Вероятность модернизации России ниже 25 процентов

Казалось бы, выяснять, есть ли у России шанс на модернизацию, уже не имеет смысла: необходимость её проведения давно осознана властью, основные решения приняты, процесс запущен. Тем не менее эксперты продолжают дискутировать на эту тему. Насколько вероятен успех модернизации? Кому она нужна? Кто её главные проводники и противники? Эти и другие вопросы в ходе очередной публичной беседы «От первого лица», организованной Полит.ру в Политехническом музее, обсуждали 18 января Александр Аузан, Виталий Найшуль, Леонид Костюков и Сергей Гуриев. Желающих услышать их был полный зал.

Справка STRF.ru: 

Аузан Александр Александрович закончил экономический факультет МГУ имени М.В. Ломоносова. Член Комиссии при президенте РФ по модернизации и технологическому развитию экономики России, член Совета при президенте РФ по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека, президент Ассоциации независимых центров экономического анализа, заведующий кафедрой прикладной институциональной экономики экономического факультета МГУ, доктор экономических наук, профессор.
Найшуль Виталий Аркадьевич закончил механико-математический факультет МГУ имени М.В. Ломоносова. Президент Института национальной модели экономики.

Костюков Леонид Владимирович закончил механико-математический факультет МГУ имени М.В. Ломоносова и Литературный институт имени А.М. Горького. Писатель и литературный критик.

Гуриев Сергей Маратович закончил Московский физико-технический институт. Член Комиссии при президенте РФ по реализации приоритетных национальных проектов и демографической политике. Ректор Российской экономической школы, президент Центра экономических и финансовых исследований и разработок РЭШ, кандидат физико-математических наук, доктор экономических наук, профессор

Не от хорошей жизни

Экономисты группы СИГМА, в которую входит Александр Аузан, попытались весной 2007 года оценить вероятность осуществления модернизации в России по сравнению с другими сценариями развития: рантье, мобилизационным, инерционным. Тогда вероятность оценивалась примерно в 10 процентов. Спустя год прогноз улучшился почти до 20 процентов, но осенью 2008-го, после войны и обострения глобального кризиса, мнения экономистов разошлись. Александр Аузан снизил свою оценку, полагая, что кризис – не время для модернизации. Сейчас, в январе 2011 года экономист по-прежнему расценивает шансы как «не очень высокие». Абсолютного шанса на успех нет, что подтверждает мировой опыт: «Модернизироваться пытались десятки стран, но успеха добились в последние полвека только пять-шесть», – уточнил он.

Модернизацию Александр Аузан рассматривает не как экономический, а как «социокультурный процесс, имеющий экономическое измерение». Процесс этот очень сильно зависит от ожиданий людей. Причём «модернизация происходит не от хорошей жизни, а от плохой».
 
Почему стоит проводить модернизацию, а не имитировать её? Экономист приводит такие аргументы: во-первых, «наступило некоторое потребительское удовлетворение от развития последних двух десятилетий», во-вторых, «наше отставание [от других стран] сильнее, чем кажется нам самим», – например, многие молодые европейцы не знают, кто такой Гагарин, а новых героев-символов подобного масштаба у нас нет, в-третьих, у нас много талантливой молодежи, но экономика «абсолютно не приспособлена к тому, чтобы их принимать». Неслучайно половина студентов из числа обучающихся у Аузана по магистерским программам связывают своё будущее с работой за рубежом – в Германии, Англии, Ирландии, Аргентине. И, наконец, надо реагировать на сигналы о том, что в стране не всё в порядке: события на Манежной площади 11 декабря, резонансные судебные приговоры Ходорковскому и Лебедеву, массовые задержания и административные аресты участников новогоднего митинга на Триумфальной площади.

Определить, произошла ли модернизация или нет, можно, как считает Аузан, «по устойчивой динамике валового продукта на душу населения». Но если модернизация не состоится, то никакой катастрофы не произойдёт. Только «талантливые люди будут уезжать из страны в гораздо больших количествах, и здесь будет всё больше всего китайского, причём не только товаров».

Спрос на модернизацию

Во что упираются усилия по модернизации, в том числе работа соответствующей президентской комиссии? Они, по мнению институционального экономиста, упираются в спрос. Надо понять, кому нужны 38 проектов, запущенных по пяти приоритетным направлениям. Иначе, полемизирует Аузан со сторонниками проектного подхода, «вы сломаете либо проекты, либо страну».

Спроса на модернизацию со стороны среднего класса что-то не видно. «Бизнес не просто продолжают душить, но [делают это] с особой изощрённостью», говорит эксперт. Изменение законодательства (увеличение социальных отчислений до 34 процентов с 2011 года – STRF.ru) рубит легальные условия для бизнеса на выходе из кризиса». Доминирующие группы, казалось бы, заинтересованы в модернизации, но интерес этот личного свойства – легитимизировать свои активы. Активной роли элиты не чувствуется.

Александр Аузан объясняет это «эффектом короткого взгляда». В стране с размытыми институтами, неустойчивыми правилами и ценностями нет точек опоры, поэтому игра идёт в один ход, бюджеты предпочитают «пилить» на скорую руку. Эксперт убеждён: раздвигать горизонты можно, лишь создавая устойчивые институты и ценности.

