Вымираем из-за кризиса брака

В девяностых годах вместе с политическими переменами "семейная" модель в России рухнула. Зарегистрированные браки стали сменяться свободными сожительствами. Как эти перемены сказались на уровне рождаемости и "качестве" детства, читателям "Правды.Ру" рассказывает заместитель директора Института демографии Высшей школы экономики Сергей Захаров.

— Недавно вы опубликовали результаты многолетнего демографического исследования российских семей, проведенного коллективом ученых, который вы возглавляете. В чем заключалась особенность этой работы?

— Прежде всего, в ее масштабности. Всего было обследовано 11 300 человек в возрасте 18-79 лет, проживающих в 32 регионах России. В ходе почти двухчасовой беседы-анкетирования выявлялись более ста переменных для каждого опрошенного: это даты важнейших событий в жизни, характер семейных отношений и распределение обязанностей в семье, экономическая активность ее членов и многое другое. Так осуществилось крупнейшее социально-демографическое обследование за всю нашу историю. В его проведении исключительную роль сыграла международная поддержка. Удалось заинтересовать и Пенсионный фонд России, который взял на себя половину затрат.

Аналогичные обследования проводятся и в Европе, а также в Японии и Австралии. Этот грандиозный международный проект на Западе называется Generatrions and Gender, а в России — "Родители и дети, мужчины и женщины в семье и обществе". Проведенный нами опрос населения в России завершился к 2007 году, результаты были проанализированы окончательно только в 2010-м.

К сожалению, в международных обследованиях по программе "Семья и рождаемость" в 80-90-х годах наша страна не участвовала. Это крайне обидно. Поэтому сегодня мы не имеем научной базы для сравнения с прошлыми десятилетиями. Уменьшился и объем государственной статистической информации о населении с начала 90-х годов. В результате у нас остались лишь немногие данные для понимания тревожного и весьма загадочного процесса трансформации семейных отношений. В последней трети ХХ века он охватил развитые страны мира, отчасти побудив западных специалистов запустить проект Generations and Gender.


До недавнего времени в России имелись лишь приблизительные данные о том, как нашу страну затронули те радикальные изменения в семейном, брачном, родительском поведении, которые люди западного общества ставили в тройку основных событий ХХ века вместе с началом космической эры и открытием ядерного оружия. А ведь на первый взгляд речь идет всего лишь о начале эффективного планировании размера семьи!

Благодаря нашим исследованиям многое стало более понятным. Но чтобы в России появилась осмысленная политика в области семьи и рождаемости, подобные изыскания необходимо продолжать.

— Какие же радикальные перемены вам удалось установить?

— Поколения, родившиеся позже середины 1960-х годов и вступившие в зрелый возраст одновременно с началом политических преобразований в стране, в большинстве выбирают иную брачно-семейную стратегию по сравнению с родившимися в 1950-е и, главное, по сравнению с их собственными родителями.

Бурная эпоха перемен 90-х годов с отставанием на 30-40 лет произвела в России такой же переворот в отношениях полов и поколений, как и молодежные бунты во Франции в 60-х, пошатнувшие прежние устои уже во всем западном мире.

— И что же осталось в советском прошлом?

— Во-первых, "нерушимый блок", в который более чем для 90 процентов юношей и девушек в возрасте 20-24 лет сливались: вступление в брак, сексуальный дебют и рождение ребенка.

Во-вторых, незапланированное по срокам рождение первенца. Из-за этого более половины первых браков происходило с беременными невестами и повышалось количество разводов, особенно на ранних стадиях брака из-за непрочности этих обычно вынужденных, конфликтных союзов, стимулированных нежелательной беременностью.

В-третьих, рождение второго ребенка (тоже чаще "внепланового") происходило очень рано — всего через два-три года после первого.

В-четвертых, характерный для "социалистического общества" высочайший уровень абортов. Обычно они следовали за рождением второго малыша, а нередко и в промежутках между первым и вторым.

Наконец, стали значительно более редкими разнополюсные появления внебрачных детей. Либо от совсем юных мам, начавших половую жизнь, когда секс не был защищен контрацептивами, либо от женщин бальзаковского возраста, рожающих детей "для себя", повинуясь социальной норме: "женщина реализовать себя без детей не может".

— Тогда что же нового сегодня появилось в "ведомстве Гименея" на российской территории?

— Если в поколениях, родившихся до 60-х годов, лишь 20 процентов пар начинали совместную жизнь не с марша Мендельсона в загсе, то современные молодые пары уже в 50 процентах случаев начинают сожительство без оформления отношений. Россия движется здесь от модели, близкой к американской, достаточно традиционной для развитых стран, к нетрадиционной шведской модели. Для нас практически повсеместно характерно более или менее продолжительное совместное проживание партнеров до брака.

