В представлении националистов и монархистов, участие России в Первой Мировой войне выглядит картинно: ряды тысяч бравых солдат, готовых как один умереть за "Веру, Царя и Отечество"™, храбрые и решительные генералы, которые ведут их в бой и достойная цель - "геостратегические интересы Империи", "объединение славянских народов" и т.п.
Разумеется, к реальности это не имело никакого отношения.
Война велась за интересы узкой кучки "элиты" у руля, гибли в ней, по большей части простые солдаты, набранные из крестьян, а что касается до командования... Показательно в этом плане личное письмо князя Кудашева Сазонову из Ставки, написанное в разгар отступления русской армии в 1915 г.
Начальник Генерального Штаба генерал Янушкевич развивал перед Кудашевым идею, что для остановки наступления Германии весной - летом 1915 г. на Восточном фронте главному командованию и правительству необходимо пойти на чрезвычайные меры и призвать под ружье сразу полтора миллионов человек, "чтобы одна часть людей, призываемая в первую очередь, для пополнения выбывших, обречена была вследствие своей необученности верной погибели. Но дала бы время остальным получиться... Сперва вольются в строй 300.000 человек, которые и лягут костьми в первый же месяц. Через месяц появятся 300.000 человек слабо обученных, получивших месячное образование. Их заменят солдаты с 2-х месячным образованием и так далее. Так что материал солдатский будет все время улучшаться".
Начальник дипломатической канцелярии так комментировал суждения Янушкевича: "Не берусь судить о достоинствах такой системы, но расточительность человеческих жизней представляется мне жестокой". Источник цитаты: АВПРИ, ф. 138, оп. 467, д. 338/341, л. 93об
Равнодушие и беспощадность к жизням простых солдат сыграет позже дурную шутку со всей "элитой" Российской Империи и справедливое возмездие от народа не заставило себя долго ждать.
******
Быт солдат в царской казармеОригинал взят у
red_w1neИнтересная и довольно грустная статья из хорошего старого журнала за 1940 год. Полностью выложена здесь.
Старое, дореволюционное прохождение военной службы являюсь для трудящихся масс тяжелой, каторжной повинностью. День, в который с церковных амвонов объявлялся "всемилостивейший" манифест о призыве, становился днем народного горя и печали. По селам и деревням, заливая горе вином, новобранцы пели:
Ни из чести, ни из платы
Не пойдет мужик в солдаты.
Пальцы рубит, зубы рвет —
В службу царскую нейдет.
Отрицательное отношение трудящихся масс к солдатчине в царской России не случайно.
Русский народ, отличавшийся необычной храбростью и выносливостью, не боялся опасностей войн. Даже больше, русский народ любил воевать, и в борьбе за свою независимость показал величайшие в истории войн образцы самоотверженности и героизма, стойкости и самопожертвования, перед которым всегда преклонялись наиболее сильные и опасные враги и захватчики, покушавшиеся на Россию. Полтавский разгром шведов, штурм Измаила, Бородинская эпопея — только наиболее яркие эпизоды, непревзойденные примеры героизма и стойкости, свойственные великому русскому народу.
Но для реакционного русского самодержавия вооруженная сила необходима была не для защиты "отечества", а для угнетения малых народностей и, для подавления революционных движений рабочих и крестьян. "Постоянное войско, — писал в 1905 г. Владимир Ильич Ленин, — везде и во всех странах служит не столько против внешнего, сколько против внутреннего врага"*.
Для того, чтобы армия могла выполнять жандармские функции, правительство изолировало солдатскую массу от народа, объявляло ее стоящей вне политики и всеми средствами, с помощью дворянского офицерства, превращало армию в бессловесное и послушное орудие, способное беспрекословно защищать господствующий класс от всех и всяких врагов. Достигалось это различными способами воздействия, среди которых большое место занимали зуботычины, розги, издевательства и религиозное ханжество.
Еще до отправки рекрутов в полк царские ищейки в длинных рясах читали им пространные проповеди о христианской морали, о повиновении и послушании, о необходимости защищать веру и божьего помазанника на земле — царя. Самым страшным и зловещим призраком царской армии, была казарма. Если дореволюционная Россия справедливо считалась тюрьмой народов, то царская казарма была тюрьмой в тюрьме.
"Казарма в России, — писал Владимир Ильич Ленин, — была сплошь да рядом хуже всякой тюрьмы; нигде так не давили и не угнетали личности, как в казарме; нигде не процветали в такой степени истязания, побои, надругательства над человеком"**.
