Ошибки РПЦ

РЕЛИГИЯ И ГОСУДАРСТВО.

  ПРОБЛЕМНЫЙ ОБЗОР

в связи с заявлением митрополита

25.04.2006

В Москве на десятом Всемирном Русском народном соборе было провозглашено: «...сочетание нравственной ответственности с правами дает возможность построения действительно универсальной системы ценностей... церковь теперь будет внимательно следить за соблюдением прав человека». Но реальное положение дел в религиозной сфере и в целом по России в корне отличается от благих намерений Росскийской Православной Церкви.

Основная проблема религии. 

Человек не может жить без веры и это хорошо. Вера является учетом опыта прешествующих поколений. Вера обеспечивает коллективное сотрудничество, обуславливает возможность разделения труда, позволяет экономить время и средства. Вера дает надежду и оптимизм. Нравственность определяет нормы поведения, является одной из форм существования веры. Религия является основной формой общественного сознания, носителем как нравственности, так и веры. Религия, будучи моральной и (в некотором смысле) правовой основой жизни и деятельности народов, исторически объединяла, сплачивала и регулировала внутренние и внешние отношения наций и государств. Религия основана на вере.

Таковы начала религии. Они прекрасны в своих намерениях, основах. И все же, религия не способна решать общественные проблемы и тому есть причины. В соответствии с ними религия и подвергается публичной критике. Но почему религия не может, не способна решать проблемы? И есть ли решение проблем религии, и есть ли решение общественных проблем?

За историю существования по религии было нанесено несколько мощных идеологических ударов, не считая ударов физических. Главный удар – заведомый отрыв религии от логики; мол, несовместимы вера и наука, религия под наукой лопнет, как мыльный пузырь.  Ясно, что если основным вопросом философии является отношение мышления к бытию, то основым вопросом религии (с точки зрения теории познания) является ее отношение к мышлению на основе веры. Но вся беда религии заключается в том, что этот главный вопрос до сих пор не решен. Нетрудно догадаться, что методологическая ошибка религиозной идеологии, являясь источником противоречий, будет создавать трудности религии на пути реализации ее благих намерений. Именно отделение веры от норм мышления – зачем было ставить телегу впереди лошади – как раз и привело к бессилию религии. Вот что в этом смысле говорил Бердяев о православии: «Православие есть наименее нормативная форма христианства (в смысле нормативно-рациональной логики и морального юридизма), и наиболее духовная его форма. И эта духовность и сокровенность Православия нередко бывали источником его внешней слабости». Эти противоречия несомненно влияют на возможность адекватного отношения народа и гражданина к собственным правам, сказываются на всей человеческой деятельности и на самой религии. Религию критиковали Поль Гольбах, Маркс, Ленин. В зрелом возрасте отрекся от религии Лев Толстой. Религии подвергались гонениям в советский период. Тем не менее, ни государство, ни религия не сделали выводов из своей истории; проблемы мышления и веры не были решены. С этими проблемами мы вошли в перестройку.  Об истоках этих проблем Джордж Сорос в своей книге (капитализм точка ру) сказал так: «Для того чтобы господствовало открытое общество, должен быть некий якорь, который не дает мышлению участников далеко уйти от реальности. Что может служить таким якорем?». Спросим и мы: что может служить таким якорем, чтобы господствовало открытое общество, для того, чтобы не было насилия, чтобы народы процветали, чтобы росла семья и росли здоровые дети? Сама постановка этого вопроса предполагает ответ: такого якоря нет, в том числе и религия не является таким якорем. Да и может ли быть религия таким якорем в условиях, когда ложь разрешена, когда религия не борется с ложью?  Является очевидным факт: религиозный догмат "Бог есть истина" на практике отрицает приоритет норм и правил мышления, что влечет свободу лжи не только в религии, но и в мирской жизни. Можно привести по крайней мере два методологических объяснения необходимости нормативно–рациональной логики. Во-первых, – с точки зрения науки – не может быть истины во лжи или через ложь. Во-вторых, – с точки зрения религии – если Бог дал человеку разум и дал правила применения разума, то почему мы отрицаем данное богом? Ибо, отрицая приоритет правильного мышления, мы отрицаем разумное в Боге, обращаем его в безумца, богохульствуем. Напротив, истина и логика как раз и являются частью Бога.

Последствия разрешенной лжи.  

