Заметки об американской рабочей аристократии

Сформированная изначально, как результат интенсивной классовый борьбы в сочетании с самым тяжелым развитием капитализма (и конкретно монополистического капитализма), рабочая аристократия теперь поднялась, чтобы сыграть направляющую роль в коммунистическом движении, особенно в самом центре империализма. Первые упоминания о том, что можно понимать, как зарождающуюся рабочую аристократию, можно найти в работах Маркса и Энгельса в описании английского рабочего класса и его борьбы с капиталистами в Британии. Энгельс отмечает, что благодаря развитию колониальных монополий и наполнению английских рынков дешевыми товарами из колоний ситуация “повернула политически английский рабочий класс в хвост ‘великой либеральной партии’ управляемой владельцами мануфактур.” Процесс, который он описывает, только зарождающийся в тот момент, стал развитием нового слоя рабочих, ближе идеологически к мелкой буржуазии, чем к пролетариату.

Многое изменилось с тех пор, но определённо существует историческая связь между исторической рабочей аристократией и той, которая сейчас доминирует в классовой борьбе в США и странах первого мира. Великие произведения были написаны известными маоистами и марксистами-ленинцами по истории и развитию рабочей аристократии: Че Гевара, Коуп, Джон Смит, Бромма, Торкил Лаусэн и т. д. Мы не собираемся повторять их в этой статье. Их работы объемны, хорошо подготовлены и тщательно изучены. Мы хотим в широких мазках кратко оценить развитие рабочей аристократии, чтобы создать основу для продвижения дискуссии.

Рабочая аристократия в США развилась как продолжение внутреннего колониализма и многочисленных попыток влиться в международный империализм до завершения Второй мировой войны, но, несомненно именно завершение Второй мировой войны подготовило прочный фундамент для этого. Её формализация как политического блока со значительной властью в первую очередь была связана с развитием буржуазной рабочей бюрократии в форме крупных, преимущественно антикоммунистических профсоюзов и федераций профсоюзов, в первую очередь Американской федерации труда (АФТ) и ее преемника Конгресса производственных профсоюзов (АФТ-КПО). Несмотря на роль коммунистов в Конфедерации промышленных организаций (КПО), но после отказа от коммунистических профсоюзов участвовать в “народном фронте” совместно с “продемократическими” силами в США, само КПО поспособствовало распылению коммунистических сил, отбирая власть у коммунистических организаций. Все это было согласованным выдворением коммунистов со стороны КПО после его слияния с АФТ.

Рабочая бюрократия была эффективным средством для рабочих организоваться и, чаще всего с помощью самого буржуазного государства, разбить некие интересы производителей и получить уступки и реформы, которые, в итоге, были бы полезны для долголетия буржуазного государства и социального мира, а также благосостояния рабочих-американцев. Уловка здесь заключался в том, что все эти преимущества были монополизированы исключительно белыми рабочими в профсоюзах, которые десятилетиями сопротивлялись любой расовой интеграции. Вне границ США, они также получали выгоду непосредственно от колониальных американских холдингов в третьем мире, таких как Филиппины или Пуэрто-Рико, различных квазиколониальных предприятий в Латинской Америке и их уникальных торговых отношений с европейскими колониальными империями. Внутри США захваченные колониальные страны были исключены из этой белой монополии, и именно их труд кормил монополию, сначала через откровенное рабство и кражу, а затем за счет сельскохозяйственной эксплуатации и промышленной суперэксплуатации.

Несмотря на факт того, что рабочая аристократия в первую очередь развивалась как расширение рабочей бюрократии, идеологические и материальные условия их существования вскоре через институты и гражданские структуры империализма были расширены в интересах буржуазии. После Второй мировой войны этот процесс получил импульс вместе с объединением всех империалистических экономик в оппозицию к коммунизму, поскольку империализм продвигался в новых направлениях под руководством буржуазных государств. Стоит отметить, что в то время как социал-демократические меры зачастую противостояли отдельным буржуа и производителям, и против данных мер боролись представители этих буржуа в государственном аппарате, буржуазное государство в целом, хотя и представляющее долгосрочные интересы буржуазии и финансовой монополии, продвигало подобные меры. В частности, роль буржуазного государства - защита долгосрочных интересов буржуазной системы от кратковременных внутриклассовых противоречий между буржуазией.

