Великая Кельтская Школа и ДНК-генеалогия

Приведенная ниже статья Владимира Бондаренко в очередной раз вызвала у меня мысли о неслучайности и предопределенности некоторых связей. В данном случае - связи между генетической материальной составляющей ментальности и духовности. 

Действительно, ни ирландцы, ни уэльсцы, ни шотландцы так и не считают себя "англичанами" и всегда и всячески упорно и демонстративно указывают на это всеми способами. Так, меня ворчливо поправил таксист-ирландец в Дублине, когда я случайно оговорилась, назвав его англичанином.

Вызывающее улыбки упорство сэра "Бонда-Джеймса-Бонда" в ратовании за независимость горячо любимой Шотландии ("Scotland Forever" вытатуировано, если верить таблоидам, на руке "агента-007") и его периодическое появление в английском парламенте и на светских тусовках в шотландском килте, равно как и происхождение короля Артура и его рыцарей - напоминает о том, что дело - в генетике. 

Обратившись к данным ДНК-генеалогии, можно обнаружить, что наибольшее количество специфических гаплотипов R1b1 и  R1a1, свидетельствующих о тюрко-алтайском и ирано-славянском влиянии, среди жителей Великобритании наблюдается у населяющих как раз Северо-Запад страны, включая о-ва Уэльса, Шотландию и частично Ирландию. В то время, как наибольшее распространение типично семитских гаплотипов J наблюдается на юго-востоке Великобритании, с особенно плотной концентрацией в районе Лондона и близкого к нему юго-запада региона (см. А.Клесов и работы по ДНК-генеалогии на английском). 

Кто знает, вполне возможно, что особая и устойчивая "неанглийскость" может объясняться в том числе и таким сугубо материальным фактором...

Пока же предлагаю освежить в памяти увядшие познания в истории литературы.

____________________________________________________________________________________

Вернувшись в очередной раз из Ирландии, пообщавшись с учеными и писателями, я окончательно убедился в некоей кельтской отдельности внутри английской литературы. Попробуйте изъять из привычной обоймы английских классиков писателей кельтского происхождения — и вы убедитесь, насколько английская литература обеднеет. Да и в самой английской литературе писателей-кельтов можно достаточно легко отличить по дерзости ума и фантазии, по буйности воображения, по мрачной ироничности и готичности стиля. 

     От Джонатана Свифта до Вальтера Скотта, от Майн Рида до Шеридана, от Мэтьюрина до Голдсмита, кельты всегда выделялись на общем британском фоне величием замыслов. Кельтскую литературу я бы скорее сравнил с русской, нежели с англо-саксонской. Особенно это стало заметно в конце XIX-начале XX столетия, когда вместе со взлётом кельтского национального самосознания, с вооруженной борьбой за независимость Ирландии стала особенно заметна и великая кельтская школа в литературе. Дело даже не в пересказе сюжетов о Тристане и Изольде или о короле Артуре и рыцарях Круглого стола. Ирландский эпос, ирландские сказания и саги стали достоянием мировой культуры, но и новейшая литература конца XIX-начала XX века определялась дерзкими поисками писателей-кельтов. Многие из них переехали в Лондон или Париж, иные крайне скпетически относились к ирландскому патриотическому движению, но по-прежнему не желали чувствовать себя англичанами, ощущали свою кельтскую особость. Какая мощная когорта: Оскар Уайльд, Бернард Шоу, Артур Конан Дойль, Джеймс Джойс, Уильям Батлер Йейтс, Сэмюэль Беккет, Брем Стокер, Шон О`Кейси… Они и сами чувствовали свою инаковость среди англичан, и даже подчеркивали её. Как горько шутил Бернард Шоу: "Англия захватила Ирландию. Что было делать мне? Покорить Англию". Они её и покорили. Друг Бернарда Шоу, писатель Честертон подчеркнул: "Бернард Шоу открыл Англию как чужеземец, как захватчик, как победитель. Иными словами, он открыл Англию как ирландец". Они стали лучшими среди коренных англичан, стали гордостью английской литературы, всегда чувствуя свое кельтское происхождение. Они бросали свой, литературный вызов Англии, стране оккупантов, как бы в одиночку с разных сторон создавая свою литературную Ирландскую Республиканскую Армию. Конечно же, как и русских, кельтов преследовало стремление противостоять всему миру, в том числе и кельтскому. Эти постоянные раздоры мешали и политической, и военной победе кельтов над англичанами, мешали и их литературному единению. Не принимая Англию, многие из кельтских гениев не смогли ужиться и на своем изумрудном острове. Каждый уходил в свою отдельную религию. 