Итак, по утверждению РПЦ для «...построения действительно универсальной системы ценностей» достаточно сочетать «... нравственную ответственность с правами». Вот и рассмотрим право и нравственность на конкретных примерах.

Первый факт, который демонстрирует просто универсальное свойство лжи. А именно: ложь способна сама себя защищать. Это свойство лжи является наиболее опасным.  Я заранее оговариваюсь:  данный пример не является доказательством чьей то виновности. Это есть пример, демонстрирующий только способности лжи и обмана.

Пример. Политологи, объясняя кровавые страницы истории, говорят:  «трудно было, но народ выжил, выстоял». Рассмотрим это выражение подробнее. Оно состоит из одного субъекта (народ) и двух предикатов. Первый из них – «трудно было» – является стыдливым признанием совершенных преступлений. Второй – «но народ выжил, выстоял» – вызывает ощущение справедливости жертв. Что на самом деле означает это выражение?  Второй предикат этого суждения – «выжил, выстоял» – по смыслу не отличается от первой части. В самом деле, «трудно было» – означает, что убивали, грабили. А «выжил» означает, что не всех убили. Эти два выражения – есть омонимы, то есть, противоположные по смыслу понятия. Но перед вторым выражением стоит еще одно отрицание (в виде противопоставления «но»). Таким образом, отрицание плюс омоним, внутри которого скрыто второе отрицание – никак не меняет смысла двух сравниваемых выражений. Двойное отрицание – есть отсутствие отрицания. Итак, противопоставление является бутафорским, лживым. Но это лживое противопоставление создает видимость необходимости и целесообразности жертв, создает впечатление обоснованности насилия. Народ верит этой лжи, ибо ему кажется, что жертвы доказаны, что была цель, и она словно бы достигнута... На самом деле эта ложь ровно ничему не служит, кроме оправдания убийств и убийц. Народ не понимает, что это выражение ставит в заслугу власти тот факт, что власть хотя и могла уничтожить весь народ, но уничтожила только его часть. Итого, выражения:  «трудно было», «но народ выжил, выстоял» – есть, по сути, преступление и сокрытие этого преступления.

Достаточно ли уважаемому читателю приведенных рассуждений, доказывающих всю опасность лжи, а также опасность игнорирования этой опасности? 

Еще пример. Буквально несколько лет назад вся Россия искала так называемую русскую национальную идею – такую идею, которая могла бы решить все проблемы России, могла дать ответы на жгучие перестроечные вопросы. Идею искали несколько перестроечных лет. Об этой идее писали все газеты, кричали СМИ, устраивали конкурсы и так далее. Искали, да так и не нашли. Почему же не нашли?  А потому, что если идея русская, национальная, значит, эта идея никак не предполагает решения важнейших проблем нашего общества, ибо, их решение зависит от решения проблемы соотношения веры и мышления, права и логики. В самом деле, все перечисленное не является русским, национальным, оно является общенациональным, общечеловеческим. Таким образом, русская национальная идея заведомо не может быть значимой, не может быть результативной и полезной для общества. И наоборот: значимая идея должна быть основана на признании норм мышления. Но такая идея не может быть русской и национальной. Итого, постановка и поиск русской национальной идеи является сознательным введением в заблуждение россиян, интеллигенции, политологов итд. В свою очередь, такое заблуждение является следствием отрыва веры от логики в философии религии. Этот пример показывает, как именно государственная или общественная ложь при участии православной церкви вводит в заблуждение огромные массы народа и наносит ему вред не только физический, но и моральный.

Еще один факт. Во-первых, сама постановка Православной Церковью вопроса о новой концепции нравственности и права уже предполагает, что десять заповедей не являются универсальными. Что провозглашенные "Не убий, не укради" не спасают от воровства, от убийств в масштабах страны. Это утверждение подтверждает жизнь, реальность, статистика. Как и почему? – спросит наивный, на первый взгляд, читатель.

А потому – отвечат аналитик, – что снижение продолжительности жизни производится не топором, а ложью. Я заранее оговариваюсь:  данный пример также не является доказательством чьей–то виновности и не имеет отношения к какой либо профессии. Это есть пример, демонстрирующий только способности лжи и обмана.