Именно в этих условиях мы наблюдали рост общих интересов “потребительского класса” в США, где работники получали более высокую заработную плату, гарантированные социальные программы, возможность инвестировать, большую мобильность и, прежде всего, необычайно дешевые товары. Дешевые благодаря расхождению между условиями на “развитом” западе и “отсталых” экономиках третьего мира. Процесс длился долгое время, но это было слияние сильной рабочей бюрократии - новой классовой линии монополистических капиталистов в странах первого мира и усреднение западных рынков, что позволило добиться ускорения развития этого класса. Вскоре даже те, кто был за пределами профсоюзов и те, кто выступал против профсоюзов, стали пользоваться политическим союзом между рабочей аристократией и буржуазией. Независимо от того, нравилось им это или нет, идеология этого союза распространилась очень далеко.

Тем не менее рабочая бюрократия не была бессмертной, и мы в США увидели значительное массовый исход из профсоюзов, так и чрезмерные привилегии этого бюрократического слоя. Что не означает, что профсоюзы стали неактуальными, но, безусловно, их политическое руководство в настоящее время достигло впечатляющего минимума. Фактически рабочие променяли руководство над этим бюрократическим органом за более кратковременные выгоды, отчасти из-за того, что рабочая аристократия переросла свое политическое представительство и с таким “милостивым” правящим классом, прямое руководство бюрократической структурой, казалось, лишь мешало, а не расширяло свои собственные интересы. Подобная близорукость обрекла их в долгосрочной перспективе, поскольку у них нет единой политической структуры, с помощью которой можно бороться за свои права.

Теоретики стран первого мира часто преувеличивают скорость, с которой этот процесс происходит, однако, поскольку монополистические капиталисты и их государства по-прежнему заинтересованы в поддержании высокой скорости обмена товаров в странах первого мира, требующих больше потребителей, чем рабочих. Как объясняет доктор Зак Коуп в главе “Разделенный мир” - несмотря на утверждения экономистов о том, что заработная плата стагнирует или сокращается, относительная покупательная способность рабочих стран первого мира фактически выросла. Понятно, что на данный момент рабочая аристократия по-прежнему остается стабильной экономической категорией, хотя ее позиция как организованного класса ослабевает от ударов по её структуре и бюрократии неолиберальными государствами.

Мы находимся на интересном этапе, и хоть рабочая аристократия время от времени показывает свои зубы и защищается от самых наглых действий, предпринятых против нее некоторыми представителями буржуазии, неясно, способна ли ее организационная структура сопротивляться реальному удару монополистических капиталистов - важный вопрос перед лицом стремительного падения США.

Неужели неудача бюрократических структур рабочей аристократии дает возможность коммунистам продвигать классовую борьбу в странах первого мира? Возможно, но мы должны серьезно изучить, как мы можем это использовать. С одной стороны, чрезмерное богатство и гибкость экономики США все еще препятствуют развитию любых новых классовых структур. В глобальном масштабе высокая заработная плата, низкие издержки с точки зрения товаров и функционирующая система социального обеспечения удерживают от действий подавляющее большинство американцев. Про голод в США не знают, количество бездомных держится на стабильном уровне и ниже предыдущих экономических максимумов в истории США, а текущая черта бедности удовлетворяет определенные “потребности” рабочих-американцев, которые даже и не связаны с их существованием. Они рассматривают холодильник, мобильный телефон, компьютер, высокоскоростной доступ в Интернет, микроволновую печь, телевизор и кондиционер как основу жизни в Америке, а черта современная бедности установлена ​​выше этих потребностей. С одной стороны, доступ к этим благам не исключает недовольства и даже страданий, но они появляются за счет ограбления мира и обеспечивают некоторый статус в системе, статус, потеря которого уже вызовет реальную реакцию.

Даже коммунисты первого утверждают, что, несмотря на то, что рабочее движение в таком состоянии, что способность связывать непосредственную борьбу рабочих с любыми интернационалистическими идеями невозможна, и что основное внимание следует уделять работе и ремонту текущего рабочего движения. Несмотря на безудержный шовинизм среди американского рабочего класса в отношении интернациональных требований, идея о том, что надо исключить даже попытку ввести интернационализм в борьбу трудящихся в США, свидетельствует о влиянии идей рабочей аристократий и мелкой буржуазии в стане этих предполагаемых коммунистов. В конечном счете единственный способ сломать рабочую аристократическую монополию на классовую борьбу - подчеркнуть интернационализм, и несмотря на то, что это будет сложно, мы бы не стали утверждать, что это совсем невозможно. Восстановить рабочее движение “как есть” было бы просто работой на рабочую аристократию и работой над восстановлением рабочей бюрократии, которая укрепит империализм и подавит мировой пролетариат. Сложно назвать это “отправной точкой” для возможной революционной работы - скорее контрреволюционным предательством.

