БУДЕТЕ РЯДОМ_ПРОХОДИТЕ МИМО

se_boy)

(ЖЖ )

Предыдущий пост – вот этот – был написан с одной целью.

Мне интересен моральный аспект ситуации: альпинист восходит на гору, видит умирающего человека, которому помочь не в состоянии, потому что шансов нет.

Вопрос: надо ли продолжать восхождение или нет?

Если да, то почему? Если нет, то почему?

Материальный вопрос не имеет значения, равно как и вопрос ответственности перед обществом либо законом. Просто они там ничего не значат. Есть только умирающий человек и человек, идущий наверх. А еще то, что ждет восходителя на вершине. И, получается, это что-то – не слава, не деньги, не почет. Они не важны совершенно.

Оппоненты мне сказали, что, мол, легко рассуждать, сидя на диване.

К черту диван.

Я не альпинист, я поднялся всего лишь на 5500.

Это не Эверест, это примерно Эльбрус, поэтому страшно даже подумать о том, что и как происходит на Эвересте. Пока поднимался, в голову лезли мысли типа, "а что же со мной будет, если?.."

Мысли возникали помимо воли, потому что было интересно и одновременно страшно. Уверен, что такие мысли занимают любого человека в подобные моменты.

Так вот, я шел наверх вместе с проводником. Каждый нес свой рюкзак, каждый пытался добыть из воздуха достаточное количество кислорода, каждый шел в своем собственном мире. Говорить не было ни сил, ни желания, ни возможности. Мы шли очень медленно, останавливаясь через каждые 20-30 шагов. Где-то здесь, по логике, должна быть критическая отметка, потому что поднимались мы слишком быстро, но я надеялся, что обойдется.

Но когда у нас с проводником все-таки началась горная болезнь (он признался потом, что у него сильно болела голова, но он постарался бы дойти, потому что это его заработок), от которой у меня стали отниматься руки и ноги, когда мой собственный язык стал мешать дыханию и вызывать рвоту, ответ на те самые мысли пришел один: сам залез, сам слезай. Причем как угодно.

Кроме нас двоих, там не было никого, от ближайшего селения до нас – 4 дня пути. И после того, как я понял, что помощи не будет, стало понятно, что я абсолютно один в этом мире, и что моя жизнь – это меньше, чем мгновение, что все мечты, желания, самомнение и т.д. – ничто. Описать это невозможно. Все эти мысли... Мне слов не хватает. Я первый раз в жизни оказался на грани, причем сам себя туда привел. С каждым мгновением тело отказывает все больше, от бессилия лицо и руки покрываются липким потом, воздуха нет. Вокруг тишина и пустота, под ногами камни, которым тысячи лет, я вижу их так отчетливо, до малейшей трещинки...

тысячи лет пустоты, это лунная поверхность... А рядом горы – гигантские, безумной красоты, бело-голубые, они стоят неподвижно, от них веет страшным холодом, небо синее до черноты, жесткое и пустое… Полная свобода от всего, даже от собственного тела, я могу только видеть, слышать и думать, и мне хочется вспомнить что-то важное, быть может, людей, которые меня любят и которых я люблю или любил, хочется попросить у кого-то прощения, хочется понять что-то о смысле жизни, а вместо этого мне почему-то просто страшно и вместе с тем ужасно обидно: неужели я так и не увижу озеро, к которому иду?

Это длилось недолго. Сознательным усилием я заставил себя думать, сел, чтобы хоть задницей ощутить землю, потом заставил свой язык шевелиться, сказал проводнику, что иду вниз, и начал спускаться, пытаясь контролировать страх, чтобы не оступиться. Внутри меня была пустота такая же, как снаружи вокруг, но становилось легче, потому что от усилий в ушах появился пульс и стал биться сильнее и чаще, словно отмерял, ускорял время и таким образом вырывал меня из безвременья, уводил с этой грани. И скоро чувствительность стала возвращаться, я снова оживал, и в какой-то момент все вернулось на круги своя

И тут стало понятно, что нечто очень важное упущено и уже никогда не повторится. Я тащился вниз и все время оглядывался на то место, где все случилось. Оно ничем не отличалось от того, что было метром ниже или выше... Голова болела очень. А пульс в ушах все бился-бился...

На следующий день, проведя ночь в палатке где-то на высоте 4800, я поднялся наверх, на перевал. Там были другие ощущения и другие мысли, тоже очень интересные и необычные. Но к тому, что почувствовал днем раньше, я возвращался потом мысленно раз за разом...

И становилось страшно и жутко. Не потому, что это был предел, а совсем из-за другого. Почему тогда я не думал, например, о родителях, которые наверняка бы сошли с ума, если бы я не вернулся, почему думал только об озере, причем эта мысль по силе была равна страху, вызванному инстинктом самосохранения? Неужели я настолько примитивен? Или мы все такие, а все, что пишут в "высоких" книгах, все это дерьмо, и мы сами себя обманываем? А на самом деле любая агония, пусть даже и благородная, является лишь тем, что тебе хочется в последнюю минуту? И раз уж на самой грани я продолжал думать о том, чтобы идти дальше к своему озеру, разве остановит меня кто-то, умирающий тут, рядом?