     Когда ханжество чопорных англичан переходило все границы, кельты не скрывали своей ненависти к британским порядкам. Так было и с Бернардом Шоу, и с Джеймсом Джойсом, и с Оскаром Уайльдом, не говоря об открытом ирландском националисте Уильяме Батлере Йейтсе. Оскар Уайльд писал в 1895 году: "Я ненавижу Англию… Англия является Калибаном девять месяцев в году и Тартюфом — три остальных…" Ту же мысль о неприятии Англии продолжил Бернард Шоу — "Никогда не думал об англичанине как о своем соотечественнике". Дерзким кельтским бунтарям претило английское лицемерие. Даже не принимая многое в своей родной Ирландии, воюя со своими политиками, они оставались ироничными и свободолюбивыми кельтами. И на подмостках лондонской сцены они не забывали о своей самостоятельности. Как утверждал Бернард Шоу: "Ирландцы хотят быть управляемы собственной глупостью, а не английской… Они не успокоятся, пока не получат свободу, ибо "покоренная нация подобна больному раком: она ни о чем другом не может думать…". Даже Джеймса Джойса, которого скептицизм надолго оторвал от родного Дублина, при этом доводило до бешенства английское господство. Покинув территориально Ирландию, творчески, от "Дублинцев" до последнего романа "Поминки по Финнегану", он навсегда оставался у себя на родине. И в самом сложном заумном произведении "Поминки по Финнегану" он вовсю использует старинные ирландские саги и легенды, использует древние мифические приемы перерождения героев. К примеру, главная героиня Анна Ливия, то ли снящаяся древнему герою, то ли живущая в Дублине, становится одновременно и рекой, и женщиной. Мрачный ирландский юмор, насмешливый вид, дерзкое пренебрежение чопорными англичанами чувствуется даже в памятнике Джойсу, установленному в самом центре Дублина, на пересечении Эрл Стрит и улицы О`Коннела. Я давно мечтаю приобрести уменьшенную копию этого памятника знаменитому ирландцу, упрашивал продать скульптурку у владельцев находящегося почти напротив памятника известного паба, на худой конец, выменять под шумок у бармена на что-нибудь более материальное... 

     Да и стилистически их проза, драматургия, поэзия носила более мистический, сакральный, готический, детективный характер, нежели литература высоколобых англичан. Составьте сборник лучшей готической остросюжетной мистической литературы, и вы обязательно включите туда и "Кентервильское привидение", "Преступление лорда Артура Сэвила" Оскара Уайльда, и "Другой остров Джона Булля" и "Ученик дьявола" Бернарда Шоу, и "Этюд в багровых тонах" и "Союз рыжих" Артура Конан Дойля, "Два рыцаря" и "Мертвые" Джеймса Джойса, конечно же, "Дракулу" Брема Стокера… В своем путешествии по Ирландии я забредал и в полуразрушенный замок, где проходило действие кельтской легенды о всаднике без головы, послужившей основой для знаменитого романа Майн Рида, выходца из донегольских мрачновато-загадочных мест. Никак нельзя забыть в этом мистическом постижении мира ни "Путешествия Гулливера" величайшего ирландца Свифта, ни "Мельмота-скитальца" Мэтьюрина, приходившегося Оскару Уайльду дедом. Да и в мистико-романтическом восприятии мира нашим Михаилом Лермонтовым чувствуются его частично кельтские корни. 

