Всяк журналист знай своего хозяина?

На встрече со студентами и преподавателями факультета журналистики заместитель министра связи РФ Алексей Волин назвал журналистику бизнесом, не имеющим никакой миссии, и заявил, что студентов следует учить тому, что по окончании учебы они «пойдут работать на дядю, и дядя будет говорить им, что писать и как писать, а что не писать о тех или иных вещах, и дядя имеет на это право, потому что он им платит». На вопрос о соотношении слов чиновника с законом о СМИ, он ответил: «А вы разберитесь, вам ехать или шашечки», сообщает новостной портал MGUNews.

Заявления чиновника Правмиру комментируют выпускники и преподаватели факультета журналистики и известные отечественные публицисты.

Обычный политический троллинг

Александр Архангельский, писатель, публицист, телеведущий:

Высказывания Волина — обычный политический троллинг. Людей дразнят, уводя от обсуждения реальных проблем в обсуждение проблем второстепенных.

Вместо того, чтобы думать о том, что происходит в стране, все будут говорить: «Ах, какой Волин ужасный!» Или: «Какой чудовищный Рогозин, который призывает переименовать Волгоград в Сталинград!» «Как Путин мог сказать про школьные учебники то, чего он не знает!»

О продажных журналистах и продажных водителях-механиках

Станислав Гудков, преподаватель журфака МГУ:

Московский университет уже видел людей, которые немного не понимают, что образование — это шире, чем научение определенным навыкам, что его задача — дать широту восприятия мира. Я наблюдал на факультете выступление руководителя НТВ времени расцвета телеканала, который гордо говорил, что не понимает, чему здесь учат. Ведь ему нужны монтажеры. «Учите монтажеров, я буду брать их на работу!», — восклицал он. Где сегодня господин Гусинский и где — факультет журналистики МГУ? Ясно, что они в разных местах и на разном уровне востребованности.

И вот господин Волин как раз не понимает, что образование —не обучение набору навыков, конкретному инструментарию.

Что же касается продажности профессии… Почему-то никто не задумывается о том, насколько продажен слесарь, точащий болванки для снарядов, которые потом буду разносить дома, убивать женщин и детей. Но все почему-то бурно обсуждают продажность профессии журналиста. Умение работать на заказ и умение холуйствовать — это два разных умения.

Понятно, что журналист должен соответствовать требованиям того издания, в котором он работает. Оно может быть коммунистическим, либеральным, каким угодно. И журналист должен уметь чем-то поступаться.

Здесь есть какие-то границы, как есть и необходимость вступать с самим собой в какой-то сговор в какой-то момент. Собственно, дедушка Ленин все сказал: «Свобода слова в буржуазном обществе — это свобода продавать и покупать журналистов».

С одной стороны, это звучит грубо, с другой — журналист сам решает, определяет и степень своей продажности, и насколько то издание, в которое он идет работать, соответствует его взглядам на мир.

Это можно увидеть на сегодняшний день, тем более, когда произошел позиционный раскол в средствах массовой информации. Одни журналисты ушли в одни издания, другие — в другие. И это  нормально, это не значит, что люди, которые, скажем, работают в «Новой газете» продались «Новой газете», а люди, которые работают в «Правде.ру» продались этому изданию.

Нет, они просто получают зарплату за то, что работают в том издании, которое соответствует их взглядам на мир.

Стремление не понимать этого и порождает легенды о «второй древнейшей» и так далее. Понятно, что, наверное, есть очень продажные люди: и среди политиков, и среди журналистов, и среди механиков-водителей.

Уровень внутренней продажности человека все равно определяется уровнем воспитания, которое дали мама и папа, тут уж никакой университет не исправит. И, во-вторых, средой образования, в том числе и гуманитарного.

Попытка не понимать, что нельзя все образование свести к научению того, как, условно говоря, точить болванку для танка, мне кажется, и приводит к тем проблемам, которые есть сегодня у высшего образования. И в том числе мне кажется, что при таком подходе мы никакого Сколково никогда не построим.