Итак, продолжаю пример. Герой Достоевского зарубил старуху–процентщицу стародедовским инструментом. При этом, Раскольникова мучила совесть, и он боролся с нею. Раскольников уговаривал себя и его переживания на грани срыва психики говорят о том, что на него можно было воздействовать – еще когда он шел по улице к дому процентщицы с топором за пазухой – воздействовать заповедями "Не убий, не укради". Но разрешенная ложь не реагирует на призывы религии. Почему не реагирует? Есть главный существенный психологический и формально-логический момент, позволяющий «очистить» собственную совесть: это есть ложные доказательства. Раскольников приводил эти доказательства сам себе. Это трудно, тяжело, ибо, он сам понимал, что переступает – как ни крути – требования совести, морали. И все же он убедил сам себя... и совершил преступление. А теперь представьте себе, что эту черную работу – убеждение в собственной правоте – произвел кто–то другой. Представьте себе, что некто предоставил Раскольникову доказательства того, что старуха виновна. Ясно, что в этом случае Раскольников более уверенно и твердо сжал бы рукоятку топора и с заведомо оправданной совестью двинулся на «виновную» старуху, даже не задумываясь над тем, что лично он не уполномочен совершать казнь. И даже в том случае, если бы разверзлись небеса и оттуда грянул голос божий:  Раскольников, "не убий, не укради", – даже в этом случае убийца, не отворачивая глаз, ответил бы: но она виновна, Господи! И, тем самым, Раскольников оправдал бы свои действия имеющимися у него готовыми «доказательствами» не только перед собственной совестью, но перед лицом всевышнего. Последняя логика проста, хотя и ошибочна: Господь – с точки зрения Раскольникова – должен винить не его, а того, кто обосновал виновность старухи. То есть, Раскольников перевел бы всю ответственность за казнь на того, кто обосновал правомерность казни. Ложно или правильно обосновал – это не его дело. Нет сомнения в том, что готовые доказательства освобождают преступника от угрызений совести и, тем самым, облегчают совершение преступлений. Итак, запомним: Раскольников уговаривал сам себя. Но наши правонарушители находятся в более защищенных условиях. Вот пример. Положим, что некий чиновник (здесь не нужны фамилии) заявляет врачам, что на оплату их работы нет денег в бюджете. Кроме того, чиновник разрешает врачам определять виновность пациента. Трудно ли предугадать в этом случае, что врачи будут брать с пациентов взятки и будут ссылаться на обстоятельства, подразумевая при этом готовые указания начальника свыше? Разумеется, врач понимает, что нелеченная болезнь приводит к смерти. Но совесть не мучает врача так и настолько, как и насколько мучила она Раскольникова. В том и состоят главные отличия нравственных страданий Раскольникова и врача:  первый сам искал себе оправдания и едва нашел их;   но врач может сослаться на готовые оправдания даже перед лицом Бога, как и сам Раскольников в случае предоставления ему готовых доказательств вины старухи. Есть и другое существенное отличие:  врач не заносит топор над головой, нет. То есть, он словно бы и не убивает пациента. И на призывы "не убий, не укради" врач ответит:  «а я не убиваю;  я просто не могу оказать больному помощи по той причине, что в казне нет денег, а больной вел неправедный образ жизни». И врач покажет на соответствующую государственную или областную программу... В самом деле, больной «пил, курил» итд.... Разумеется, врач в глубине души понимает, что медицинский топор неизбежно приведет к смерти больного. Но чиновник уже освободил врача от химеры совести. Еще раз: врач освобожден от той мучительной внутренней борьбы с собственной совестью, на которую был обречен Раскольников. В самом деле, герою Достоевского никто не помогал в очищении поступка от совести. А врачу помог чиновник. И потому врач делает вид, что не понимает, что непредоставление медицинской помощи есть тот же топор, что непредоставление медицинской помощи вызывает те же неизбежные последствия – смерть. Но врач не понимает своей вины, ибо, врач вообще не заносит топор над головой жертвы. Вовсе нет! И жертва гибнет не от медицинского топора и вовсе не по вине врача... Нет! И умрет больной вообще вдали от этого врача, возможно, под присмотром другого у себя дома под неутешные слезы родственников: что поделаешь, такова воля божья, – скажут они, перекрестив лоб под образами. Откуда знать родственникам, что они точно угадали источник этой воли:  религия отрывает веру от логики, отсутствие таковой позволяет лгать, ложь отпускает грехи врачу, врач «хочет, но не может» оказать помощь, больной без медицинской помощи гибнет... Ясно, что больной «сам и виноват»... Нравственность и совесть чисты. И тот же врач, только что уничтожив пациента, не давшего взятку, с самой чистой совестью придет в церковь и поставит свечку под пасху или иной православный праздник во имя отца и сына и святаго духа. Ибо, нравственность и дела религии никак не пересекаются: безнравственность ничуть не мешает верить в Бога, а бог и религия не мешают быть безнравственными. И врач при необходимости в очередной раз поднять топор лжи и обмана, не станет отодвигать в сторону Православный крест – крест не мешает –  и поднимет свой топор...

