Крым, именины сердца

СЕРГЕЙ БАБУРИН ПРИЗЫВАЕТ ИСКОРЕНИТЬ «ШАХРАЙСТВО» СООБЩА

— И как вам сегодня Крым, Сергей Николаевич? 

— 2014 год стал годом глобальных изменений, и они затрагивают не только Крым, но и Европу, и мировой порядок. Европа отныне будет другой. Начиная с прошлого года, она уже становится другой — здесь нужно вспомнить и выборы Европарламента, и конечно, прежде всего трагедию Украины. Что касается Крыма, для меня, конечно, возвращение Крыма и Севастополя в состав России — это были именины сердца.

— То есть вы добились того, чего хотели?

— Я об этом мечтал и ради этого работал! Еще с января 1992 года, когда я впервые сюда прилетел, чтобы поддержать адмирала Касатонова и военный совет, объявивший Черноморский флот российским. Это был мой первый в жизни приезд в Крым! Поэтому мои первые впечатления от Крыма были холодные, снежные и суровые.

— Тогда откуда у вас такая любовь к полуострову?

— Наверное, как для любого русского человека, знающего историю, для меня Крым — часть национального — и моего! — самосознания. 

— То есть через историю. Обычно, знаете, у россиян, когда они узнают, что ты связан с Крымом, сразу загорается в глазах некая искорка — почти у каждого есть детское воспоминание, потому что почти все прошли через наши пионерлагеря. 

— А я вот, так сложилось, море впервые увидел в тридцать лет. Моему сыну тогда было пять, мне тридцать, это было в районе Очакова. А Крым был еще позднее. Да и на Кавказ я, кстати, прилетел только тогда, когда началась война в Абхазии. 

Если говорить о Крыме, у меня не было сомнения, как Крым проголосует на референдуме — в отличие от большинства [российских] политиков, я знал настроения на полуострове, причем за все эти четверть века. Но я опасаюсь, что крымчане, у которых на момент референдума были завышенные ожидания, столкнувшись с сегодняшней российской реальностью, с чудовищным — может, чуть поменьше, чем на Украине, но тем не менее, — социальным расслоением, с бредовой экономической и социальной политикой, начнут думать: вот, да как бы мы из огня да в полымя не попали! Но я убежден, что такие мысли будут временными.

— Знаете, нам в том, чтобы такие ощущения и мысли не появились, сильно помогает Украина. То есть вариантов-то нет!

— Да, к сожалению… Я и не сомневаюсь, что нет вариантов. Когда майдановцы захватили власть.. Если Майдан, и я в этом абсолютно убежден, начинался как протестная акция против бездарности Януковича, то закончился он государственным переворотом, в котором победили идейные наследники Бандеры. И для меня столкновение бандеровцев с наследниками украинских антифашистов было неизбежным; оно обязательно должно было быть! И в этой ситуации первой жертвой был бы Крым, потому что он для современной Украины был русским бельмом в глазу. 

— Вернемся в февральские-мартовские дни прошлого года. Вот, сейчас все говорят: «я знал, я предсказывал». Вы начали работать на возвращение Крыма, как я поняла, с 1992 года…

— Да. А до этого я боролся за сохранение Советского союза. 

— Сейчас некоторые говорят: Путин готовил аннексию Крыма задолго. А вы как считаете, когда президент принял решение?

— Могу ручаться: даже в момент избрания Януковича, по крайней мере, первое время после начала его президентского срока в московском Кремле мысли не было о том, что нужно возвращать Крым. Мысли не было!

К моему, конечно, сожалению, потому что я пытался эти мысли с 1992 года вбивать им в голову. И только процессы, которые ускорились при Януковиче, как это ни парадоксально, вползание Украины в НАТО, я думаю, отрезвили и Путина, и многих его ближайших коллег.

— Так это действительно правда — то, что президент говорит, что он до последней минуты не знал, что вписать в «главный документ»?