И внешне казарма напоминала тюрьму.В отчете Главного военно-санитарного управления за 1910 г., где даны обобщающие сведения о санитарном состоянии армии, мы читаем: "До настоящего временя самым крупный недостатком в нашей армии... является то обстоятельство, что весьма многие казармы, как жилые помещения, далеки от самых скромных требований гигиены.
Прежде всего необходимо отметить тесноту и недостаток кубического содержания воздуха. Отсутствие особых столовых и комнат для занятий делает еще более чувствительным этот недостаток, способствуя образованию пыли в помещениях... Плохой обмен воздуха дает себя знать особым, присущим казармам, специфическим запахом, который особенно усиливается в ночное время"***.
Далее в этом документе говорится о сырости, грязи, отсутствии бань, прачечных и т. п., и эти факты констатируют не частные лица, а государственное учреждение, ведавшее санитарным благоустройством русской армии. Антигигиеничная обстановка казарм тяжело отражалась на здоровья солдат. Болезни среди солдат были массовым явлением. По числу больных русская армия, по сравнению с армиями западных стран, занимала первое место.
Так, например, в 1908 г. находилось на излечении в военных госпиталях и околотках, не считая единичных посещений, 564 837 человек, что составляло почти 50% всего наличного состава армии.
В 1908 г. лечилось: больных органами дыхания — 63 563 человека, больных желудком — 55 193 человека, сифилисом — 67 273 человека и различными заразными болезнями — 79 407 человек. Неудивительно, что по смертности рядового состава русская армия также занимала одно из первых мест, и в 1908 г. умерло по официальным, далеко не точным сведениям, 4 942 человека, в 1910 г. — 5 070 человек и в 1911 г. — 4 768 человек или 1,14%. Кроме этого, ежегодно из армии выбывало несколько десятков тысяч человек по причине неспособности к службе. Так, например, в 1908 т. было отчислено от военной службы по неспособности 56 788 человек. Что из себя представляет категория неспособных к военной службе можно видеть из высказываний главного врача Гвардейского корпуса: "Число умерших от легочных болезней, — писал этот врач в 1902 году, — а также уволенных в неспособные, по причине их вообще велико. Многие увольняются в таком состоянии, что большей частью по прибытия на родину умирают, или обессиленные, с глубоко подорванным здоровьем, становятся инвалидами, нуждаясь в посторонней помощи"****.
Сотни солдат, не вынося каторжной жизни, кончали самоубийством, калечили себя и бежали о военной службы.
Ежегодно русская армия теряла умершими, бежавшими, отчисленными в неспособные, преданными суду и т. п. почти до 10,5% наличного состава армии.
Но самый главный порок царской армии заключался еще не в этом. Главное было в том, что солдат был бесправен. Его безнаказанно мог бить, издеваться над ним любой начальник, начиная с фельдфебеля и кончая генералом. Солдатам запрещалось ездить в вагонах трамваев, так как по понятию царских сатрапов нахождение в вагоне солдата и офицера одновременно являлось оскорблением офицерского достоинства; солдат не мог посещать общественных мест, как-то: зоологические сады, кафе и проч.
Еще накануне мировой войны у входа в Петроградский зоологический сад висело унижающее достоинство русского солдата объявление: "Собакам и нижним чинам вход воспрещается". Солдаты не имели права участвовать в политической жизни страны. Прибывавшие, в казарму молодые солдаты поступали в полное распоряжение фельдфебелей, которые, пользуясь своей властью и безнаказанностью, вымогали у солдат деньги и всячески издевались над ними. Жаловаться солдат не мог. За жалобу его ждала новая, еще более жестокая, расправа. Так, например, в 1909 г. командир роты 3 Перновского полка избил палкой гренадера Левитина, Левитин решил подать жалобу на командира. Узнав об этом командир вызвал к себе солдата и предложил ему небольшую сумму денег, угрожающее завив: «Брось, не жалуйся — тебе больше попадет». Когда же солдат отказался от денег, командир написал на него рапорт о том, что Левитин сломал у него палку. И судьба гренадера была решена. Его предали суду и приговорили к 10 годам каторги*****.
Другой не менее характерный случай произошел в 1912 г. в 3 пограничном Заамурском полку. Рядового 4 роты Романова избил унтер-офицер Павловский. Романов вынужден был обратиться в госпиталь, где было обнаружено повреждение уха. Началось следствие. Производивший дознание офицер записал в протоколе, что Романова, ударили по щеке. Последний заявил, что его вначале ударили по уху, а затем били по щекам. Офицер заявил: «Не разговаривай о том, что у тебя не спрашивают, а то будешь разговаривать, то я еще дам тебе по другому уху»******.