Больше инвесторов, хороших и разных

Елена Зелинская, вице-президент«Медиа Союза»:

Волин в своем выступлении обрисовал ситуацию такой, какая она есть на самом деле.

Если мы будем делать вид, что всего того, о чем сказал заместитель министра связи и массовых коммуникаций не существует, то поставим молодых людей, которые придут на работу в СМИ, в довольно глупое положение.

Надо быть или идеалистами или не иметь ни малейшего отношения к СМИ, чтобы не знать и не понимать этого.

Заявление Волина об отношениях журналиста и инвестора прозвучало остро и даже  провокационно, потому что мы привыкли рисовать гладенькую сусальную картинку, а он показал всем довольно жесткую правду. Однако, ситуация эта на самом деле не так однозначна и ее нельзя обрисовать только с помощью одной характеристики, которую представил Алексей Волин.

Есть и другие важные обстоятельства: у нас почти нет профильных инвесторов; для многих инвесторов СМИ является чем-то дополнительным в их жизни, а основной бизнес лежит в какой-то другой области. Они либо мало интересуются собственными изданиями, либо наоборот — их интерес избыточен.

Инвестору, по-настоящему, следует иметь интерес в том, чтобы издание развивалось, чтобы оно соответствовало запросам читателя. То есть инвестор должен зависеть от общества.

Во-вторых, инвестор должен понимать, что он делает, быть подготовленным к решению соответствующих задач.

И, в-третьих, инвесторов должно быть много и они должны быть разными. Чтобы их интересы, их понимания пересекались, дополняли, давали аудитории самую разнообразную картину жизни.

Должно быть больше инвесторов, хороших и разных. Таким образом и обеспечивается плюрализм мнений.

Кроме того, важно понимать, что редакционная политика в целом не решается одним человеком.

Издание рождается на пересечении самых разных силовых линий. Здесь и инвестор, и главный редактор, и мнение самого редакционного коллектива, которое состоит из позиций каждого отдельного журналиста. Не бывает такой однозначной ситуации: все решает только журналистский коллектив, или — только редактор, или только по звонку от начальства.

Как ни удивительно, в сегодняшней ситуации образуются два полюса. На одном — хозяин, инвестор. На другом — журналист, который, собственно, аккумулирует и мнение гражданского общества, и свой жизненный опыт, и свои наблюдения.

И именно он составляет другую точку силы. Из ежедневных решений, которые принимает работающий журналист, создается редакционная политика, с которой считается главный редактор и с которой не может не считаться инвестор

Сильные журналисты всегда имеют свои взгляды

Максим Шевченко, журналист, ведущий Первого канала, член Общественной палаты РФ, член комиссии по межнациональным отношениям и свободе совести, эксперт по проблемам религии и политическим конфликтам:

Эти высказывания — оскорбление журналистской профессии, оскорбление журналистов, которые погибли, исполняя свой долг. Эти люди не были ни рабами, ни собаками, которые едят с руки хозяина. Они не отрабатывали деньги, а отстаивали принципы гражданской солидарности, свободы. Они могли быть консерваторами, либералами, могли быть левыми или правыми, но не были ручными, не обслуживали прихоти олигархов или миллионеров.

Я не считаю, что принципиальные журналисты остались в прошлом, в 2012 году в Дагестане убили моего друга, журналиста Хаджимурада Камалова.

Сильные личности, сильные журналисты всегда имеют свои взгляды, свою позицию, это коммерческая журналистика требует не личностей, а исполнительных рабов.

Конечно, многое зависит от нас самих, от журналистов. Человек, как правило, сам позволяет себя унижать. Все тоталитарные режимы возникли не от какого-то страшного террора, не от запугивания, а оттого что люди смирялись с тем, что они едят с чьей-то руки и полностью зависимы. Замминистра описал Фирса из «Вишневого сада», слугу, бесконечно преданного хозяевам, которые его потом забыли, когда уехали.

