Мы догнали и перегнали пресловутый Запад: таких цен нет нигде

Зайдёшь в какой-нибудь магазин (например, обувной), и вопросы выстраиваются в цепочку: «Что они будут делать с этим убожеством? Куда сдадут?» В самом деле, что происходит со всем этим хламом? Костюмами, рубашками, бельём? Обувью, раз уж мы про обувь.

Перевозят из магазинов на рынки? В страны «третьего мира»? Отдают бездомным? Перерабатывают как вторсырьё? Но у рыночных торговцев свои поставщики, свои Версаче и Дольче с Габаной. В страны «третьего мира» везти дорого, да и сами мы страна какого мира? Бездомным это вряд ли подойдёт: непрактично, кричаще, неудобно. И что это за вторсырьё, если для его получения используются ботинки (костюмы, рубашки, бельё) за такую заоблачную, завышенную цену? Цена ― пожалуй, ключевое понятие, но, быть может, всё это в действительности стоит копейки и отдать на переработку не жалко?

Но главный вопрос, свербящий душу: «Кто это будет носить?» Мы все-таки не экономисты, не специалисты по современной моде, а лирические социопсихологи. Нам интересен человек в его неповторимости. Мы испытываем к нему разные чувства, но стараемся избежать презрительного взгляда сверху и поэтому с трудом можем предположить, что существуют люди, способные купить и такое. Конечно, где-то, как рассказывают старые караванщики, есть люди с пёсьими головами, а где-то ― на юго-восток от оазиса Бустур ― вообще без голов, с глазами на груди. Значит, предположение, что безобразные и безумно дорогие ботинки кто-то купит и попытается натянуть на свои нижние конечности вполне обоснованно. Для людей без голов они могут и подойти. Куда-то же подевались «ласты», бывшие короткое время модными в конце девяностых. И так называемые туфли образца «маленький Мук» с загнутыми узкими носками. Более умеренные «муки» в пугающем количестве всё ещё стоят на полках. Ждут покупателей с пёсьими головами…

Речь, понятное дело, не идёт о сверхдорогих магазинах. Где продается обувь for cars and carpets. Та, в которой подтянутые господа перебегают от края тротуара до распахнутых швейцаром дверей. Да вот незадача! В таких салонах сплошное кидалово и обман. Например, в бутике на бульваре Монпарнас моя жена купила сапоги. Цена в пересчёте на рубли ― девятьсот семьдесят рублей. А потом увидела такие же в одном московском «магазинчике». Девять продавщиц на одного несчастного покупателя. «Вам помочь?» А разница в цене ― семнадцать с половиной раз. Нет, конечно, не пятьдесят пять рублей сорок копеек. Шестнадцать тысяч девятьсот семьдесят пять рублей не хотите? Купившему сапоги полагался пятипроцентный скидочный купон на все последующие покупки. Лучше бы не купон, а билет туда ― обратно до Парижа. Да и Костя Дзю, посетив как-то столицу нашей родины, с австралийской прямотой признавался, что цены в российских магазинах, а московских в особенности, его потрясли, словно удары Рикки Хаттона. «Ботинки за триста шестьдесят долларов! ― говорил великий боксёр. ― Американских! У нас такие не носят. Вот, ― он ловко задрал штанину, показав очень симпатичный ботинок, ― семьдесят баксов. Австралийских. Я могу себе позволить и дороже, но после ста долларов ведь уже не обувь. Понты!»

А ещё когда-то на российском политическом небосклоне (он ещё и в кино снимался) был такой импозантный месье Семаго. Депутат ГД какого-то там созыва. Бизнесмен, предприниматель из первых, в стильном пиджаке, безукоризненных туфлях. Его спросили в одном интервью: где вы одеваетесь? Семаго ответил, что в Париже. Так уж сложилось! Вот это «сложилось» вызвало возмущение у некоторых. Вот, мол, страна живёт трудно, а у этого ― сложилось… Честно признаюсь: у меня тоже шевельнулись стыдливые чувства. Но прошло некоторое время, и стало ясно, что модный предприниматель банально экономил деньги. Если бы он один!

Но дело, в конце концов, не в ценах. «Там» можно купить то, что ты хочешь. Больше выбор, дешевле, как нынче принято говорить, в разы. Здесь же с приобретением желаемого возникают проблемы. Это распространяется на товары из многих, если не всех, категорий. Не только на товары. Помню, когда-то присутствовал на интервью с хозяином «Серебряной башни».