Тогда и долгосрочное планирование приобретёт смысл, и стратегические документы будут создаваться не по принципу Ходжи Насреддина (либо шах помрёт, либо ишак).

Ценности, которых не надо стыдиться

Одна из таких пока не сформировавшихся ценностей, по словам Аузана, – «рациональное отношение к услугодателю». Принцип «я плачу, а вы предоставляете мне качественную услугу» должен распространяться и на государственную бюрократию. Поэтому эксперт предлагает выплачивать 13-процентный подоходный налог, который работодатель перечисляет в бюджет, гражданам, дабы они на эти средства сами оплачивали нужные им госуслуги. Точно также можно поступить и с половиной социальных страховых отчислений. Экономист утверждает, что в этом случае в сознании людей произойдёт серьёзный сдвиг. Видимо, тогда субъектами модернизации почувствуют себя граждане страны, а не власть, которая сейчас является локомотивом процесса.

Не стало пока ценностью уважение к законам и стандартам. «Мы не построим эффективное массовое производство с экономией на масштабе, пока не будет высокой ценности стандарта, читай - закона», – подчёркивает эксперт. Он также считает, что если в ценность не превратится договороспособность (она у нас крайне низка), модернизационный процесс вряд ли будет успешным.

Модернизация и нравственность

Другой участник дискуссии, Виталий Найшуль, в целом согласившийся с тезисами Александра Аузана, отметил, что «нынешняя модернизация началась 300 лет назад», во времена Петра I. Поэтому пора, по его словам, «провести ревизию методов», признать ошибки и отказаться от того, что показало свою нерезультативность. А этого, похоже, не происходит.
 
Говорить о шансе на модернизацию не совсем корректно, полагает Леонид Костюков. Уместнее рассуждать о шансе российской сборной войти в тройку победителей чемпионата мира по футболу, который будет проходить в России в 2018 году. Для людей, которые предъявляют спрос на модернизацию, она, по мнению писателя, состоится; для тех, у кого такого спроса нет, её и не будет. Всё и для всех сразу не получится. Если хотя бы одно «Сколково» получится, то, как считает Леонид Костюков, уже будет хорошо: Пушкин тоже был один.

«Модернизация сама по себе – это не благо», – утверждает писатель. Важен и нравственный аспект. Ведь и при более высоком уровне техники можно продолжать «воровать, заниматься коррупцией, обманывать страну, нарушать законы».

Возможные сценарии

Институты появятся, когда на них будет спрос – развил одну из тем беседы Сергей Гуриев. В качестве примера он привёл появление в 1990-х частного бизнеса, создавшего спрос на реформы начала 2000-х. Однако в конце 2000-х, когда оппозиция ослабла и вся власть была у правительства, никакого спроса на институты не возникло. Создали лишь Общественную палату и госкорпорации, уточнил ректор РЭШ. По его словам, «спрос на реформы важнее, чем возможность реализовывать эти реформы». А спрос появится, если будет создана «критическая масса частного бизнеса», который должен «давить на власть, чтобы она боролась с коррупцией». Этому может способствовать заявленная приватизация, в том числе крупных и средних пакетов государственных компаний. Но главное – это улучшение инвестиционного климата. Правда, оптимизма по этому поводу у Гуриева немного.
 
Что касается власти, то её интерес к модернизации и созданию необходимых институтов определяется, по мнению Сергея Гуриева, тем, гарантируется ли ей существование и имеющийся «кусок пирога». «Политическое равновесие сегодня не в пользу модернизации», – полагает эксперт. На 1000 человек, которые, по словам Игоря Шувалова, управляют страной, денег хватит, на всех – уже нет.

Ректор РЭШ рассказал собравшимся в Политехе о трёх сценариях-2020, зависящих от уровня цен на нефть. Первый, при цене на нефть в 100 долларов за баррель, – модернизация в смысле улучшения институтов и создания «устойчивых правил игры, которые будут стимулировать развитие». Его вероятность – 25–30 процентов. Вероятность второго сценария (статус-кво), при цене на нефть в 70–80 долларов оценивается в 55–60 процентов. При более существенном падении цен на нефть «со страной может случиться какая-нибудь катастрофа». Вероятность такого развития событий не превышает, по словам Сергея Гуриева, 5–10 процентов.

Не только цена на нефть и меры по приватизации определяют вероятность варианта модернизации, возразил Гуриеву Александр Аузан. Многое связано «с поведенческими установками, культурными константами, выстроенными и не выстроенными отношениями». О своей установке экономист и общественный деятель сказал так: «Существуют самосбывающиеся прогнозы, например. Поэтому я могу сказать, над чем я намерен работать больше всего, – над повышением вероятности сценария модернизации, который сейчас не преобладающий и, на мой взгляд, имеет вероятность ниже 25 процентов». И добавил: «Модернизация – это погоня за горизонтом. Её можно достичь, скажем, выходом на какие-то устойчивые показатели, но это не значит, что через 20–30 лет вам не придётся снова решать задачи модернизации». Так что успокаиваться рано.