Тридцать лет тому назад

Кажется, в этом году сильно убавилось количество желающих ответить на вопрос «Почему народ не встал на защиту социалистического строя»?  Раньше сурово клеймили: «Нам стыдно признаваться и вспоминать, что СССР, самую великую страну планеты, мы ликвидировали самостоятельно», «широкие массы населения, для которых (в любом обществе) именно этот базовый уровень потребностей является определяющим, не встали на активную защиту разрушаемого социума, который их идеально удовлетворял», а сейчас вроде поутихли. Может, я, конечно, не там смотрю, но если и правда этот дискурс увял — это к лучшему, ибо вопрос не из умных.

Особенно удручает, когда задающиеся такими вопросами начинают плясать от «менталитета» и этим собственно и ограничиваются. «Психоложество» имеет свои резоны, «страна-фабрика» действительно затачивала простого советского человека» под определённые модели поведения (легче мобилизовать «по повестке», чем «поднять на борьбу»), но «менталитет» не должен заслонять другие, куда более значимые, явления.

Во-первых, если вспомнить, что писали и говорили тогдашние «правые» (в той терминологии, скажем, Егор Лигачёв — правый) задача была не в некоей «демонстрации верности социалистическому выбору» и не в том, что бы «высоко поднять знамя Ленина», а в наиболее полном сохранении того, что называлось в перестроечной прессе «административно-командной системой» т.е. «длинные» инфраструктуры, отраслевые министерства (типа демонизируемого в тогдашней печати «монструозного Министерства мелиорации и водного хозяйства СССР»), гигантские НПО (научно-производственные объединения) с буквально сотнями тысяч сотрудников, всеобщая и обязательная занятость, стандартизированный и довольно «толстый соцпакет» для каждый советского трудящегося и т.п.

Только это имело смысл спасать и защищать, хотя потому только это и было осязаемой реальностью (а не «коммунистическая сознательность», «знамя Ленина», «братство советских людей» и прочая лирика)

Отраслевое министерство в такой оптике оказывалось важнее «парткома» («важнее» не всегда «выше»).

Как иллюстрация: Примерно в 1990 году в газете «Советская Россия» появился большой материал созданный, как указывалось в тексте, по результатам исследований аналитических центров КП РСФСР, примерно так. Номера этого у меня на руках нет (хотя найти попытаюсь), но статья мне в память запала (хотя 30 лет минуло и доверять моей памяти у вас оснований нет, я и сам иногда в ней сомневаюсь). Тема была крайне интересная, что-то вроде «на какие группы делятся люди, непосредственно вовлечённые в перестроечные практики демократии-плюрализма-гласности и что с ними, когда придёт время "нормализации обстановки" и "возвращения к нормальной жизни"» (это не цитаты, но по смыслу было так). Групп там выделено чуть не десяток, я запомнил четыре.

Первая группа: высокопоставленные перестройщики. С ними (вероятно за каким-то исключением) вообще ничего «делать» не надо. Народ тёртый, за кресла держащийся, некоторые ещё при Сталине карьеру начинали, пережили не одну «революцию» и «контрреволюцию», поворчат и продолжат работу. К тому же, очень важно послать населению сигнал, что «нормализация» это не переворот, а именно что банальный «очередной этап в развитии». Никакие отсылки к сталинским чисткам верхушки не желательны, и потому что это дестабилизирует, и потому что целый ряд лет антисталинизм был официальной позицией Партии и у него теперь совсем другой статус, к нему нельзя относиться просто как к диссидентской ереси.

Вторая группа: Перестройщики невысокопоставленные. Редактора местных газет, инструктора райкомов, преподаватели вузов, что-то в этом роде. С большинством всё в порядке, для них Перестройка что-то вроде очередной официальной компанейщины. Внедряли «гласность», будут внедрять «экономию электроэнергии», допустим. Но многие всё же хватанули «воздух свободы», почувствовали возможность быть влиятельным лидером или авторитетным деятелем. Таких придётся наказывать, но не строго, «ломать карьеру», например.

Третья группа: комсомольские функционеры, особенно на излёте придельного для функционера возраста. Они и раньше-то были несколько обижены, далеко не всех брали дальше продвигаться. А теперь, почувствовали силу (центры НТТМ, «обналичка», производство товаров под маркой «Молодые — молодым» и т.п.) вовсе пойдут в разнос, настрой у них непримиримый, придётся «меры принимать».

Четвёртая группа: политические лидеры, сами создавшие и возглавляющие свои организации (причём не важно какого толка, хоть коммунистического). Такая практика совершенно не приемлема в советском обществе. Любая инициатива должна быть прежде всего подчинёна интересам сохранения целого, цена дестабилизации которого может быть неимоверно высока. Выступить с инициативой можно, но нужно пройти согласования (именно для достижения согласия и с интересами целого, для гармоничного встраивания инициативы в это целое), и решение о том, кто будет руководителем так же должны принимать вышестоящие инстанции, во имя сохранения порядка.

