Социализм и диктатура пролетариата в СР и СССР

В известном советском фильме Сергея Бондарчука, в котором иллюстрируются события 1917 года, очень, по-моему, удачно показан диалог солдата и студента, запечатленный американским корреспондентом Джоном Ридом. Солдат отстаивает свою точку зрения, студент свою, дело происходит за несколько дней до Октябрьской революции на выходе из вокзала.

Приведу в статье лишь точку зрения солдата, а читатели могут найти диалог полностью в книге Джона Рида “10 дней, которые потрясли мир” или посмотреть в интернете “Красные колокола. Фильм 2. Я видел рождение нового мира” (1982 год). Итак, к сути. На свете есть два класса: пролетариат и буржуазия. И кто не за один класс, тот, значит, за другой.

Конечно, высказывание солдата несколько упрощено, в этом можно согласиться со студентом. Пролетариат и буржуазия, как два антагонистических класса общества, не могут существовать без известного промежуточного “состояния” - класса мелких буржуа - владельцев собственных средств производства, на которых они самостоятельно трудятся. При капитализме мелкобуржуазный класс становится неустойчивым, он постоянно расслаивается. Часть его богатеет и поднимается до уровня крупной буржуазии, другая часть разоряется и опускается в ряды пролетариата.

Двойственный экономический характер мелких буржуа: с одной стороны работник, а с другой стороны владелец средств производства, который продает на рынке не свою рабочую силу, а товар, сказывается на их сознании. Мелкая буржуазия занимает противоречивое положение в классовой борьбе между буржуазией и пролетариатом и зачастую скатывается в соглашательство с крупной буржуазией, но истории известны и противоположные случаи, когда мелкая буржуазия своей массой поддерживала пролетариат.

В чем же тогда прав солдат - спросит читатель? В том, что в капиталистическом обществе главные антагонисты - это буржуазия и пролетариат, а мелкая буржуазия,  несмотря на ее количество, является пережитком прошлого, переходным моментом и не имеет самостоятельного политического курса ввиду своей противоречивой сущности. Поэтому, кто не за один из двух основных классов капиталистического общества, тот за другой - середины нет.

В известных цитатах классиков марксизма-ленинизма не раз и не два упоминалось о том, что коммунистическое общество не может свалиться с неба одномоментно, что между капитализмом и коммунизмом лежит известный переходный период революционной диктатуры пролетариата. Диктатура класса, вырвавшего власть в ходе революции у буржуазии, продлится до полного исчезновения самих классов (коммунизма), когда подавлять пролетариату будет некого, а господствовать не над кем.

В марксистско-ленинско-сталинской теории этот переходный период революционной диктатуры пролетариата стал именоваться социализмом. Но в этом вопросе не все так гладко, споры о том, что явил нам СССР не утихают до сих пор.

Контрреволюция 1953 года остановила поступательное движение СССР к коммунизму. Конечно, советским гражданам о контрреволюции по радио объявлено не было и вроде бы формы диктатуры пролетариата остались нетронутыми: Советы оставались на своем месте, КПСС не была ликвидирована, но качественные изменения свершились. Более того от имени КПСС и Советов страну повели в обратный путь к капитализму, а развал СССР стал логическим завершением этого возврата. 36 лет шагали в одну сторону, 36 лет шагали в другую сторону, но оба раза к светлому будущему. Светлому для кого? Известно для кого, если не для пролетариата, то для буржуазии.

Возникает вопрос: откуда в СССР взялась буржуазия?

Если говорить о крупной буржуазии, то после революции с ней целенаправленно боролись: многие предприятия и банки были национализированы в первые годы советской власти, их владельцы уехали за границу, либо вообще оттуда не приезжали, ведь больше половины предприятий в империи при Николашке принадлежали иностранному капиталу. Другая часть крупной буржуазии осталась в Советской России (СР). Многие дореволюционные магнаты продолжали свой бизнес во время НЭПа в торговле, промышленности, в сфере услуг и пр. Появились новоиспеченные нэпманы (совбуры - советские буржуа), в деревне оставались и даже множились кулаки. Но к середине 30-х годов после сворачивания НЭПа, коллективизации, запрета частной торговли (1931 год) крупной буржуазии как таковой в СССР не осталось, часть эмигрировала, часть была репрессирована, оставшиеся перешли на работу в государственный сектор, в том числе на ответственные должности. Как говорится, не все буржуа стали паиньками, многие продолжали махинации и спекуляции, кто-то налаживал связь с заграницей, с контрреволюцией, но были исключения, которые достойно трудились на Советскую власть.