— Насчет «последней минуты», я думаю, это все же некое преувеличение, потому что насколько я был уверен, что Крым готов и хочет, настолько я боялся, что в Москве опять испугаются. Я откровенно это говорю. И вы правы, нужна была такая «щелка», которую не открывали 20 лет. И политическая воля, проявленная Путиным. У него, очевидно, и последний разговор с Януковичем в период Майдана был связан с тем фактом, что Путину просто положили на стол документ, из которого выходило, что, если Ющенко начал переформатирование оборонной промышленности Украины по западным технологиям и стандартам, то ведь Янукович-то это завершил! И Янукович подготовил практически все для передачи на Запад! 

И поэтому я убежден, что осенью прошлого года Севастополь мог реально быть занят натовскими войсками. Киев бы денонсировал все соглашения по Черноморскому флоту и в два-три дня потребовал бы от России убраться из Севастополя.

— Крым сегодня в России — но вы сами начали говорить о том, что «Россия сегодня не такая, которую бы глаза крымчанина хотели бы видеть»…

— …как и глаза сибиряка, как и глаза всех. Поэтому мы за перемены, поэтому я уверен, что мы вместе с крымчанами…

— Вот только не надо общих слов! Здесь, на конференции, Константин Затулин говорил о том, что Крым, мол, перестает обладать той пассионарностью, которой он обладал на Украине. А роли «колыбели православия» явно маловато…

— Считаю, что Затулин очень правильно акцентировал смысл этой пассионарности — в составе Украины у Крыма была пассионарность русского сопротивления и русского ядра. Вокруг него в этих вопросах к нему тянулись и Луганск, и Донецк, и Одесса, и Запорожье. Сейчас смысла в этой позиции, конечно, нет, потому что Крым в составе РФ. А если этот людской настрой сохранился, не надо терять этот потенциал. Но его нужно перенацелить. Одной православной историей, конечно, это не закроешь.

— Может ли, на ваш взгляд, из Крыма пойти , скажем так, волна социальной справедливости?

— Вы знаете, для начала эта социальная справедливость должна быть продемонстрирована крымчанами на своих собственных выборах. Я, например, не почувствовал принципиальных персональных перемен по результатам выборов в Госсовет и в другие уровни власти Крыма. Я боюсь, что многие разочарования могут быть и от этого. А здесь ведь нечего на Москву пенять! Это сами должны делать... Вот здесь пассионарность должна в первую очередь быть применена. Обновление — замечательно. Но начинать нужно со своего района, поселка, города и в целом республики.

— Вы нам даете карт-бланш. 

— У вас сегодня далеко не вся российская зараза пока проникла.

— Но потихоньку ее сюда заносит…

— Ну так давайте… У нас есть регионы в России, которые эту заразу к себе не пускают — возьмите ту же самую Белгородскую область и вы увидите многое. И вы можете в этот ряд встраиваться, а не плестись в хвосте за теми регионами, которые вызывают ужас в самой России. Это — реально. Вперед! А я готов помогать.

— Вот-вот, я как раз хотела спросить: а вы готовы помогать?

— …И не просто! Я даже эту поездку использую для того, чтобы, встречаясь со многими своими старыми соратниками, в Крыму создать отделение Российского общенародного союза как одной из старейших политических партий России. И пусть мы сегодня не в парламенте, но мы неизменны в позициях великой страны и опоры на свои внутренние ресурсы в борьбе против олигархического беспредела и космополитического нигилизма. Это главные проблемы. Нигилизм у нас, к сожалению, закреплен даже в Конституции 1993 года, где записано, что у нас запрещена государственная идеология. Все идеологии равноправны — это что, и людоедские тоже? Вот это вот «шахрайство» (Сергей Шахрай, напомним, российский политический деятель — ред.) , проникшее к нам в начале 90-х годов, оно пока еще не искоренено. Давайте искоренять сообща!

— Давайте…