Русской журналистке всегда была свойственна жертвенность, эту традицию представляли Леонтьев, Герцен… Но очевидно на территории России появились люди, которые декларируют совсем другие ценности, люди, которым наплевать на старые традиции, по их мнению русские журналисты должны стать чем-то вроде крепостных у своих нанимателей-капиталистов. Я считаю, что нам всем стоит глубоко задуматься, есть ли вообще смысл иметь дело с такими людьми.

Здравствуйте, я ваша дядя!

Дмитрий Соколов-Митрич, заместитель главного редактор журнала «Русский репортер»

Дмитрий Соколов-Митрич. Фото: РИА Новости

Замминистра связи и массовых коммуникаций Алексей Волин, выступая на журфаке МГУ, наговорил массу неприятностей учащимся, преподавателям, а заодно и всему журналистскому сообществу. Чиновник призвал «быть честными перед студентами», а именно — учить их тому, что после учебы «они пойдут работать на дядю, и дядя будет говорить им, что писать и как писать… и дядя имеет на это право, потому что он им платит… а журналистика — это бизнес, не имеющий никакой миссии».

Аудитория отреагировала на его слова «топаньем и хлопаньем». Минсвязи уже четвертый день ловит лучики ненависти с самых разных баррикад. Журналистский инстинкт, конечно, страшная сила, но, как учит китайская мудрость, в таких случаях надо вдохнуть побольше воздуха, выдохнуть его с криком «хо!!!» и спокойно высказываться по существу.

Сначала об отвратительном. А именно — о правде, которая в словах Алексея Волина таки есть.

Факультеты журналистики (не все, но слишком многие) действительно давно превратились в институты благородных непрофессионалов. Пропасть между академическими и профессиональными кругами — проблема, которая пагубно сказывается и на тех, и на других. В сфере медиа происходят стремительные перемены, и нам, профессионалам, остро не хватает площадок для обсуждения этих перемен, мы тонем в текучке. Но пока это происходит где угодно, только не на журфаках. Стоит ли удивляться, что современное журналистское образование — это смесь схоластики и идеализма. В профессию приходит молодежь, которая собой упоена, хотя не может ни хрена, а научную карьеру на журфаках делают люди, изучающие что угодно, только не живое информационное поле. Если у вас бессонница, приходите в ближайший журфак на защиту диссертаций — уснете через пять минут.

Поэтому предложение буйного замминистра ввести в журналистское образование больше дисциплин, в которых сочетались бы теория и практика, лично я поддерживаю. Но именно по той причине, что я сам являюсь исключительно человеком практики, я никак не могу согласиться с тезисом о журналистике как «бизнесе, не имеющем никакой миссии». Ни с Алексеем Волиным не соглашусь, ни с его Дядей.

Миссия, как правило, имеется у любого бизнеса — во всяком случае, если он нацелен в будущее. Мотивация «Мы все вместе хотим срубить побольше бабла!» или «Наша задача — заработать больше денег для нашего дорогого Дяди!» работает только на уровне сети ларьков — и то недолго. Но есть такие сферы деловой активности, в которых амбиции нематериального порядка — определяющий ингредиент успеха. И чем большую роль в том или ином бизнесе играет человеческий интеллект, тем скорее нашему Дяде придется распроститься с навыками рабовладельческого менеджмента.

Надо ли говорить, что медиабизнес — это деятельность как раз такого рода? Здесь все зависит от команды, и если инвестор не самодур, он очень осторожно и грамотно выберет главного редактора, а дальше — предоставит ему максимально возможную свободу действий, общаясь с коллективом на равных. И вовсе не потому, что журналист — птица гордая, а потому что такова технология: человек с психологией крепостного не может быть хорошим журналистом. То, что Алексей Волин этого не понимает, говорит, скорее, о его несоответствии тем постам, которые он до сих пор занимал.

Конечно, есть и другие пути. Можно нашакалить где-нибудь крупный бюджет и несколько лет пилить его, ублажая самолюбие какого-нибудь олигарха. Или сесть на договор обслуживания местной власти, забыв и о читателе, и о собственных профессиональных амбициях. Или вообще гнать джинсу, главное — делиться с начальством. Почему нет?

