Как большевистский вождь Валериан Куйбышев позорно бежал из Самары

Владимир Воронов

Валериан Куйбышев

6 июня 2018 года исполнилось 130 лет со дня рождения Валериана Куйбышева, одного из самых верных сталинских сподручных: член Политбюро ЦК ВКП(б), член Оргбюро ЦК ВКП(б), председатель Госплана СССР, инициатор создания Политкомиссии ЦК по борьбе с «байско-кулацким сопротивлением» в Узбекистане с правом «утверждения приговоров к расстрелу»… Проще говоря, Куйбышев принадлежал к когорте тех, кто последовательно и энергично проводил в жизнь любые указания вождя, его вполне можно назвать одним из её самых деятельных творцов. Кто знает, быть может, в конечном счёте молох сталинских репрессий сожрал бы и самого Куйбышева, но он умер в январе 1935 года – всего лишь в 46-летнем возрасте. Мирная смерть «на боевом посту» позволила кремлёвским товарищам тут же переименовать старинный поволжский город Самару в его честь.

Некоторое отношение к Самаре Валериан Куйбышев имел, хотя и весьма специфическое. Впервые он появился в Самаре в марте 1916 года, сбежав из иркутской ссылки. Согласно древней большевистской легенде, он несколько месяцев якобы возглавлял революционное подполье, а попутно трудился фрезеровщиком на трубном заводе. Но осенью 1916 года Куйбышева арестовали и выслали в Туруханский край досиживать неотбытый срок.

После февраля 1917 года Валериан Куйбышев вновь материализовался в Самаре, обосновавшись на должности казначея в местном губкоме РСДРП(б). Здесь у него случилась любовь с заместителем председателя бюро губкома Евгенией Коган. Предыдущую возлюбленную, Прасковью Стяжкину, пламенный революционер бросил вместе с ребёнком, которого она родила от него в марте 1917 года. Большевистская мифология утверждала, что В.В. Куйбышев был выдающимся руководителем Самарской организации РСДРП(б) как до революции, так и в 1917 – 1918 годах. Но архивные документы, найденные местными историками ещё в советские годы, это опровергают: никакой заметной роли в Самарской парторганизации Валериан Куйбышев никогда не играл и, более того, вплоть до октября 1917 года даже стоял на меньшевистских позициях.

Да и советскую власть в Самаре вовсе не устанавливал, а лишь по поручению более значимых деятелей зачитал на собрании Советов в цирке «Олимп» бумажку с итогами голосования по вопросу об установлении советской власти в Самаре. Впрочем, на его «самарском» счету есть разумное руководящее указание. На одном из заседаний губкома партии его любовница-сподвижница Евгения Коган предложила: «Вот давайте определим, где живут самые состоятельные люди, сформируем группы по 10 – 12 человек и ночью всех вырежем, вплоть до грудного младенца». Но Куйбышев тут же предложил сбавить пары: «Ну 15 семей вырежем, а потом? Потом вся Самара против нас будет».

Звёздный час Валериана Куйбышева настал в июне 1918 года, когда он бросил город, бежав от наступавших чехословаков. Причём умудрился сделать это предельно позорно и… дважды! Сбежал, когда лишь раздались первые выстрелы, ещё даже до начала собственно штурма Самары, хотя должен был руководить обороной города. Передовые части Чехословацкого корпуса подошли к Самаре 5 июня 1918 года. К тому времени в городе уже царил полный хаос.

Красных бойцов было вроде немало, не менее 5 тысяч, даже орудий, как оказалось, было полно, но – ни одного человека, умеющего с ними обращаться. Снарядов тоже в избытке, но опять-таки не тех!

Расклеили на улицах и дали в газетах объявления: срочно требуются артиллеристы. Один по этому объявлению даже пришёл: бывший прапорщик Тинюковский, потребовавший харч и оклад. Получив требуемое, исчез. Состав тех, кто тогда по призыву тов. Куйбышева встал на защиту власти большевиков, был весьма пёстр: несколько дружин из необстрелянных рабочих, дружина левоэсеровских боевиков, усиленная студентами, два татарских отряда, башкирский отряд, ещё какой-то «мусульманский отряд», некий  «караульный отряд интернационалистов» (то есть бывшие пленные немцы и мадьяры), отряд пулемётчиков из… китайцев, 200 латышских стрелков, имелись даже какие-то болгары, совершенно непонятным образом залетевшие в Самару!

Выкопав окопы возле железнодорожного моста через реку Самару, бойцы первым делом стали глушить гранатами рыбу, варить уху, потом в ход пошёл самогон… В окопы этих вояк пинками и прикладами загоняли латыши. А вот китайским пулемётчикам грамотно поставить задачу так и не сумели: не оказалось переводчиков, а сами они по-русски умели произносить лишь одну фразу – «Моя твоя не понимаю».

В ночь с 4 на 5 июня разгорелась артиллерийская перестрелка и с Самарского моста пришла весть, что «чехи уже идут». Вот тут партийные товарищи и подумали: конец! Тут же был отдан приказ об эвакуации и, как писал в своих воспоминаниях член Самарского ревкома Илья Трайнин, «под грохот орудий потянулись от клуба нагруженные автомобили с оружием и продовольствием к пристани, где уже ждал пароход. На него сели усталые от бессонных ночей ответственные советские и партийные работники, в том числе и некоторые из тех, которые в течение всей борьбы вдохновляли защитников Самары. На пароход погрузился также небольшой отряд вооружённых красногвардейцев… Вечером, в тот же день, пароход прибыл в Симбирск. Все были убеждены, что Самара уже сдана чехам».

На деле это была вовсе не эвакуация, а паническое бегство, Куйбышев даже бросил в городе обеих своих любовниц, как бывшую – Прасковью Стяжкину, так и действующую – Евгению Коган, ни одну из них не взяв с собой на пароход. Только вот никакие чехи тогда в Самару ещё не входили и шла обычная артиллерийская перестрелка. О чём товарищи, драпанувшие на пароходе, узнали уже в Симбирске. Им было приказано немедленно вернуться обратно под угрозой быть заклеймёнными как «дезертиры». Той же ночью пароход с беглецами-большевиками двинулся обратно в Самару, прибыв туда утром 7 июня. Чтобы в ночь на 8 июня бежать снова.

Но на сей раз Куйбышев не забыл забрать с собой Евгению Коган, а вот Стяжкину с малым ребёнком на руках бросил снова, и четыре месяца она жила в страхе быть выданной.

А сам Валериан Владимирович вместе со своей Евгенией, плутая по проходным дворам и перебегая, как он сам позже написал, по крышам сараев и флигелей, пробирался к речной пристани. Эту сцену запечатлел в своих воспоминаниях член партии с 1917 года Алексей Бешенковский: «Что, Бешенковский, проходного двора здесь к Волге нет?» «Нет», – ответил я и поспешил к ним на улицу. Вместе с т.т. Куйбышевым и Коган дошёл до пристани. На пристани стоял пароход с красноармейцами полка, прибывшего из Москвы для защиты Самары… Тов. Куйбышев предъявил на пароходе свои документы…» Вот так тов. Куйбышев и бегал от чехов из Самары на пароходе в Симбирск, дважды за три дня. Впрочем, эти мелкие прегрешения партия ему простила, хотя для самих защитников города они обернулись большой кровью.