Путин и будущее

Глава российского государства, как и многие другие в современном мире, пытается удержать настоящее. Но остановить время невозможно.

Недавно, поздравляя дипломатов с их профессиональным праздником, президент России сказал, что «международная обстановка становится более турбулентной, а значит требуются еще более активные действия, направленные на обеспечение стратегической стабильности».

Стабильность уже давно стала политической молитвой Владимира Путина. Ни к чему он не призывает так страстно и ничто так не жаждет сохранить, как незыблемость нынешней российской действительности. Даже предложенные им поправки к Конституции служат этой цели.

Никаких изменений — вот лозунг, которым, по мнению президента, должна руководствоваться страна.

И это не просто политический эгоизм, желание во что бы то ни стало остаться у власти. Это своеобразный отклик на запрос, сформировавшийся за последнее время во всем мире. Ведь ситуация сейчас складывается поистине уникальная: впервые за два с половиной тысячелетия мы пребываем в эпохе, у которой нет будущего.

Еще во времена Античности, в IV веке до нашей эры, Платон предложил проект идеального государства, основанного на разумных, как тогда казалось, социальных началах. Это был первый образ позитивного будущего. Но и помимо идей Платона тогда существовали разнообразные представления о «Солнечных островах», «Островах блаженных», «Аркадиях», где человек живет счастливо и беззаботно.

Множество моделей будущего породили Средневековье и Новое время — от теократий Иоахима Флорского и Раймонда Луллия до вполне светских проектов Томаса Мора («Утопия»), Томмазо Кампанеллы («Город Солнца»), Фрэнсиса Бэкона («Новая Атлантида»).

А далее возникли проекты социализма и либерализма, предложившие конкретные социальные технологии для достижения привлекательного грядущего.

Конечно, все эти проекты были неосуществимы. Они представляли собой идеал, а идеал — статику абсолютного счастья — невозможно воплотить в изменчивой и спонтанной реальности. При проекции на нее идеал всегда искажается. Тем не менее такие модели имели громадное психотерапевтическое значение: они рождали надежду. Мир мог быть плох и даже ужасен, полон несчастий, бедствий, трагедий — но где-то там, за линией горизонта, существует светлое будущее, которого мы в конце концов сумеем достичь.

Вера в это поддерживала целые поколения.

И вдруг все закончилось.

Считается, что последнюю утопию, которая имела большой общественный резонанс, создал американский писатель Эдвард Беллами в 1887 году. В романе «Взгляд в прошлое», имевшем колоссальный успех на Западе, автор описал мир 2000 года, предсказав, в числе прочего, кредитные карточки и супермаркеты.

Но этим словно была подведена мировоззренческая черта. Фактически за 130 лет, прошедших после романа Беллами, в литературе появились лишь два привлекательных образа будущего: «Туманность Андромеды» Ивана Ефремова и «Мир Полдня», созданный Аркадием и Борисом Стругацкими. Оба, заметим, возникли в СССР, в короткий период «оттепели», когда после смерти Сталина и хрущевских реформ казалось, что советский социализм обретает второе дыхание.

Конечно, были и другие попытки, но все — неудачные, мгновенно канувшие в небытие. А эти действительно нашли отклик в обществе. Советские люди и граждане других социалистических стран представляли себе коммунизм именно «по Стругацким», а не по тому, как его декларировала советская власть.

В целом же в литературе, обращенной к грядущему, воцарилась антиутопия. Авторы как будто начали соревноваться между собой: кто ярче опишет неизбежную смерть человечества, кто сумеет создать самую впечатляющую картину распада и гибели нашей цивилизации.

Это было вполне естественно. После двух мировых войн ХХ века, в которых прогресс, достижения науки и техники использовались для того, чтобы уничтожить как можно больше людей, будущее перестало быть сияющим горизонтом. Оно стало мрачным и пугающим, превратилось в хищного монстра, пожирающего настоящее.

Особенно хорошо это заметно сейчас.

В современной фантастике, как западной, так и российской, будущее — это либо глобальная катастрофа, либо миры до такой степени темные, жестокие и чуждые нам, что жить в них совершенно не хочется.

И если даже фантастика, которая в силу своей лабильности всегда очень чутко реагирует на запросы времени, не видит позитивного будущего, то это значит, что его у нас просто нет.

Никто больше не хочет будущего. Никто уже не верит, что какие-либо перемены могут сделать мир лучше. Все хотят удержать настоящее. Этого хотят США, чтобы остаться единственной сверхдержавой, этого хочет Европейский Союз, опасаясь за свое зыбкое благополучие, этого хочет Китай, предчувствуя грядущие внутренние потрясения. И особенно этого хочет Россия, поскольку здесь помнят и распад СССР, и хаос 1990-х годов.

Владимир Путин, провозглашая стабильность, лишь отвечает на этот мощный запрос. Отсюда его долгая и необыкновенная популярность. Причем не только в России, но, как это ни странно, и за рубежом.

Вместе с тем следует иметь в виду принципиальный факт.

Настоящее удержать невозможно.

Никакими молитвами, никакими политическими заклинаниями.

Будущее все равно наступит, хотим мы этого или нет. Однако чем позже оно придет, тем большими катаклизмами будет сопровождаться.

Сейчас между нами и будущим стоит президент России.

Но это — не навсегда.

Источник: https://www.rosbalt.ru/blogs/2020/02/11/1827210.html

58
2781
6