Возраст вступления в первый брак увеличивается. Сейчас он составляет для российской невесты в среднем 23,5 лет, для жениха 26 лет, а в 80-х — 22 и 24 года. Пусть читателя не вводит в заблуждение, казалось бы, небольшие изменения средних величин. За ними скрывается откладывание брака у сотни тысяч людей. Кстати, в Евросоюзе у женщин средний возраст бракосочетания составляет 28, а у мужчин — 30 лет. Те же цифры (усредненный показатель для стран, называемых сегодня "старыми европейцами") в 1980 году — 23 и 26 лет.

Что немаловажно, мотивация к рождению вторых и третьих детей у наших семей крайне слаба. Но не нужно только думать, что большинство российских женщин имеет к концу репродуктивного возраста лишь одного ребенка. Таковых не более 27 процентов среди непрерывно состоящих в браке. Не имеют ни одного рождения в течение всей брачной жизни менее 5 процентов. Даже среди всех женщин, состоявших или не состоявших когда-либо в браке, свыше половины имеют к 50 годам двух и более детей. В то же время пропорция семей, решивших ограничиться одним ребенком, к сожалению, повышается.
Версия для печати


Кстати говоря, "мужская" рождаемость — число детей у мужчин — не слишком отличается от "женской". Возможностью анализа репродуктивного поведения мужчин наше обследование также выгодно отличается от многих других обследований, где сильный пол незаслуженно игнорировался.

— Мужская рождаемость?! Вы шутите?

— Вовсе нет.

Обычно в статистике и в рассуждениях о рождаемости принимают во внимание только женщин. Так, коэффициенты рождаемости рассчитываются на 1 или на 1000 женщин, а итоговые показатели рождаемости поколений — на женщину к 50 годам.

Но не менее важно выяснить, сколько рождений приходится на одного мужчину, то есть фактически скольких детей он признает своими. Поскольку такие исследования редки, их заменяют мифы и анекдоты. Например, стоит мужчина на углу улицы и раздает всем проходящим мимо детям конфетки, приговаривая: "Может, и мои среди вас есть!". Имеется в виду, что очень многим мужчинам безразлично, сколько от них детей живет на свете. Но это миф.


Как показывают обследования в Европе и теперь установлено нами для России, среднее число детей приходящихся на одного мужчину (т.е. детей, биологическим отцом которым он себя считает) не слишком отличается от среднего числа "женских" рождений. Так среди поколений 1955-1965 года рождения женщины продекларировали в среднем 1,7-1,8 живорождений, а мужчины — 1,6-1,7. Разница мизерная, согласитесь!


Выходит, принятие решения о рождении ребенка в подавляющем большинстве случаев — обоюдное, и информированность мужчин о решении женщины родить от него ребенка очень высока в нашем обществе. Ну и я бы с осторожностью порадовался тому, что семейно-отцовский инстинкт или, по крайней мере, отцовская совесть еще довольно высоки среди россиян.

Отрадно и то, что с 1991 года до 2009 годов число абортов в России (и особенно это относится к первобеременным и молодым женщинам) снизилось в два раза. Интенсивность разводов, вопреки расхожему мнению, не увеличилась, хотя и остается на высоком "советском" уровне.

Наше исследование доказало, что "эпидемия" разводов в 2001–2003 годы — статистический артефакт. Он был связан с особенностью новой системы получения свидетельств о расторжении брака. Один и тот же развод регистрировался дважды при получении свидетельства каждым из бывших супругов.

По статистике 1999 года расторгнутых браков было 533 тысяч, а в 2002 году — сразу 854 тысячи. В действительности если и был рост, то весьма незначительный, и после корректировки регистрационной практики число разводов резко пошло на спад. В 2007-2009 годы регистрировалось ежегодно 580-630 тысяч расторжений браков.

Нашим интереснейшим открытием стало то, что в России браки вовсе не самые "хилые" в мире. Более того, даже по определению менее прочные незарегистрированные сожительства, будучи made in Russia, оказываются долговечнее, чем в других странах. После 5-летнего существования в России распадается 20 процентов брачных союзов, в Швеции 35 процентов, в США — более 40 процентов. Правда, в Италии, где традиционный брак как форма супружества сохраняет главенство — всего 10 процентов. К 15-летнему стажу в живых на Руси остается 60-65 процентов союзов. По стандартам "ветреного" ХХI века не так уж и плохо.

Что же касается сожительств, то в России к 10 годам совместной жизни их распадается 25 процентов, в Италии — 35 процентов, в Швеции — 40 процентов, в США — 50 процентов. Кроме того, к пятому году сожительства не менее 60 процентов российских неформальных союзов регистрируются в загсе. Нередко это происходит после рождения ребенка, что еще больше цементирует отношения между партнерами.

Итак, стоит порадоваться тому, что среднестатистический российский брачный союз сегодня строится на основе серьезного планирования, в социально более зрелом возрасте супругов, а его прочность едва ли ослабела за последнее время.