотел бы, чтоб её понаблюдали Фрейд и другие психиатры. Это был бы для них редкий объект».

Вот такие люди стали учить одурманенный народ нравственности в своем извращенном понимании. И народ, к сожалению, учился.

Согласно данным из открытых источников, в 1920 году, спустя два с небольшим года после судьбоносных декретов, только в Петрограде 41% заключенных браков существовали не дольше шести месяцев. Подавляющие большинство юношей впервые вступали в интимную близость в возрасте от 16 до 19 лет, а девушек - от 16 до 21 года. Также в ходе соответствующего опроса, проводимого среди московской молодежи, 24% студенток заявили, что не стремятся создать семью.

Почва для кровавых преобразований была подготовлена идеально.

Перевыполнили план по убийствам

И случилось то, что должно было случиться – старт для раскрутки кровавого маховика убийства неродившихся младенцев был дан. В тексте декрета, легализовавшего аборты, их лицемерно называли злом, призывали бороться с ним агитацией «среди масс трудящегося женского населения», но ящик Пандоры все-таки открыли. Теперь избавляться от плода в стране можно было легально, в медицинских учреждениях, и вдобавок бесплатно. Так «первое в мире государство рабочих и крестьян» стало и первым в мире государством, официально узаконившим детоубийство. И этот кровавый процесс из года в год стал набирать обороты.

Его пытались ограничивать. Из врачей и представителей «женотделов» формировались «абортные комиссии», которые давали соответствующие направления. В первую очередь их получали безработные-одиночки, потом работницы-одиночки, далее работницы-одиночки с одним ребенком на руках, далее многодетные матери. Опять же определенные «привилегии» давались представительницам трудового пролетариата. Для многих же прочих категорий дам болезненный процесс был доступен, но на платной основе…

Однако то, что не запрещено, то, по сути, разрешено и, что уж тут рассуждать, поддержано на государственном уровне. Пагубную практику прочие государства мира позаимствуют только несколько десятилетий спустя, и первыми тут будут, конечно же, только-только попавшие в красную орбиту «страны народной демократии». Ну а в терзаемой коммунистическими экспериментами Советской России процесс к тому времени понесется со скоростью неуправляемого локомотива.

Так, по данным кандидата социологических наук, директора Института демографических исследований Игоря Белобородова, если в год смерти организатора октябрьского переворота - 1924-й, на 100 родов приходилось 27 абортов, то в 1925 году - уже 38, в 1926-м - 61, в 1927-м - 86. В северной же столице, обозванной Ленинградом, шли с опережением: в 1924 году на 100 родов - 21 аборт, в 1925-м - 43, в 1926-м - 51, в 1927-м - 88(!). Средний результат некогда губернских городов (Астрахань, Вятка, Иваново-Вознесенск, Кострома, Пенза, Рязань, Самара, Смоленск, Сталинград, Тверь, Ярославль, Симферополь, Казань) не отставал от столичных: в 1924-м - 24, в 1925-м - 33, в 1926-м - 45, в 1927-м - 63.

Кровавая тенденция из года в год становилась все более показательной и пугающей: в 1928 году в Ленинграде из 92 тысяч 620 зарегистрированных беременностей только 42% завершились рождением детей. А уже в 1934 году в Москве 57 тысяч 100 беременностей закончились как и положено – родами, а 154 тысячи 584 – абортами. В том же году в учреждениях Наркомздрава РСФСР родились около 3 млн детей, при этом абортированы были - 700 тысяч…

Естественно, подобная ситуация не могла сказаться и на росте населения. При этом не стоит забывать, что государство прошло через Первую мировую войну, Гражданскую войну, два сильнейших голода, коллективизацию, классовые и партийные чистки.

Тем не менее известный демограф Борис Урланис полагал, что «среди непосредственных причин, вызвавших падение рождаемости, было широкое распространение абортов».

Причем отрицательный показатель давали не только большие города. Вслед за сломом привычных форм хозяйствования и традиционного мышления убийственная зараза пришла и в ставшие колхозными, закрепощенные на новый манер, деревни. Так, в том же 1934 году, по данным Наркомздрава, сельские женщины произвели на свет 243 тыс. детей и сделали 324 тыс. абортов…

Страх отца десяти убитых в утробе детей



И сталинское руководство забило тревогу. В отличие от своих предшественников, не побрезговавших бы вести мировую революцию руками русских до последнего русского, новый режим имел серьезные амбиции и аппетиты: предстояло завершить начатую индустриализацию, отвоевать бездарно профуканные Лениным территории Российской империи, да и в целом прободаться за мировое господство с «мировой буржуазией». А также провести массовые чистки как внутри партии, так и в обществе в целом. Для этого нужны были рабочие руки, смышленые головы и тысячи солдат, которых можно было бросить на укрепленные редуты, не жалея, «бабы еще нарожают». Но рожать те, как мы видим, уже не хотели, предпочитая кресло в абортарии. Исторический факт: согласно медицинской карте Надежды Аллилуевой, за четырнадцать лет совместной жизни со Сталиным она сделала десять абортов… Куда уж дальше?

