Московское издательство «Логос» выпустило книгу о том, как освобождали заложников во время войны в Чечне. «Путеводитель переговорщика. Майор Измайлов, verbatim»—это запись рассказов человека, прошедшего две чеченские кампании и освободившего 177 человек.
И змайлов, чьё лицо и знаменитая лысина в Чечне были знакомы каждому «федералу» и каждому боевику,—человек легенда. Отвоевав в Афганистане, Эстонии, Германии, он приехал в Чечню. Исколесил эту республику вдоль и поперёк в поисках живых и умерших солдат. Его книга—абсолютно бесстрастное, на первый взгляд, повествование, почти исторический документ. О том, как писалась книга и кто такие боевики, майор Измайлов рассказал нашей газете.
Вячеслав Яковлевич уже несколько лет работает в «Новой газете». У редакционного коридора перед его кабинетом—вывеска «Измайловский парк». Невысокий человек, весь в чёрном. Говорит медленно, с расстановкой. Перед тем, как рассказывать о Чечне, долго молчит.
«Я 27 лет служил в армии. Прошёл Афганистан, участвовал в первой чеченской кампании. С 1996 по 2001 год я занимался освобождением заложников. Последние освобождения—они были по инерции. Пережив все эти годы в Чечне, я не то чтобы не имел уже ни физических, ни моральных сил заниматься освобождения ми, а… Знаете, в 2007 году у меня был инсульт. И врачи определили, что этот инсульт уже второй, а первый, как выяснилось, был в 2001 году. То есть в то время я просто был уже не в состоянии их освобождать».
В крошечном кабинете помимо Измайлова и меня сидит мужчина, которого Измайлов представляет так: «Чеченец он. Родился в Грозном. Но сейчас живет в Мо скве. Его Шагид зовут. Фамилию вам знать не надо». Шагид внимательно слушает наш разговор, изредка кивая Измайлову, когда тот рассказывает о блокпостах и полевых командирах.
—Как Вы решились написать эту книгу?
—Вообще я ни коим образом не мог бы написать книгу, потому что, когда брался за перо и вспоминал всё, то мне становилось плохо. Я бы просто умер,—говорит Измайлов.
Поэтому «Путеводитель переговорщика», собственно, написан майором не был. Эта книга—запись интервью с ним, сделанная его друзьями—Олегом Никифоровым, Ксенией Голубович и оператором Валерием Суриковым. «С конца 2009 и до середины 2010 года я наговаривал им текст. Их интересовало только одно: освобождение заложников. Так появилась эта книга. И я им очень благодарен».
Шагид, поддерживая разговор, кивает. Я задаю Измайлову единственный вопрос: кто такие боевики?
—Вы знаете, в этой книге я говорю: боевики—это наши солдаты. Я имел в виду, что они по своим человеческим качествам ничем не отличаются от наших солдат. Но нужно понимать, что среди боевиков есть люди совершенно разные. Некоторых даже близко нельзя поставить друг с другом. Одно дело Аслан Масхадов и совсем другое—те, кто похищал и убивал ради наживы. Приведу два примера. В 1997 году, в июле, я перевозил в Чечню гуманитарную помощь. Надо было проехать через несколько блокпостов. Первым был совместный чеченец-ингушский блокпост. И вот его командир, который впоследствии стал боевиком, вышел и сказал: «Слава, тебя же похитят в Чечне». И этот человек дал мне автомат и лично сопроводил меня до Грозного. Он проехал со мной все блокпосты!
—А второй пример?
—Когда боевики похитили трёхлетнюю девочку. У неё отец был чеченец, тоже боевик. А мама—русская, она работала заведующей в детском садике. Цель у похитителей была одна: заставить маму уйти с места заведующей. Потому что там платили хоть какие-то деньги. Девять месяцев эта девочка была в заложницах. Я хочу сказать, что боевики очень разные. —А каких всё-таки большинство? Измайлов и Шагид одновременно пожимают плечами и говорят: «Этого нельзя сказать». «Наверное, большинство нормальные люди, и преступность в Чечне такая же, как в России»,—добавляет майор.
—А почему Вы считаете, что боевики и наши солдаты похожи?
—У меня есть для этого основания. Например, был такой эпизод. В сентябре 1996 года я был прикомандирован к президентской комиссии по освобождению без вести пропавших и освобождению заложников. Моё место было в центральной комендатуре Грозного. Там совместно пребывали и боевики, и федеральные солдаты. Инструкций никаких не было: делай, что хочешь. И вот я везде ездил и с нашими ребятами, и с боевиками. Однажды мы ехали из Грозного в Аргун. Нас было трое: я, журналист Лёма Чамаев, впоследствии председатель Гостелерадио Ичкерии, и боевик—он сидел за рулём. В Аргун шло две дороги: одна—центральная, а другая—через российские блокпосты. И водитель, боевик, случайно поехал по последней. И вот на первом же блокпосту нас останавливает полупьяный российский солдат с автоматом и говорит, чтобы мы вышли. Я выхожу, всё улаживаю. То же самое на втором, на третьем блокпосту. Солдатик на третьем потребовал, чтобы мы вышли из машины и предъявили документы. А у боевиков какие документы? Паспорта с гравировкой волка.
Волчьи паспорта. Я иду к начальнику, говорю ему, что проверял свои блокпосты и заехал к ним. Поговорил с ним, голову затуманил. А этот солдатик уже взял у них документы. Я у него их выхватываю и говорю: всё, мы с твоим начальником договорились. Сажусь в машину. За рулём—боевик. Он не может тронуться. Я его успокаиваю. От нервного состояния, такого же состояния, какое бывает и у наших солдат, боевик не может тронуться! Хотя мы и говорим, что они сверхлюди. Он дрожит весь, у него руки дрожат. В итоге я его успокоил, и потихоньку мы тронулись.
—В своей книге Вы говорите, что две трети потерь в наших войсках во время первой чеченской войны произошло не из-за боевиков. Что Вы имеете в виду?
—Это потери, которые произошли в результате неосторожного обращения с оружием, самоубийства и умышленного убийства друг друга. Я занимался статистикой, поэтому беру эти цифры не с потолка. Какие тут боевики! До них ещё надо было добраться. Некоторые год-полтора служили в Чечне и видели боевиков только по телевизору. А здесь—свои убивали своих. Я не успевал разбираться с этими преступлениями. Например, был случай в Хан кале 23 февраля 1996 года, когда офицер по фамилии Брежнев, выпив, пошёл проверить, как несут службу в карауле, и между делом убил молодого солдатика Диму Дмитриева из Нижнего Новгорода. Вообще в Ханкале самым страшным были праздники и дни рождения. Всегда кончалось трупами…
Шагид нас внимательно слушает, берёт слово—но уже не для диктофона. Мы разговариваем о Масхадове, Кадырове, о том, как «федералы» относились к пленным чеченцам—боевикам или не боевикам, не важно. Я понимаю, что хотела бы ещё раз поговорить с этим человеком, но не знаю, как это сделать. Наконец, говорю, что собираюсь приехать в Чечню, к подруге. «Обменяйтесь с ним телефонами,—кивает Измайлов.—Он поможет». Шагид даёт мне свой номер и инструктирует о поездке. «Обязательно позвоните заранее. Мы вас встретим и довезём до вашей подруги. Так будет спокойнее. И никому не говорите, что вы журналист. А то начнутся расспросы. Ни к чему это».
Комментарии