     Освободиться от чувства своей родины кельты не могли, даже когда уезжали далеко от неё. Тот же Джеймс Джойс, иронично относящийся ко всем движениям ирландских националистов, при этом никогда не забывает об "уникальном островном колорите и гостеприимстве" родного Дублина. Неистовый критик ирландской политики Джойс при этом всю жизнь, живя за границей, писал только о родной Ирландии. Он считал, что, если даже Дублин разрушат, "его можно будет восстановить по моим книгам". Да и в книгах Джойса полно имен ирладских борцов, лидеров борьбы за независимость, того же Парнелла или О'Брайена, ссылок на кельтские сказания. 

     Долгие годы католические проповедники запрещали издавать в Дублине книги его тайного певца. Только в шестидесятых годах, после смерти Джойса на родине издали его роман "Улисс". Впрочем, и в этом кельты похожи на русских. Зато сегодня "тропа Блума" — главного героя "Улисса" — туристический путеводитель по Дублину. Начинается она на морском побережье, у башни, в которой когда-то жил сам Джойс, и куда он поселил своего героя, дальше проходит через весь город. 

     В Дублине вообще много памятников своим великим писателям. Тут и бюст Джонатана Свифта, недалеко от храма святого Патрика, в которой деканом служил сам автор "Путешествий Гулливера", недалеко от Национальной галереи установлен бюст еще одного насмешника Бернарда Шоу, кстати, работы нашего русского скульптора князя Павла Трубецкого. 

     Памятник еще одному мистическому эстету с нелегкой судьбой — Оскару Уайльду, расположенный рядом с его бывшим домом на Мерион стрит, выглядит вызывающе даже для нашего времени. На обломке громадного валуна небрежно присел как всегда изысканно одетый писатель. 

      Оскар Уайльд, как ни покажется странным, и был до конца своей жизни неким идеологом кельтского национализма, идеологом "великой кельтской школы". Ему и принадлежит это определение. Великие кельты из плеяды литературного Возрождения, как и наши гении Серебряного века, были почти сверстниками. Да и расцвет их литературный не случайно пришелся на период знаменитого кровавого пасхального восстания 1916 года и скорое объявление независимости Ирландской республики в 1922 году. 

     Как они перекликаются в мировой истории ХХ века: Пасхальное восстание, независимость и гражданская война у ирландцев, и в те же годы октябрьская революция, гражданская война в России. Как писал еще один великий ирландец Уильям Батлер Йейтс в своем перекликающемся с "Двенадцатью" Блока стихотворением "Пасха 1916 года" — " Всё изменилось, полностью изменилось: родилась страшная красота". И литература в наших умах: кельтская и русская, в отличие от чисто английской, становилась проповеднической, мученической, пророческой. 

     С каждой поездкой в Ирландию всё более убеждаюсь в родстве русской и кельтской души. Возьмём хотя бы абсолютно внешне английского писателя Артура Конан Дойля, родившегося пусть и в Шотландии, но в абсолютно католической семье ирландцев. Обратите внимание на постоянную тягу писателя к изображению родных ирландцев. " А моя старуха мать в своем сельском домике в Ирландии! — сказал я…", или же " В следующее мгновение я извивался в геркулесовых объятиях ирландца…", или же "войдя в кабинет, американский ирландец уселся в кресло…". 

     Зачем ему это надо? Об этом он сам и говорит: "Вы, вероятно, кельт? — Я ирландец, сэр. Чистокровный…" 

     Из Ирландии идет и особый кельтский мистицизм Конан Дойля, который признавался всю жизнь в любви и вере в волшебных эльфов.

Как пишет в воспоминаниях его сын Адриан Конан Дойль: "Конан Дойль по происхождению был южным ирландцем, с присущим ирландцам бурным темпераментом, и я любил его за то, что он был хорошим отцом и замечательным товарищем…" 

     Вот как описывает Конан Дойль в своем стихотворении своего собрата, ирландского воина: 

     ИРЛАНДСКИЙ ПОЛКОВНИК 

      

     Раз полковнику ирландцу 

     попенял король британский: 

     "Сэр, когда угомонится 

     полк ирландский хулиганский? 

     Драчунов у нас хватает 

     и до выпивки охочих, 

     Но на ваших поступает 

     больше жалоб, чем на прочих!". 

      

     Отвечал ему ирландец: 

     "Эти жалобы не новы. 

     К этим жалобам привыкнуть, 

     сэр, должны давным-давно вы. 