Итак, 27 июня 1936 года ЦИК и СНК СССР принимает постановление об ограничении абортов. Убивать плод отныне дозволялось «исключительно в тех случаях, когда продолжение беременности представляло угрозу жизни или грозило тяжелым ущербом здоровью беременной женщины, а равно при наличии тяжелых заболеваний родителей, и только в обстановке больниц и родильных домов». Наказания за подпольные аборты по тем временам было достаточно мягкими: врачам грозил двухлетний срок, женщинам, убивавшим плод, - 300 рублей штрафа. Что лишний раз говорит о том, что безбожники, правившие страной, не считали убийство нерожденных младенцев преступлением, но огромное количество подобных убийств, ставшее практикой, серьезно портило им статистику.

После чего прирост населения в государстве пошел. Но это не значит, что аборты делать перестали – нет, просто их количество престало превышать количество рождений. Так, в 1937 году в Москве на сто родов был убит 31 нерожденный ребенок, а уже в 1940-м их было 52, а в 1944-м показатель пошел вверх, подходя к опасной черте – 70 (в среднем по РСФСР – 46). Показательно, что во время «запрета», например, в 1949 году, в СССР официально убили 900 тысяч нерожденных детей, а в 1950-м – 1 млн 140 тысяч…

Уже после смерти тирана власть в стране поменялась, и стало крайне модным делать все вопреки тому, что происходило при развенчанном культе личности. Тоже произошло и с абортами. Хрущевский министр здравоохранения Мария Ковригина добилась принятия в 1955 году президиумом Верховного Совета СССР указа «Об отмене запрещения абортов». Свое решение товарищ-министр мотивировала тем, что «советская женщина не существо, которое должно рожать и рожать»… На что хочется ответить перефразом знаменитого высказывания Достоевского: «Русский человек без Бога – дурак-дураком».

Вот и Ковригина, поди, вслед за главой государства, воевавшим с Церковью и пытавшимся засеять всю страну кукурузой, думала, что делает как лучше. Не случайно же, помимо снятия ограничения на аборты, она добилась выделения материальной помощи многодетным и одиноким матерям, увеличения отпуска по беременности и родам до 112 календарных дней, учреждения звания «Мать-героиня», ордена «Материнская Слава»…


Медаль «Мать-героиня».

Но ящик Пандоры снова был открыт! И вот уже в 1965 году, спустя каких-то десять лет после снятия запрета, только в РСФСР убивают 5 млн 463 тысячи нерожденных детей!

И с тех пор неизменно каждый год количество абортов в СССР превышало количество родов. Пиковым в этой статистике можно назвать 1970 год, когда на сто рождений пришлось 253 детоубийства. То есть эта процедура превратилась в такую обыденность, что при любых сложностях (отказался жениться, незакончено образование, я еще слишком молода) дамы сразу же ложились на кушетку. Будто бы речь шла о лечении зубов.

Да, тогда мало кто знал, что находящийся в утробе матери малыш с первых секунд несет в себе искру Божию, способен радоваться и грустить, чувствовать боль и желание жить… Об этом невольным убийцам не говорили, и к жизни внутри себя они относились как к аппендиксу либо опухоли. Но им еще почему-то забыли сказать, что 10% прошедших через искусственное прерывание беременности женщин остаются бесплодными навсегда, и ни один врач не даст гарантию, что именно на эту пациентку не падет горький жребий. Или о том, что от абортов, а точнее от осложнений, возникающих после них, ежегодно в мире умирают до 100 тысяч несостоявшихся матерей. А совсем недавно ученые установили, что 67% женщин, матери которых избавлялись от детей до их рождения, рождаются на свет бесплодными….

Страшное наследство оставила нам безбожная власть, пытавшаяся переделать русского человека на свой извращенный лад. Пляша под дудку, на которой ей подыгрывал лукавый. Но надежда есть. Особенно в последнее время, когда стал слышен в нашем обществе голос Церкви, когда все больше русских людей стало возвращаться к традиционному образу жизни. И вот уже в 2007 году произошел перелом, когда наконец-то количество родов в нашей стране впервые за многие десятилетия детоубийственной вакханалии превысило количество абортов.


Врач в операционном зале гинекологического отделения.

И с тех пор этот показатель постоянно растет, в 2014 году составив 48 абортов на 100 родов. Казалось бы, время праздновать победу, но радоваться еще ох как рано, потому как, несмотря на существенное снижение количества показаний к убийству плода, эта преступная операция в России остается легальной и доступной. Равно как и количество убиенных детей – стабильно высоким, хотя, к счастью, в этом кровавом соревновании мы давно уже упустили пальму первенства. Теперь в странах Европы по этому показателю лидирует бедная Румыния.

По некоторым данным, с 1920 по 1991 год в России было убито 180 миллионов нерожденных детей. Подумайте над этой цифрой, во много раз превышающей количество населения современного государства РФ.

Кровь невинных и нерожденных вопиет к небесам. И нам, и потомкам нашим еще очень долго предстоит молиться за безвинно загубленные жизни.

Но для начала все же стоит отказаться от этого большевистского наследства (как, впрочем, и от всякого другого большевистского наследства) и закрыть, наконец, ящик Пандоры. И перестать, подобно античному Кроносу пожирать собственных детей, отказывая самим себе в будущем.