Каким любовником был Лаврентий Берия?

На модерации Отложенный «Я не любила его, а он говорил мне о своих чувствах, и слёзы катились по его щекам», - вспоминает о своём романе с самым жестоким «палачом» XX века Лаврентием Берия 91-летняя Hина Aлексеева.

- Вся семья моя была набожная. Дедушка - священник, папа и мама - верующие люди. А я была плохая верующая, я грешницей была. Один мой родственник порекомендовал меня как певицу в ансамбль НКВД. Я обрадовалась такой возможности - ведь не знала, к чему меня ведёт судьба. Подготовила репертуар и пришла на прослушивание. Когда запела, увидела, как в первом ряду поблёскивает пенсне. Берия всегда присутствовал в приёмной комиссии, когда брали на работу артистов из консерватории. Так он меня и заприметил. Отдал приказ своему помощнику Рафаэлю Саркисову проследить за мной, узнать, как живу, где бываю, что собой представляю. Все решили, что я энкавэдэшница - ведь в НКВД брали в основном красивых женщин. А я «шпионкой» никогда бы не стала. Хотя в нашем ансамбле было очень много талантливых «фигуристок» - так я именовала артисток, работающих на органы.

Kак ухаживали в НКВД

В то время, когда Берия решил дать знать о своих «чувствах» ко мне, я встречалась с женатым человеком, офицером НКВД Иваном Ребровым. Знаю, что это неправильно. Но я была безумно влюблена. Мы поселились в его служебной квартире. Он собирался развестись и жениться на мне. Но... Однажды я пораньше отпросилась с работы. У входа стоял чёрный автомобиль. Я направилась по тротуару в сторону остановки. Автомобиль поравнялся со мной. Шторка окна опустилась. В машине сидел человек в военной форме - это и был Рафаэль Саркисов. Мужчина улыбнулся и спросил: «Могу ли я вас подвезти?» Я вежливо отказалась. Тогда он уже настойчиво посоветовал: «Всё-таки лучше бы вы сели в машину». Но я развернулась и пошла в другую сторону.

Я бежала к своему Ванечке. Ничего ему не рассказала - безумно боялась его реакции. Но моё молчание Ваню не спасло. 9 мая 1945 года его арестовали по обвинению в шпионаже. Больше своего любимого я никогда не видела. Меня тоже могли в любой момент арестовать. Я приняла решение и уехала в Кёнигсберг-Калининград.

...Шёл 1952 год. Я снова была в Москве. И снова влюблена. Дмитрий Алексеев, военный, он в Генштабе служил, уже сделал мне предложение. В тот день мы договорились встретиться и пойти на концерт. Я отпросилась с работы пораньше... И вдруг - тот же самый автомобиль у входа. На этот раз Саркисов вышел из машины. Он бесцеремонно взял меня под локоть и твёрдо сказал: «Пройдёмте. Нам нужно переговорить по поводу вашего дела». Первое, что подумалось: «Может, это насчёт Вани Реброва?» И я села в этот чёрный автомобиль. Но чуда не произошло. Саркисов привёз меня на улицу Качалова - в «особняк» Лаврентия Берия.

Сначала был шикарный ужин. Я не отказывалась есть, боялась рассердить хозяина. А потом он проводил меня в свою спальню... сказал мне потом: «Ой, какая ты соблазнительная баба, только холодная!» А как я могла быть с ним горячей, если испытывала перед этим человеком страх господний?! Но мои визиты на улицу Качалова растянулись на два года.

Берия за мной посылал только Саркисова. Рафаэль приезжал, по-свойски заходил в нашу комнату и совершенно бесцеремонно распоряжался. Моя дочь от первого брака даже как-то спросила: «Мама, почему этот дядя ведёт себя так, как будто он тут живёт?» А что я могла ответить?

Наши соседи быстро заприметили человека в военной форме.
Они не преминули сообщить о нём и моему отцу, и моему мужу. Саркисов, правда, как-то намекнул: «Нина Васильевна, если вас будут обижать, просто сообщите мне имя». Но доносить на соседей я не могла.

Влюблённый палач

Берия называли палачом. Возможно, на своей работе он им и был. Но в жизни это был совсем другой человек. Он полюбил меня. И он не был развратником и пошляком, как о нём говорили. Одна балерина рассказывала, что Берия заставил её на столе с кушаньями танцевать. Враньё это. Он был очень бережливый, упавшие куски хлеба с пола подбирал и ел. И мёртвых тел в подвале у него не было, как рассказывают. Я была у него в подвале - не было там никаких костей и женских трупов. Одни запчасти для машины лежали.

Да, встречи с Берия были печальны для женщин, которых к нему привозили. Может быть, с ними он и развратничал. Но со мной всё было иначе. Меня потом спрашивали: «А он был хороший любовник?» Нет, он обычный был, совершенно обычный мужчина.

Иногда выпивал и начинал откровенничать: «Ты знаешь, Нина, как я одинок. Вот жена у меня есть - тоже Нина, тоже красавица, но мы с ней не живём вместе, у неё характер дьявольский. У меня никого нет». Он говорил, что любит меня, и плакал. А я думала про себя: «Господи! Скорей бы он отстал от меня!» Ведь я любила своего мужа. Но в тот момент это было не важно, потому что я очень хотела жить.

Берия давал мне пачки денег. Я отказывалась: «Не возьму, Лаврентий Палыч, ни за что!» Он сердился: «Ты меня обижаешь. И опять Лаврентием Палычем зовёшь!» Что ещё про него сказать?

Пенсне своё никогда не снимал, только когда в ванную шёл мыться. Я как-то взглянула на него без пенсне и отвернулась: у него глаза косые были.

«Сталин - дурак набитый»

Cталина жутко ненавидел. Один раз ухмыльнулся: «Наш отец родной». И захохотал: «Ой, любит лесть наш Иосиф Виссарионович. Дурак набитый. Характер у него идиота. Но св*лочь, ты даже не представляешь какая!»

Как-то Лаврентий Палыч пригласил меня на приём к Сталину по случаю дня рождения вождя. Торжество отмечали на даче. Меня привёз Саркисов. Он же и сел рядом со мной за стол - там все подумали, что я его жена. Берия же ко мне не подходил.

Всё бегал вокруг Сталина и пылинки с него сдувал. А я смотрела на Сталина и удивлялась: он весь рябой, в оспе. Потом спросила Берия: «Что ж его гримом-то не замазали?» Лаврентий только рукой махнул: «Да у него есть грим, только эти оспины уже ничем не замазать».

Мой муж знал о моих визитах к Берия, но никогда упрёков мне не высказывал. Я видела, как он страдал, - и сама страдала вместе с ним. Чтобы отвязаться от Берия, придумала план: упросила Саркисова познакомить Лаврентия Палыча с моей коллегой Шурой Степановой. Она была красивая, видная. И очень уж любила деньги и подарки. И с Берия надеялась получить немало. К нему ведь многие женщины поэтому и липли. А я с мужем в это время сбежала из Москвы в Севастополь к родственникам. А через несколько месяцев по радио узнала, что Лаврентия Палыча расстреляли.

Сегодня судьба моя печальна. У меня есть дети, у которых, к сожалению, своя жизнь. Когда вышла моя книга о Берия, дочь швырнула её мне со словами: «Ты изменяла моему отцу! Я тебе этого не прощу!» Мои дети не хотят понять, что я делала это не по собственной воле. Я жить хотела! И мой муж меня простил за это! И сейчас я очень одинока - так же, как был одинок тогда Лаврентий Палыч.