Один из самых дорогих парижских ресторанов. Хозяина спросили: какова максимальная величина чека на одного? Очень пожилой, умудрённый опытом человек тонко улыбнулся: «Верхняя граница не определена, но я давно не встречал счета больше тысячи евро». Не будучи ресторанным завсегдатаем, я поинтересовался о московских раскладах у знакомых, часто посещающих «понтовые» заведения. Сорок тысяч с носа оказались суммой средненькой. При сильнейшем перекосе «цена ― качество» ― в сторону цены.

Эта магическая «дельта» понтов, плата ни за что, суть показатель, как пишут некоторые социологи, незрелости, недостаточной оформленности социальных отношений. Ведь с увеличением «дельты» размывается главное в деньгах. Они перестают быть мерой, инструментом, становятся целью, грозят проникнуть в мотивационную структуру. Как иначе объяснить цену на сок в восемьсот рублей за 250 грамм? Смею уверить ― в «Серебряной башне» таких цен нет. Более того, в результате кризиса цены в ресторанах и кафе снизились (у нас, понятное дело, повысились…), как снизились цены в магазинах, на услуги, бензин (в России ― обратная картина. Если не ошибаюсь, бензин в США стоит около двух долларов за галлон. У нас за такую цену можно купить двухлитровую бутылку кока-колы...). Но как бы там ни было, с человеком, пьющим ли сок за такую цену или эту цену устанавливающим, происходят необратимые фатальные изменения…

…Во времена оные жён достигших высот номенклатурщиков ставили на культуру. Начальницы управлений, директора музейных комплексов. После некоторого периода обустройства всё вернулось на круги своя. Теперь мужья не номенклатурщики советского розлива, «культуркой» занимаются не корпулентные дамы с высокими прическами и в кремпленовых костюмах, а «продвинутые» молодые и хваткие, попутно основывающие свои модные линии, само собой владеющие виллами на Лазурном Берегу. Кто-то скажет: это всё внешнее, раз механизм воспроизведён, значит, суть осталась неизменной. Нет, и суть поменялась. Появилось то, что прежде отсутствовало, будучи исключительно западной институцией. Например, художественные галереи, встроенные в целые комплексы «культурного обслуживания населения». Однако ни в одной западной галерее нет платы за вход. Даже если в галерее тематическая выставка. В московской «Гараж» берут на голубом глазу. И в буфете поят полупрозрачной водичкой, выдаваемой за чай. Чашка чая и билет ― пятьсот рублей. Дороже, чем в Лувр. «Пришла весна, но весна не радует парижан!» ― вещал когда-то из телевизора журналист-международник Потапов. Сколько лет прошло, у них кризис за кризисом, обвал евро, у нас же, как и раньше, всё тип-топ, экономика растет, но студенты, пенсионеры и, само собой, журналисты бесплатно проходят в Лувр, а не в Третьяковку или ГМИИ. И один день в неделю ― бесплатно для всех. Даже для иностранцев. Вы представляете ― там не берут с неграждан Франции в два раза больше! Дикие галлы, не видят выгоды! Или у них нехватка натасканных кадров, таких, кто сидит в Третьяковке на Крымском Валу, отрывает контроль на билетах и просит показать паспорт. Тут вечный фейсконтроль, там ― на самом высоком уровне решается вопрос о тематических выставках в центре Помпиду. Некоторое время тому назад на каждую выставку надо было покупать отдельный билет, помимо билета для входа в Центр. Теперь организаторов выставок заставили отказаться от своих билетов, достаточно входного.

Кто-то уже писал, что современная Россия выполнила то, что не смог СССР. Мы догнали и перегнали пресловутый Запад. Нигде нет таких цен, такого «понтового» соотношения «цена ― качество», особенно при учёте средних российских зарплат. По зрелом размышлении литания по поводу не тех, понимаете ли, ботинок, послужившая отправной точкой, выглядит инфантильно и, по меньшей мере, наивно. Не до ботинок уже. Надо пойти в аптеку, а там цены выше среднеевропейских, да и у европейцев, если они работают, возвращается по страховому полису более 75 процентов цены. Так что, перефразируя Чехова, можно сказать: «Носи что дают!»