Россия беременна кромешным социальным взрывом

Отчаянье может привести к надлому в сознании нашего народа. Мы подходим к критическому моменту нашего существования, к таким испытаниям и вызовам, на которые необходимо будет давать ответы. И есть опасность катастрофического развития событий: негативных сценариев больше, чем позитивных. Как мы проскочим через все это? Хватит ли у нас сознательности, мужества, сплоченности, чтобы сохранить страну? Это все пока неизвестно.

Одна из угроз заключается в том, что действия власти подталкивают народ путём чудовищной по несправедливости пенсионной реформы к идее антигосударственности, беспредельной анархии, замешанной на коллективном психозе, когда пробудившаяся ненависть просто сметет все и вся и от страны останутся одни головешки.

Я недавно беседовал в Интернете с одним знакомым, который, как мне кажется, очень ярко иллюстрирует своими доводами эту угрозу. Вот этот диалог.

Я: – Мне кажется, что сейчас настал решающий момент, когда мы либо ответим на вызов и пробудимся как народ, либо погибнем...

Он: – Мне кажется, что уже слишком поздно. Мы живём среди теней. Говорим: государство, народ, власть. А все давно уже не так. То пакостное и зловонное образование, что существует нынче в России, не является государством, в нем нет никакого государственного смысла. Внешние формы ни о чем не говорят: и бандит, и хирург держат в руках нож, но нельзя сказать, что бандит делает своей жертве хирургическую операцию. Российская псевдовласть нас не лечит, а убивает. Государственность для этой силы – мимикрия, а не суть. Но такой же симулякр и народ. Мы называем народом то, что народом уже не является. Общности нет, организма нет, все умерло и распалось.

– Ты слишком категоричен. Наше государство, народ находятся в глубоком кризисе, и чтобы из него выйти, требуется осторожная работа, как у того же хирурга. Если  скажем, что терять уже нечего, тем самым поможем демонтирующим Россию силам. В том и отличие подлинного патриота, что он хочет спасти страну, а не взорвать...

– Давай ещё вспомним воодушевляющие стишки и песенки, чтобы испытать гордость за свою страну. В этой стране уже нет нашего, руки прочь от чужого добра! В современной России так называемому гражданину ничего не принадлежит. Говорят: "Мы должны защищать страну, не то придут американцы и отнимут у нас нашу нефть и газ!" Нефть и газ давно не наши. И даже если ты поймаешь лишнюю рыбку, тебя оштрафуют. И даже дети больше не принадлежат дорогим россиянам. Придут органы опеки и заберут, если возникнет такая надобность. И самого гражданина запрут за решетку за какой-нибудь лайк под текстом. Это не наша страна, это ихняя собственность. Они забрали себе страну вместе с нами... Такая вот государственность. Такой вот патриотизм. "Россия великая наша держава…" Все ложь – и что наша, и что это держава.

– Я все это прекрасно понимаю. Но нельзя же для очистки дома от тараканов спалить дом до основания. Мы хотим спасти страну, а не уничтожить.

– А ты уверен, что есть ещё, что спасать? Про современную Россию можно сказать, чуть изменив слова Бодлера: мы – падаль, а наши господа – пожирающие нас черви. Все самое худшее уже случилось: нам нанесли удар, и мы погибли. Все, что осталось от народа – это черная густая слизь, над которой роятся мухи.

У меня лишь осталась идейка, что если бы мы ещё сохранили тень жизни, нам следовало бы сделать последнее усилие – и сдаться кому-нибудь в плен. Кто сказал, что эта оккупация будет хуже нынешней российской власти? Я ненавижу жирные, наглые рожи наших господ намного больше, чем рожи американских империалистов или исламских фундаменталистов…

Ну, хорошо, давайте сдадимся не Америке, а Китаю. У китайцев есть хороший обычай – расстреливать воров и коррупционеров на стадионах. И мы обставим свою капитуляцию лишь одним условием: пусть китайские товарищи устроят нам праздник – посадят всех наших господ на кол на Красной площади, а мы будем смотреть на их мучения и впервые за тридцать лет испытаем радость.

Порадуемся напоследок, а там пусть китайские партнёры пускают нас хоть на корм рыбам: все равно наш исторический путь закончился...

– И что хорошего в этом проекте? Утолим свою ярость, а Россия исчезнет.

– Я уже не верю в лучшее, не надеюсь, что нам станет лучше, что появится свет в конце туннеля. Я хочу, чтобы нашим господам стало плохо. Больше ничего не надо.

– Ну, это не спасение, а все тот же финальный конец, мрачное, бесплодное отчаянье…

– Да, отчаянье. Но отчайся же наконец! Не можешь? Пребываешь в полусонном состоянии? В этом и проблема, а вовсе не в отчаянии. Отчаянье могло бы стать спасением, но ты мертв и не способен на такое сильно чувство как отчаянье. Бог пребывает в крайностях, а теплая середина проклята и извергнута. Мы теплая черная слизь, и не надо в тщетных иллюзиях питать надежду, что нас все равно любит Бог – Он от нас отвернулся. Мы прокляты и отвергнуты, потому что предали самое главное в себе. Погасили искру Божию – и вот мы просто труп, гниющая падаль и ничего больше.

– Ты в своей депрессивной истерике доходишь уже до русофобии. Народ и так пытается выживать в тяжёлых условиях, чудом ещё что-то сохраняет вопреки всему.

– Ради чего живёт современный россиянин? Ради чего тянет свое безнадежное существование? Чтобы продлить позорную участь жалкого, растоптанного раба? Чтобы вырастить своих детей для ещё более ужасного и позорного рабства – ведь ситуация стремительно ухудшается. Завтра будет хуже, чем сегодня! И не надо питать иллюзий, что такой позор будет вознагражден за гробом: даже там позор остаётся позором.

Ничтожные не стоят даже слов, они – небытие достойное небытия. Их память на земле невоскресима. Грех, злодейство – это деяния, которые удостаивается Божьего внимания, проклятья и увековечивания, бессмертия в аду. А ничтожный не имеет ни воли, ни поступков, и поэтом он удостаивается небытия. Адское бессмертие надо ещё заслужить.

– Так что же – возможно спасение через грех?

– Спасение через поступок.

– Любой?

– Любой поступок с большой буквы – проявление субъектности.

– Даже самоубийство?

– Самоубийство – безусловно поступок.

– Человек же самоотрицает себя – разве в этом нет жажды небытия?

– Человек отказывается жить любой ценой в рабстве и подлости. Самая главная цепь раба – это страх. А король страхов – страх смерти. Самоубийца по крайней мере побеждает этот страх и уже потому он не ничтожен, не раб.

– Но это же дезертирство, жалкое бегство.

– Даже бегство – поступок. Человек убегающий из жизни – что-то делает. Чиновник, понявший, что Россия обречена и выезжающий с семьей за границу – спасет своих близких. А ничтожный для него простой народ не делает ничего. Он для него черная слизь, пища червей и навозных мух. Он то, от чего отлетела жизнь и душа.

Есть у Стивена Кинга рассказик "Лангольеры". Лангольеры – это такие прожорливые существа, фактически состоящие из одной пасти. Они пожирают мир вчерашнего дня, из которого ушла жизнь, подбирают затухающий след жизни... Так вот, российская властная элита – это Лангольеры. Сейчас граждане спохватились: "Да что это такое деется! ".. Но самое страшное уже случилось: жизнь уже ушла...