Темно–красная венозная кровь, струей брызнувашая из рассеченного сосуда, густо перемешиваясь с ярко–алой артериальной кровью несчастной жертвы, испачкает только одежды Раскольникова. Но медицинский халат, в котором врачи наказывают сотни тысяч жертв за отказ дачи взятки, останется чистым, незапятнанным.

Стоп! Хватит! Нужны ли еще доказательства того, что провозглашенные "не убий, не укради" не спасают от массового воровства, вымогательства, снижения уровня и продолжительности жизни граждан России? Не спасают потому, что все эти преступления производятся не топором, а ложью. Ложь успешно обходит благие пожелания, поскольку ложь может «доказать, обосновать» любое преступное деяние. И сегодняшие беды российского народа появились не по причине топора, а по причине лжи.  Топором невозможно убить столько людей, даже если работать днем и ночью. А ложью можно. И потому бороться с массовыми нарушениями прав человека топорными методами по крайней мере несерьезно. Ибо, нужно бороться с ложью. Иначе говоря, нужно решать основной вопрос религиозной идеологии – проблему отношения веры к мышлению, к логике. Религия может долго говорить о необходимости развития нравственности. Но эти пустые разговоры будут способствовать лишь самоуничтожению России под чистый, умиляющий слух, звон колоколов.

Но вернемся к началу разговора. Российская Православная Церковь, несмотря на предыдущие заведомо неудачные поиски русской национальной идеи, вновь ищет такую идею в виде «...сочетания нравственной ответственности с правами». Причем, РПЦ называет эту идею «действительно универсальной системой ценностей». Там же на сайте сказано, что председатель Московской Хельсинкской группы Людмила Алексеева не согласна с митрополитом: «...обнародование такой попытки создания национальной идеи, особой для России, которую "ищут пожарники, ищет милиция", и никак не могут найти, это попытка создать эту идею на основе особых национальных ценностей и православия». Здесь, не вдаваясь в подробности, можно отметить лишь главные «достоинства» идеи РПЦ. Во-первых, эта идея, как и все предыдущие обречена на поражение, обречена принести новые жертвы. Второе. Сама же РПЦ нарушает, по крайней мере, два принципа справедливости: а) Конституционную норму равенства религий; б) принцип отделения религии от государства. То есть, юридические основы деятельности РПЦ уже основаны на грубейших нарушениях закона. Вспомните: Раскольников точно так же уговаривал себя: вот совершу один раз преступление, но зато во имя и во благо...  Да и как можно эту «систему ценностей» называть универсальной, если РПЦ объявила о защите прав человека лишь после того, как эту деятельность разрешило государство?  Но если разрешило сегодня, то может отнять завтра. Как же, в таком случае, можно называть эту систему ценностей универсальной? Тем не менее, Митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл назвал программу «эпохальным историческим и философским документом».

Я до сих пор говорил об ошибках нравственности, которую Митрополит собирается соединить с правом. То есть, я говорил о первой половине программы РПЦ. Но надо сказать несколько слов и о второй половине:  о состоянии дел в правовой науке. Не вдаваясь в подробности, скажу:  концепция права, на почве которой РПЦ желает выращивать нравственность, содержит в себе грубейшие ошибки, полностью лишающие простого гражданина каких либо прав. В корне ошибочными являются источники права и принципы правотворчества, принципы судопроизводства, лживой является концепция демократии, ложной является сама идея построения правового государства и гражданского общества. Итд.

Итого, провозглашенная на десятом Всемирном Русском народном соборе идея сочетания нравственной БЕЗответственности с весьма ошибочной концепцией права является всего лишь новым серьезным идеологическим ударом по христианской религии и физическим ударом по народам России.

Устоит ли церковь?  Выживет ли народ?

Приглашаю читателя к разговору.

Янов Роман

25.04.2006