И такие факты не единичны. Солдат обязан был терпеливо сносить издевательства и удовлетвориться обещаниями, что за богом молитва, а за царем служба не пропадет.
Комментарии
Л. Троцкий приказывал: «Дезертирство – расстрел, нарушение дисциплины – расстрел. Одним из важнейших принципов воспитания нашей армии является не оставление без наказания ни одного проступка. Репрессии должны следовать немедленно».
О масштабе явления говорят статистические справочники. По их данным, доля дезертиров в Красной армии сразу после призыва составила 18–20%, побеги из войсковых частей – 5–7%. Из общего количества задержанных за семь месяцев 1919 г. (1,5 млн чел.) направлено в штрафные части 55 тыс. чел., приговорено к лишению свободы (условно и безусловно) 6 тыс. чел., к расстрелу – 4 тыс. чел., из них фактически расстреляно 600 чел. В 1920 г. реввоентрибуналы рассмотрели дела 106 966 человек, из них расстреляны 5757 (5,4%), в том числе и за бандитизм. Губернские трибуналы приговорили тогда к расстрелу 4% осужденных.
каждого 10 нe расстрeливали.
из них:
шпионов — 1 505;
диверсантов — 308;
изменников — 2 621;
трусов и паникёров — 2 643;
распространителей провокационных слухов — 3 987;
самострельщиков — 1 671;
других -— 4 371.
.На 1 января 1943 года особисты имели в армии 1 миллион 85 тысяч осведомителей. Но они не помогали предотвратить переходы на сторону врага или сдачу в плен.
За годы войны трибуналами в СССР были осуждены 994 тысячи военнослужащих,
из них 175 тысяч 593 человека расстреляно.
А это 15 полнокровных дивизий
Люди подыхают от голода, лютого холода, смерть здесь просто биологический факт, как еда и питье. Они мрут, как мухи, и никто не заботится о них, и никто их не хоронит.
Без рук, без ног, без глаз, с развороченными животами они валяются повсюду. Об этом надо сделать фильм, чтобы навсегда уничтожить легенду «о прекрасной смерти».
Это просто скотское издыхание, но когда-нибудь оно будет поднято на гранитные пьедесталы и облагорожено в виде «умирающих воинов» с перевязанными бинтом головами и руками. Напишут романы, зазвучат гимны и песнопения.
Рядовые, которых гнали в бой заградотряды, не могли отступить. Но это не означало, что не могут отступить командиры. Для того чтобы отступить, им надо было всего лишь израсходовать личный состав. Тогда они могли отступать, не боясь быть расстрелянными.
«Давай, твою мать, дорасходуй живую силу и отступаем на переформирование», — это воспоминания отца Дмитрия Орешкина.
«Наступил голод. Мы стали поедать дохлых и убитых лошадей. Было ужасно противно есть эту конину без соли. Пили болотную воду и воду из луж растаявшего снега, где нередко лежали трупы. У нас были пробирки с таблетками хлора, но пить воду с хлором было еще противнее. Поэтому я пил воду без хлорки, с болотно-трупным душком. Человек ко всему рано или поздно привыкает, к этому тоже можно было привыкнуть.
«Наши советские партийные руководители и особенно органы НКВД боятся народных масс, а потому, спасая свою шкуру, они первыми, с приближением фронта, бегут от немцев, боясь, что с приходом немцев не немцы, а массы расправятся с ними».
когда я учился на 2 курсе военного училища, пару моих однокурсников с другого факультета осудили на 2.5- 3 года к общему режиму. Отбывали свое осуждение они где-то сначала в какой-то "зоне" потом на "химии" под Ленинградом. Самое, как сейчас говорят - прикольное - когда я был на 3 курсе военного училища, и нас начали отпускать в увольнеия в город (при отсутсвии задолженностей по учебе - 3 раза в неделю ( среда, суббота, воскресенье)), то совершенно также увольняли в г.Ленинград и лиц, "сидящих" на "химии".Т.е. мы периодически встречались в Питере во время совместных "увольнений")) . У меня тогда, в 1983 году, возникло ощущение, что служба в ВС, с точки зрения ограничения свободы, - более серьезное серьезное испытание - чем просто уголдловное лишение свободы((