Те кто этого не понимает уже демонстрируют некую нутряную чуждость «всему советскому» и показывают своё безразличие к интересам общества и блага всех его членов. А почувствовав на вкус что значит самостоятельное лидерство и никем неделигированная власть, вообще превращаются в подобие тигров, попробовавших человеческой крови, примирятся они не захотят.

Изложение, сами понимаете, примерное.

Личное: Когда я читал эту статью я был молод, имел о себе самые фантастические представления и желал «создавать миры»: скажем, основать субкультуру, или общественное движение, или литературное направление, или всё сразу. В общем, читал я этот абзац «с холодной яростью в глазах» (ну, так мне тогда нравилось описывать то, что я чувствовал). Хотя текст в целом вызвал скорее интерес, особенно «аналитические центры КП РСФСР» заинтриговали; что это за think tank'и такие? как это выглядит? малые исследовательские группы? или что-то большее? или просто несколько аналитиков? у них есть какие-то особые знания об обществе и человеке? какие? откуда? Интересно было.

Вернёмся к перечислению социальных групп, «заражённых плюрализмом». Понимаете, что это значит?

Не нужна потенциальному «ядру сопротивления капитализму» была «кровавая контрреволюция». Принципиально важно было «восстановить управляемость», «наладить ритмичность поставок», а для этого представлялось необходимым (и в той точке во времени это было в целом объяснимым) дать «трудящимся» сигнал, что ничего собственно экстраординарного не произошло, масштаб событий примерно соразмерен с «волюнтаризмом» Хрущёва и его торопливым и кратким разоблачением. «Значит, все, как всегда, и все по местам» (БГ). А раз так, устраивать «кровавую баню», «партизанскую войну» и прочее в этом духе категорически нельзя, нужно было внятно объяснить, что «дирекция» остаётся «дирекцией», а «сотрудники» — «сотрудниками»

Даже если бы потребовались глубокие перемены, «чистки» и прочее в этом роде, их (в этой оптике) всё равно надлежало декорировать под просто «формулировку очередных задач», даже без упора на «обличения».

С трибуны очередного съезда «коллективный Егор Яковлев должен был даже не покаяться, а объявить о том что Перестройка-Ускорение свою задачу выполнили, а теперь новый период и новые приоритеты, немного осудить перегибы, конечно, и — «за работу, товарищи».

Это было одним из ключевой моментов планов «контрреволюционеров», которые к тому же имели неосторожность (имели неосторожность? не знаю, может быть «хитрый план») его обнародовать.

И о народе: вопрос почему народ не сделал то или другое это вопрос либо невежды (смягчим – человека не имевшего возможность обдумать предмет) или пропагандиста невысокого пошиба. Народ понятие какое угодно — социологическое, этнографическое, культурное, но «действовать» он не может. Действуют организованные структуры, они могут быть «народными» по самоназвания, по составу, по имиджу, но это должны быть именно структуры с органами управления, с рядовыми членами, готовыми признавать их власть (неимоверно важный в наших условиях момент, у нас многие мелкие общественные инициативы гаснут как окурок под плевком от фразы «а что это ты тут раскомандовался? ты мне приказывать что ли будешь?»), с системами связи и снабжения и т.д.

Перечтите еще раз абзац про четвёртую группу. Кем должен быть командир отряда восставшего народа в таком случае? Кто он? Какими методами он преодолевает шизофреничность своего положения?

А главное, вы понимаете что этот СССР заводов, инфраструктурных проектов, «головных предприятий» и т.п. в принципе вооруженной борьбой не защищаем, но лишь разрушаем?

А вот СССР длинных инфраструктур, заводов и даже массовой занятости народ, как смог, действительно защитил – когда годами без зарплаты ходил на свои рабочие места. Парадоксальным образом настоящий мятеж был там, где все видели лишь покорность. И, кстати, к концу девяностых «антинародный режим» это начал осознавать и задумался о подавлении этой «Вандеи». Но это совсем другая история...

Ниже несколько фотографий, сделанных моим младшим братом, кажется 21 августа 1991-го года. Художественной ценности они не представляют, зато хорошо показывают один значимый момент: солдаты смешались с толпой зевак (которая, при определённом стечении обстоятельств, могла обратиться в толпу протестующих) и уже не могли действовать и по психологическим и по техническим причинам: ни строй сомкнуть, ни автомат вскинуть в такой среде не получится. Впрочем, об этом писали в первые же дни после «революции». И да — изнутри ситуации эти БТРы в Москве воспринимались как оскорбление (по крайней мере в той точке социального пространства, которую я наблюдал), «из песни слова не выкинешь».