     Их враги распространяют 

     лет, наверно, сто иль двести, 

     Те, кого мы побеждаем, 

     выходя на поле чести!" 

     Пер. Е. Фельдмана 

      

     Мать любила ему напоминать о высоком аристократическом происхождении, но сам Артур и в этой традиции видел прежде всего неистребимую ирландскую гордость. "И никогда не забывай, — всегда добавляла мать в конце беседы, — что я происхожу от Плантагенетов, английских королей. Наша семья — потомки младшей линии лордов Перси, переселившихся в Ирландию!.. 

     Бедная добрая женщина! Гордость не позволяла ей вспомнить английскую поговорку: "Все без исключения ирландцы происходят от королей"..." 

     В письмах автор "Приключений Шерлока Холмса" как правило, называл себя "ирландцем, проживающим за пределами Ирландии…", писатель даже активно участвовал в политической борьбе в Ирландии. Как писал он перед выборами в Южном Дублине: "Главное, что необходимо для улучшения ситуации, это создание партии здравомыслящих, умеренных политиков, сердца которых наполнены тем духом истинного ирландского патриотизма, который подавляет религиозные и расовые предрассудки ради служения святой и великой цели: процветанию страны и примирению между ирландцами, с незапамятных времен раздираемых враждой. Такую партию составили бы люди, которым были бы чужды забота исключительно о собственных интересах, фанатизм и нетерпимость (неважно, какого толка, протестантского или католического); люди, в равной степени приверженные интересам своей родины…". Даже сами англичане признают, что кельты внесли в их литературу особый мистицизм, абсурдность и мрачноватую иронию, романтическое бунтарство и склонность к изящному. 

     Мне любопытно и постоянное, регулярное общение кельтских писателей, живущих или в Ирландии, или в самой Англии, казалось бы абсолютно разных по эстетическим и этическим взглядам, по направленности таланта, по политическим и религиозным убеждениям. Какая-то великая кельтская школа объединяла Оскара Уайльда, Конан Дойля, Бернарда Шоу, Брэма Стокера и Уильяма Йейтса. Родились они где-то рядом: Конан Дойль в 1859 году, Йейтс в 1865 году, Шоу в 1856 году, Уайльд в 1854 году, Стокер в 1847 году. Следующее поколение видных кельтов появилось уже в восьмидесятые: Шон О`Кейси — в 1880 году, Джойс — в 1882-м. И последние до нынешнего времени великие ирландцы появились в начале ХХ века: Сэмюэль Беккет — в 1906 году, Флэнн О'Брайен родился в 1911 г. в Страбане, графство Тирон. В отличие от своих знаменитых земляков, О'Брайен, родившийся в глухой гэльской провинции, писал не только по-английски, но и по-гэльски. Шеймус Хини, крупнейший современный ирландский поэт, лауреат Нобелевской премии 1995 года, родился в 1939 году. В дни приезда Хини в Москву мы печатали в нашей газете беседу с ним. 

     И всё же основное кельтское содружество образовалось сто лет назад, в конце ХIХ-начале ХХ века. Тогда-то в переписке Оскара Уайльда и Бернарда Шоу возникло определение "Великая кельтская школа". Что, кроме кельтского происхождения сближало реалиста и социалиста Бернарда Шоу, мастера детектива Конан Дойля, сумрачного автора "Дракулы" Брэма Стокера, мистика и националиста Уильяма Йейтса с их общим другом Оскаром Уайльдом? Оскар Уайльд писал Бернарду Шоу: "Англия — страна интеллектуальных туманов, но Вы много сделали, чтобы расчистить атмосферу: мы с Вами оба кельты, и мне хочется думать, что мы друзья". Даже в период скандального судебного процесса его кельтские друзья не отшатнулись от него. Шоу откровенно призывал Уайльда скорее уезжать из Англии в 1895 году. " Я по-прежнему считаю, что отказ уклониться от суда был продиктован его неистовой ирландской гордостью", — писал Шоу. Йейтс печатал его в своих кельтских антологиях: и в том же судебном 1895 году в "Антологии ирландской поэзии", и позже — в "Оксфордском сборнике современной поэзии", где Уайльд по желанию Йейтса был представлен строфами из "Баллады Редингской тюрьмы"… С Конан Дойлем их связывала также общая любовь к волшебным мифическим созданиям из кельтских сказок. Им всем была чужда английская "презренная официальная цензура". Уже после запрета его "Саломеи" и "Профессии миссис Уоррен" Оскар Уайльд вновь писал: "Я не хочу считаться гражданином страны, проявляющей такую ограниченность в художественных суждениях. Я — не англичанин. Я — ирландец, а это совсем другое дело…". 