А что же с мелкой буржуазией? Мелкой буржуазии, читай крестьянства, в Советской России было ⅘ населения, поэтому уехать вся она не могла, а прогнать ее не представлялось возможным для Советской власти, поэтому она оставалась в стране и перевоспитывалась под пролетарским руководством.

Здесь тоже необходимо пояснить интересный момент про крестьянство. В царской России неоднородное крестьянство неоднородно делилось на следующие слои: кулаки, середняки,  малоземельные и вовсе безземельные крестьяня (батраки, поденщики и пр.). Количество двух последних слоев крестьянства доходило до 65%, кулаков - до 15%, середняков - до 30%. Т.е. 65% крестьян зарабатывали себе на жизнь не как мелкие собственники - продажей на рынке товара, выращенного на собственной земле, а в основном за счет продажи рабочей силы, как пролетарии. Выявив такое положение в деревне в одной из своих работ “Развитие капитализма в России”, Ленин использовал беднейшее крестьянство в качестве союзника пролетариата в социалистической революции и вышел победителем.

Как известно из истории, земля, как средство производства, была передана большевиками в бессрочное пользование тем, кто на ней трудится, в том числе малоземельным и безземельным крестьянам, которые стали “полноценными” мелкими буржуа, правда земля к тому времени была в общественной собственности. Так у большевиков появилась опора еще и в новоявленном среднем крестьянстве, которую Советская власть использовала в борьбе с кулачеством.

После коллективизации к середине 30-х годов в СССР осталось 25% крестьян-единоличников, к 1940 году - около 5%, к 1950 году их практически не осталось. Нет, их не расстреляли и не выслали, они вступили в колхозы.

Естественно, другая часть населения представляла горожан, которые по мере индустриализации страны и роста городов вбирали в себя жителей деревень, высвободившихся в ходе коллективизации и технологизации. Процентное соотношение городского населения и сельского в 1939 году составляла 33% и 67% соответственно, в 1959 году - 48% и 52%.

Мелкая буржуазия городов после социалистической революции, а затем после НЭПа частично была ликвидирована (перешла на новое место работы), частично сведена в производственные и прочие артели и кооперативы. К 1953 году в СССР существовало свыше 54,7 тысяч промысловых кооперативов, в которых работало 1,8 миллиона человек. Т.о.

мелкобуржуазная стихия города и деревни к 1953 году была объединена по колхозам, артелям и кооперативам. Единоличники, как и кустари, составляли мизерный процент населения страны.

Колхозники пользовались национализированной землей и услугами государственных МТС (машинно-тракторных станций). В собственности колхозов оставался только сверхплановый колхозный продукт, которым колхозники могли распоряжаться по собственному усмотрению, например, продавать на колхозных рынках, как, собственно, продукт со своего приусадебного участка. В коллективной собственности так же оставался продукт артелей и кооперативов в форме прибыли от реализованной продукции. К концу 1950-х годов выпуск продукции артелей составлял 5,9% валовой продукции советской промышленности. Не основные средства производства могли находиться в собственности колхозов и кооперативов (домашний скот, определенные сельскохозяйственные машины, определенные станки для производства продуктов потребления и т.п.).

Получается, что мелкобуржуазными элементами, если так можно выразиться, - выходцами из крестьян было пронизано все советское общество, а более 50% населения в 1953 году проживало в деревне. Но при руководящей роли пролетариата это не представляло опасности. В руках пролетариата была государственная машина, которая оберегала и расширяла завоевания революционной диктатуры.

Необходимо отметить, что, прошедшая в 1941-1945 гг., Великая Отечественная война подняла из глубины на поверхность советского общества частнособственнические тенденции. Несмотря на то, что государство всеми силами пыталось обеспечить трудящихся необходимым минимумом во время войны, держать розничные цены на довоенном уровне, оставались колхозные рынки. Здесь закон стоимости действовал в своей рыночной форме закона спроса и предложения. В результате в городах индекс цен на колхозных рынках в 1943 году по сравнению с уровнем довоенного 1940 года увеличился на продукты растениеводства в 12,6 раза и на продукты животноводства — в 13,2 раза. По мере восстановления сельского хозяйства и увеличения продажи продовольствия цены на колхозных рынках, начиная с 1944 года, стали в заметных размерах снижаться, а в 1945 году по сравнению с 1943 годом индекс цен колхозной торговли снизился в 2,3 раза.

