Чем ближе 65-летие Победы, тем больше товарища Сталина

Если раньше портрет корифея всех наук водители размещали на лобовом стекле, то сейчас его портрет можно встретить в витринах книжных магазинов. А ещё мы увидим его на плакатах — в Москве и троллейбусах — в Питере.

Давно не наблюдалось столь массового осталинения населения. Даже история с Катынью не отрезвила ширнармассы. О Сталине спорят. Его фамилия становится «именем России». О нём судят по диковатой «исторической» публицистике, расходящейся большими тиражами. За его светлое имя со средствами массовой информации судятся наследники. Мэр Москвы упорствует в желании разместить образ вождя на плакатной продукции ко Дню Победы, а инициативная группа граждан в Петербурге собирается отправить физиономию Иосифа Виссарионовича в путешествие по «культурной столице» вместе с городским транспортом. Даже если исходить из исторически необоснованной гипотезы, что имеется некий вклад Сталина в Победу (хотя на самом деле наличествует вклад исключительно в катастрофу первых месяцев войны), на чём настаивает, согласно опросу Левада-центра 2008 года, 68% респондентов, информационно-агитационный шум вокруг тёмного имени кажется несколько чрезмерным.

Даже в годы ползучей ресталинизации при Брежневе знали меру и умудрялись тушить спорадически возникавшие инициативы по переименованию Волгограда обратно в Сталинград. Леонид Брежнев скорее нейтрально относился к вождю, а главное — расходился с ним в отношении к «поколению комбатов». Людей, прошедших войну, Сталин не любил, побаивался их, чувствовал себя обязанным им, и вскоре после окончания Великой Отечественной перестал отмечать 9 мая. Брежневский же застой держался, помимо «прочной марксистско-ленинской основы», на памяти о войне и уважении к ветеранам, которых генсек справедливо считал социальной основой позднесоветского строя.

Необходимую, хотя и скуповатую, дань Сталину Брежнев отдал в речи по поводу 20-летия Победы (именно тогда, в 1965-м, 9 Мая было восстановлено в качестве выходного праздничного дня): он один раз упомянул имя вождя. У Ильи Эренбурга есть на эту тему фрагмент в книге мемуаров «Люди. Годы. Жизнь»: «В мае 1965 года я возвращался из Москвы в Новый Иерусалим и включил радио — передавали торжественное заседание по случаю 20-летия победы над фашистской Германией. При имени Сталина я услышал хлопки. Не знаю, кто аплодировал; не думаю, что таких было много. Наверно, с именем Сталина у них связывалось представление о величии и неподвижности: Сталин не успел их арестовать, а оклады были выше, да и не приходилось ломать голову над каждым вопросом».

Но в дальнейшем дозированным сталинизмом занималось почти исключительно ортодоксальное крыло в партии и СМИ, время от времени занимавшее прочные позиции в медийной сфере, как, например, Всеволод Кочетов в журнале «Октябрь» и Ричард Косолапов в журнале «Коммунист», или национал-патриоты, представлявшие «невидимую» «русскую партию», рассеянную по ЦК КПСС, в большей степени — ЦК ВЛКСМ и русопятым издательствам и журналам.

Сталинизм при позднем Брежневе выглядел почти диссидентски, во всяком случае — экзотически. Грустный, неопрятный, декадентского вида и очень пафосный человек, помнится, читал лекции по истории СССР для старшеклассников в Коммунистической аудитории журфака на Моховой. Большую часть лекций он посвящал принижению роли товарища Сталина, делал это искренне, совершенно неубедительно, однако с использованием чрезвычайно любопытных аргументов, что и позволяло, например, мне, девятикласснику и внуку «врага народа», терпеливо досиживать в аудитории до конца пламенных выступлений.

Сегодня те же самые аргументы не являются экзотикой, а скорее составляют идеологический мейнстрим. К примеру, я понимаю, что администрация столичного книжного магазина «Библио-Глобус» не обязана разбираться в нюансах источниковедения и репутациях историков. Однако общих знаний о добре и зле, как мне представляется, должно хватать для того, чтобы не заполнять праздничную витрину ко Дню Победы кустарными изделиями искромётных авторов Мухина и Бушина.

В тот же день, когда мне довелось ознакомиться с обложками книг видных конспирологов в витрине одного из крупнейших магазинов страны, сквозь нетусклое стекло «Дома педагогической книги» я увидел продаваемое на кассе красочное издание со словами «И.В. Сталин» и парадным портретом вождя. Вероятно, это было педагогически одобренное издание, снабжающее входящего в жизнь молодого человека сведениями о деяниях персонажа, которого теперь иначе как эффективным менеджером не называют. Кто ж спорит об эффективности: это ж надо всего за несколько суток расстрелять более 20 тысяч поляков…

День Победы пройдёт, завершится — до следующего повода — и сталинистская истерия. Хотя по-хорошему 9 Мая должен был бы стать антисталинистским праздником. Праздником Победы народа — вопреки Сталину.