Подобные ретроградные позиции, которые предполагают, что мы “внедряемся” в профсоюзы, укрепляем их и насыщаем их коммунистической пропагандой, идут против истории коммунистического движения в этой стране и в других местах. Другое дело, если бы они предлагали подобную практику как параллельную стратегию развития интернационалистической коммунистической организации использующей противоречия, существующие в целом буржуазном рабочем классе. Не в состоянии осознать всю степень своего ревизионизма, они стремятся укрепить его и продвинуть восстановление своего реакционного руководства. Но хуже всех те, кто, опасаясь, что рабочее движение находится в бедственном положении, перешел исключительно к организационной работе среди мелкой буржуазии (особенно студентов) пропагандируя среди них политически прокисшие вопросы национальных долгов и “репрессий” факультетов в кампусах. Некоторые из них все же вспоминают о существовании “рабочей аристократии”, но вместо того, чтобы решать проблему, они предпочитают полностью отстраниться от неё. Неудивительно, что подобные движения ни к чему не привели, несмотря на якобы “продвинутые” позиции по этим вопросам.

Чтобы построить успешное коммунистическое движение в США, мы должны ответить себе на вопрос о рабочей аристократии, и её отношении к рабочему классу в странах первого мира и мелкой буржуазии, идеи которой она впитывает посредством массовой учебы в университетах и частой самозанятости и у бывших работников. Мы должны проанализировать политическое ухудшение империалистического центра и обострить противоречия в отношении национального вопроса, колониализма и патриархата, а также возрастающего количества люмпенпролетариата. Однако это не означает, что мы должны полностью отказаться от борьбы между трудом и капиталом в пользу другого. Мы должны препятствовать тому, чтобы реакционные идеи в среде рабочей аристократии стали подавляющими и привела к возврату в их руки всех политических инструментов, относящихся к классовой борьбе, когда начнется обострение ситуации. Отступить на сторону мелкой буржуазии или принять руководство рабочей аристократии, как это делали многие, либо из-за неспособности должным образом проанализировать текущие условия и перспективы будущих перемен, либо из недисциплинированной идеологической организации, суть есть измена пролетариату и революции.

Наши ответ, как результат, должен быть двойным ударом против реконсолидации рабочей бюрократии в тех секторах, где она была ослаблена или уничтожена, а также против наступления монополистического капитализма. Однако, в отличие от ревизионистов, нам недостаточно реакционной борьбы за сохранение привилегий рабочей аристократии, наоборот мы должны вытеснять шовинистические и узкие, корыстные цели интернационалистическими идеями. Мы не должны придумывать и следовать некому отвратительному политическому эзотеризму, а наоборот, вести смелую и принципиальную политическую работу в соответствии с нашей общей идеологической линией. Наша программа политического просвещения выходит за рамки обещаний более высокого уровня потребления, и действий, непосредственно связывающих средства к существованию рабочих в Америке с интересами мирового пролетариата в странах третьего мира, и рассеянного люмпен-пролетариата, существующего вокруг них.

В конечном счете, мы должны продвигать борьбу против империализма и вывести классовую борьбу на уровень нового фронта против американского империализма. Так же необходимо вести острую идеологическую борьбу против тех, кто замалчивает классовую борьбу в США, обманывая других, думая, что под маской рушащейся рабочей бюрократией существует пролетариат, бессознательный и ожидающий лидерства. На деле же мы видим лишь декадентский класс, политическое руководство которого ухудшилось, но материальные условия, которого по-прежнему по-настоящему мелкобуржуазные. Мы должны это понимать, и вся наша работа должна быть направленна на подрыв и вытеснение сознания, которое развилось из этих условий, и объединение всех рабочих во фронт против империализма и за глобальную новую демократическую революцию и коммунизм.

Перевод Александра Романова
Оригинал