Из 54,4 млрд. рублей, выпущенных в годы войны, 34,9 млрд. отправилось прямиком в деревню.

Снижение розничных цен на колхозных рынках в 1944 и 1945 годах связано также с организацией в 1944 году государственной “коммерческой” торговли по повышенным ценам. “Коммерческая” торговля дала советской интеллигенции, а также наиболее квалифицированной части рабочих возможность приобретать на свою возросшую заработную плату и премии сверх установленного пайка дополнительное количество продовольствия и других предметов потребления у государства.

Однако наличие двух государственных розничных цен (пайковых и "коммерческих"), при сохранении свободного рынка, на один и тот же товар создал возможность спекуляции. Спекулянты, мошенники и мешочники наживались за счёт населения и государства и набивали собственные карманы в тяжелое военное время. Не обходилось без разворовывания госимущества (продуктов, товаров и пр.) при непосредственном участии нерадивых чиновников и служащих разного уровня, встроившихся в спекулятивные схемы. Как говорится, кому война, а кому мать родна. Поэтому многие советские граждане получили по окончании войны не только победу, но и полные карманы нетрудовых денег. Пролетарскому государству удалось серьезно прищемить спекулянтов и прочих, нагревших руки на тяготах войны, в результате денежной реформы 1947 года, когда крупные сбережения граждан обменивались по специальным курсам.

По вкладам в Сбербанке суммы до 3 тысяч рублей обменивались также один к одному, по вкладам от 3 до 10 тысяч рублей было произведено сокращение накоплений на одну треть суммы, по вкладам в размере свыше 10 тысяч рублей изымалась половина суммы. Те же, кто хранил деньги дома, при обмене получил один новый рубль за десять старых. Льготные условия переоценки накоплений были установлены и для держателей облигаций государственных займов: облигации массовых займов обменивались на облигации нового займа в соотношении 3:1, облигации свободно реализуемого займа 1938 г. — в соотношении 5:1, а облигации займа 1947 г. переоценке не подлежали.

В ходе той же реформы 1947 года была отменена карточная система, были ликвидированы пайковые и “коммерческие” цены, а вместо них введены единые государственные розничные цены. С той же реформы пошел отсчет ежегодного снижения цен на  продовольственные и промышленные товары, продолжавшиеся до 1954 года. Подробнее о реформе можно прочесть в Постановлении Верховного Совета СССР от 14 декабря 1947 г. N 4004.

Какой же вывод напрашивается из всей вышеприведенной информации?

Первый неоспоримый, на взгляд автора, вывод - это отсутствие диктатуры крупной буржуазии в Советской России и СССР до конца 80-х годов.

Второй неоспоримый, на взгляд автора, вывод - это постепенное “перемалывание” и перевоспитание мелкой буржуазии города и деревни, объединение ее в коллективные хозяйства, кооперативы, артели; полное (земля, МТС) и неполное (семена, сверхплановый продукт, оборудование, инвентарь) обобществление средств производства мелкой буржуазии и продукта, многолетнее снижение цен на продовольственные и промышленные товары (в том числе колхозные и кооперативные), вытеснение колхозных и кооперативных предприятий в экономике социалистическими предприятиями.

Третий неоспоримый, на взгляд автора, вывод, который вытекает из первого и второго выводов, - это наличие в стране диктатуры пролетариата до 1953 года, т.к. никакой другой класс, кроме пролетариата, не способен сделать подобное, да и не существует другого в природе.

Четвертый неоспоримый, на взгляд автора, вывод, который вытекает из третьего пункта, - это наличие социализма (переходного этапа от капитализма к коммунизму) в СССР при Сталине.

По мнению автора после смерти (убийства) Сталина в 1953 году власть в партии и в стране захватила мелкая буржуазия в лице Хрущева и Ко. Не ведя последовательно пролетарскую политику, лавируя между городом и деревней, команда Хрущева расшатала плановую социалистическую экономику, повела неверную внешнеполитическую линию и, подталкиваемая, а порой и направляемая мировым капиталом, скатилась в госкапитализм, а затем и в капитализм. Ограниченная исключительными в истории условиями: общественной собственностью на средства производства, плановой экономикой, марксистско-ленинской идеологией и т.п., мелкой буржуазии в СССР, меняя фасад и лидеров, удалось продержаться у руля государственной власти достаточно долгое время, пока противоречивая диктатура мелкой буржуазии не скатилась до диктатуры крупного капитала.


Кирилл Поляков

Источник: https://beskomm.livejournal.com/74121.html

13
1072
4