Но тогда уж давайте будем честными до конца. В нашем образовании еще много почвы для борьбы с лицемерием. В Школе милиции можно учить курсантов пытать людей, в Мединституте — вымогать взятки с онкобольных, в Плехановке — получать откаты, а в Академии Генштаба — продавать Родину. Кто еще из замминистров не высказался?

Хамская оболочка уводит от смысла

Ксения Лученко, журналист:

Факультет журналистики и вообще обучение журналистике в последнее время находятся в стадии постоянного реформирования. Когда я поступала в МГУ на журфак в 1996 году, у нас самым большим было газетное отделение. Тогда журналистика, в целом, была иной, нас учили, как, чуть ли, не в ручную, делать макет. Потому, когда моя научная руководительница Мария Лукина вместе с группой единомышленников, начинала заниматься возможностями интернет- СМИ с моей группой, на нас смотрели как на людей, увлекшихся чем-то несерьезным, маргинальным.

Менее чем за двадцать лет поменялась вся индустрия СМИ. Сегодня те же интернет СМИ — самое перспективное направление, про новые медиа больше всего разговоров, споров, исследований.

Изменения в мире произошли, а преподавательский состав остался почти прежним. Так что некоторые проблемы все-таки есть, и в том числе чисто технические. Все меняется очень быстро, а университет, как изначально — консервативная система, не может успевать за внешними скоростными изменениями. Получается, конфликт заложен изначально, даже если мы не будем обсуждать обстоятельства, которые сопутствуют конкретно МГУ. Проблемы качества журналистского образования в стране сегодня, безусловно, существуют.

Хотя, в любом случае журфак  всегда давал фундаментальное гуманитарное образование.

И очень странно, когда приходит представитель власти и начинает хамить людям, которые создавали традицию преподавания журналистики не только в Москве. Ведь выступление Волина было на общероссийской конференции, на которую съезжаются представители всех журфаков страны. И вот все свои хамские циничные высказывания он начинает бросать в лицо этим уважаемым людям, причем делает это в главной лекционной аудитории, где нам, студентам, все пять лет читали лекции замечательные профессора. Лично я испытывала чувство невероятного диссонанса, ведь преподаватели нам всегда говорили обратное тому, что вещал Волин.

Никогда в жизни Ясен Николаевич Засурский не заявил бы нам: «Ваша задача в профессии — слушаться дядю». Нас учили, что журналистика — посредник между властью и обществом. Нам постоянно говорили, что у нас есть ответственность, моральный кодекс, закон о СМИ, который нас защищает, но с другой стороны — ограничивает от злоупотреблений. Вот именно этим важным вещам нас учили в этой аудитории все пять лет. Когда туда приходит человек, который от лица власти так цинично разговаривает с нашими преподавателями, это воспринимается настоящим хамством.

Стилистика общения власти с научным сообществом такова, словно власть нисколько не уважает представителей этого сообщества. Причем эта грубая форма уводит от с важного смысла, от того, что какие-то изменения нужны. Этого уже никто не слышит: все теряется в грубости и бестактности…

Из этой же области — высказывание министра образования Дмитрия Ливанова, что учителя, у которых зарплата меньше 30 тысяч — плохие профессионалы. В европейской стране министр после такого оскорбления людей, которых он вроде бы должен защищать, подал бы в отставку.

Если новое поколение российской власти, пришедшее на смену старым партийцам с советскими корнями, так будет относиться к вверенным им людям, то у нас просто все рухнет.

Подготовили: Оксана Головко, Алиса Орлова

PS

На мой взгляд, что действительно внушает тревогу: появились министры связи, которые учат, что журналистика продажна, что вузовские преподаватели, работающие за 20-30 тысяч не уважают себя, либо берут взятки. Это какое-то новая генерация "эффективных менеджеров", которая претендует не только на руководство, но и на знание психологии, мотивов поведения людей. Причем знания циничного.