Нравственный кризис

На модерации Отложенный

Он проявляется в том, что люди утратили представление о «хорошо» и «плохо». Конечно, не вполне утратили – ведь в каждый момент времени каждый человек  может оценить любое явление – хорошо оно или плохо. Но оценки эти при нравственном кризисе общества становятся очень ситуативными, очень разнородными, внутренне противоречивыми, причем противоречивость эта больше не воспринимается как таковая ни самим оценивающим, ни людьми вокруг него.

Что считается у нас хорошим? Прежде всего, то, что хорошо мне лично. Во-вторых, то, что считает хорошим моя компания. В третьих, то, что называют хорошим по телевизору (в интернете – как вариант). И в-четвертых, то, что называет хорошим церковь (исламские лидеры – как вариант).

Легко заметить, что среди этих разных «хорошо» нет и не может быть общего для всех инварианта – всё это очень разные «хорошо». А одного общего «хорошо» в обществе нет. Старые нравственные ориентиры «не врать», не воровать», «не убивать» вышли из употребления: и воровство, и ложь стали инструментами выживания. В некоторых группах («силовых») таким же инструментом является убийство. А ничего нового на их место не только не пришло, но и не видно того социального института, который это новое мог привнести.

В разное время в истории России такими институтами были духовенство, дворянство, интеллигенция, затем коммунисты – в соответствии с уровнем развития общества. Конечно, каждая из нравственностей, которую несли эти институции, была исторически преходящей и далекой от универсальности, но все они были внутренне цельными и потому способными дать  обществу нравственные ориентиры. Сегодня же такого института просто нет. Но хуже того –  нет и понимания той новой нравственности, которая могла бы стать хребтом современной жизни.

Кому-то может показаться, что нравственность для общества вообще вещь ненужная, что нравственность больше не нужна. Это не так. Без нравственности утрачивается общий смысл жизни людей в обществе, а как следствие общество начинает распадаться на мелкие группы, ничем не связанные между собой. Понятно, что это кончается гибелью общества как единого организма. Всё это многократно происходило в истории, и поэтому утешать себя, что, дескать, ничего страшного не происходит, значит просто прятать голову в песок.

История учит нас и тому, чем кончаются нравственные кризисы: падающий рано или поздно достигает дна, после чего начинается процесс возрождения. Достигли ли мы дна уже?

По внешним, объективным признакам этого никак сказать нельзя. Но кроме внешних «объективных» здесь не менее, а, пожалуй, и более важен такой внутренний и  «субъективный» признак, как растущее понимание у растущего числа членов общества «Так жить нельзя!». В этом отношении повод для оптимизма, правда очень-очень сдержанного оптимизма, все же есть: число понимающих, что так нельзя, в самом деле, растет, пусть и не так быстро, как того хотелось бы наиболее нетерпеливым из нас.

Но одного желания перемен мало. Вместе с ним должно расти и понимание того, какие нравственные ценности заменят уходящие, прекрасные во времена их молодости, но уже пообветшавшие и переставшие работать. Вот с этим всё обстоит гораздо хуже.

Прежде всего, нет самого понимания, что нравственность преходяща – что работающие сто (и тем более тысячу) лет назад представления о «хорошо», сегодня просто не могут работать.

Наши «защитники нравственности»  (а такие неизбежно появляются в эпоху любого нравственного кризиса) пытаются защищать старую, и  уже бессильную нравственность, становясь при этом ультраконсерваторами и противниками любого развития, да и просто жизни. Но мало того, что они не различают ветхие и вечные нравственные ценности и то и дело наровят выдавать первые за вторые, они вообще к отбору наших нравственных ориентиров подходят крайне избирательно, руководствуясь исключительно политической конъюнктурой.

Именно поэтому они то и дело забывают «не убий» и «не укради» и очень своеобразно (чтобы сказать помягче) интерпретируют «чти отца своего» и «люби Бога». Вся же их морально-нравственная парадигма оказывается такой гремучей смесью, которая просто не может не отвергаться здоровым нравственным чувством: второстепенное и  сомнительное представлено в ней главным и бесспорным, о главном же либо не говорится вовсе, либо же главное искажается до неузнаваемости.

Альтернативы же «министерству нравственности» просто нет. Нет ни организации, ни, и это самое главное,  идеологии.

И все же, пусть и не саму идеологию, но ее  превозвестника в сегодняшнем мраке различить можно. Основой будущей нравственности станут два принципа, а точнее два современных прочтения главного (а потому и «вечного») библейского принципа.

Первое прочтение – жить по Совести. Второе – развиваться личностно, растить своего «внутреннего человека».