     Когда Бернард Шоу прислал Уайльду свою пьесы "Дом вдовца", после прочтения Оскар Уайльд пишет другу: "Мой дорогой Шоу, я должен самым искренним образом поблагодарить Вас за опус "великой кельтской школы". Я прочёл его дважды с живейшим интересом. Мне нравится Ваша благородная вера в драматическую ценность простой правды жизни. Меня восхищает ужасающая полнокровность Ваших созданий…" И это пишут величайшие эстеты и ценители изящного. Как умело соединяли они эстетику искусства и этику самой жизни! 

     И не случайно почти все так называемые лидеры английского авангарда или модернизма происхождением — кельты. От Уайльда до Джойса, от Беккета до Йейтса. Может быть, англичане своими жуткими почти семисотлетними гонениями на кельтов, запретом их родного языка (за использование кельтами их родного языка колонизаторы их убивали на месте) и создали великолепную школу кельтского абсурда, своеобразное, более нигде не уловимое чувство мрачного юмора, умение жить поверх быта, в мистической атмосфере. Сказались и древние кельтские мифы, предания друидов. Не случайно же оккультными учениями увлекались и Конан Дойль, и Оскар Уайльд, и Брем Стокер, и Уильям Батлер Йейтс. Они находили наперекор англичанам свой тайный язык, и покорили этим литературным языком весь мир. Может быть, и Нобелевские премии давались Шоу и Йейтсу, Беккеру и Хини — как бы назло англичанам, назло их здравому смыслу? Думаю, все же Йейтс прав в своем предчувствии Ирландии иных времен. 

     Знай, что и я, в конце концов, 

     Войду в плеяду тех певцов, 

     Кто дух ирландский в трудный час 

     От скорби и бессилья спас. 

     Мой вклад ничуть не меньше их: 

     Недаром вдоль страниц моих 

     Цветет кайма из алых роз — 

     Знак той, что вековечней грёз 

     И Божьих ангелов древней! 

     Средь гула бесноватых дней 

     Её ступней летящий шаг 

     Вернул нам душу древних саг; 

     И мир, подъемля свечи звёзд, 

     Восстал во весь свой стройный рост; 

     Пусть так же в стройной тишине 

     Растёт Ирландия во мне. 

      

     Не меньше буду вознесен, 

     Чем Дэвис, Мэнган, Фергюсон; 

     Ведь для способных понимать 

     Могу я больше рассказать 

     О том, что скрыла бездны мгла, 

     Где спят лишь косные тела; 

     Ведь над моим столом снуют 

     Те духи мира, что бегут 

     Нестройной суеты мирской — 

     Быть ветром, бить волной морской; 

     Но тот, в ком жив заветный строй, 

     Расслышит ропот их живой, 

     Уйдёт путем правдивых грёз 

     Вслед за каймой из алых роз. 

     О танцы фей в сияньи лун! — 

     Земля друидов, снов и струн. 

      

     И я пишу, чтоб знала ты 

     Мою любовь, мои мечты; 

     Жизнь, утекающая в прах, 

     Мгновенней, чем ресничный взмах; 

     И страсть, что Маятник времен 

     Звездой вознес на небосклон, 

     И весь полночных духов рой, 

     Во тьме снующих надо мной, — 

     Уйдет туда, где, может быть, 

     Нельзя мечтать, нельзя любить, 

     Где дует вечности сквозняк 

     И Бога раздается шаг. 

     Я сердце вкладываю в стих, 

     Чтоб ты, среди времен иных, 

     Узнала, что я в сердце нёс — 

     Вслед за каймой из алых роз. 

      

     Пер. Г. Кружкова