Кому и зачем нужна ФСБ. Мнение редакции «Проекта» об итогах расследования отравления

14 декабря, накануне Дня чекиста, Алексей Навальный обвинил восьмерых сотрудников ФСБ в покушении на его жизнь — отравлении его нервно-паралитическим агентом типа «Новичок» в августе 2020 года. С января 2017 года, когда Навальный заявил о намерении участвовать в президентских выборах, его в поездках по стране негласно сопровождали люди из специального подразделения ФСБ, которые плотно контактировали с сотрудниками научного центра, чья специализация — токсические вещества, в том числе «Новичок». Члены этой группы (среди них есть и химики, и врачи) были рядом с отелем в Томске, где Навальный ночевал накануне отравления, они были рядом с ним и в Калининграде двумя месяцами ранее, где странное сильное недомогание, похожее на симптомы отравления «Новичком», почувствовала жена Навального Юлия. Перемещения и контакты сотрудников ФСБ вычислили, изучив биллинги их телефонных разговоров и регистрации в сотовых сетях, расследователи Bellingcat и The Insider при участии CNN, Der Spiegel и ФБК.

Это, очевидно, одно из самых серьезных и одновременно тщательно разработанных обвинений в адрес российских силовиков

и, шире, российской власти за последние годы. Спецслужбе, которая подчиняется прямо и непосредственно президенту (президенту, который сам когда-то был директором этой спецслужбы), фактически предъявлено обвинение в политическом терроризме — попытке силовым способом расправиться с ключевым политическим оппонентом действующего главы государства, попытке убийства по политическим мотивам. И это обвинение в лоб: между жертвой и злодеем нет никаких промежуточных звеньев, никаких условных хулиганов с арматурой в руке, на инициативу которых можно было бы попытаться списать покушение. Только Навальный и ФСБ.

Это очень наглядная иллюстрация того, как работают и чем заняты современные российские спецслужбы. В законе о ФСБ нет и, разумеется, не может быть никаких функций политической борьбы. ФСБ, согласно закону, занимается обеспечением безопасности страны в целом — контрразведкой, разведкой, борьбой с терроризмом, коррупцией и организованной преступностью, защитой границ и гостайны. Но Навальный не шпион, не террорист и не нарушитель границы: Навальный — политик. Навальный — политик, который ведет борьбу за власть методами политической борьбы (химическое оружие к ним явно не относится).

Навальный-политик не угрожает безопасности страны, но угрожает спокойствию правителя, не привыкшего к реальной политической конкуренции.

Такое внимание ФСБ к Навальному означает, что угроза спокойствию правителя фактически приравнена к угрозе безопасности государства.

Так Федеральная служба безопасности Российской Федерации превращается в Федеральную службу безопасности лично Владимира Путина.

И это, наверное, драматичное в своей простоте и ясности открытие даже для тех, кто и раньше не склонен был заблуждаться насчет правдоподобности классического описания чекиста как человека с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками. Директор службы может сколько угодно твердить в юбилейных интервью, что «сейчас ФСБ России свободна от политического влияния и не обслуживает какие-либо партийные или групповые интересы», но на деле это не так — и не очень понятно, что с этим делать.

ФСБ в ее нынешнем виде — это огромная структура с огромными же полномочиями, возможностями и амбициями, притом абсолютно непрозрачная для общества. Это слишком важный элемент системы власти — особенно авторитарной власти, чтобы его болезни, врожденные и приобретенные, не сказывались на жизни граждан и государственного организма. (Есть своя ирония в том, что расследование отравления Навального стало возможным в том числе благодаря «закону Яровой» — инициативе самих спецслужб, которые видели в нем прежде всего инструмент контроля за жизнью граждан, но в результате создали инструмент контроля в том числе за собой). Но даже попытки обсуждения того, к каким катастрофическим последствиям могут привести сегодняшние методы работы ФСБ, в России становится поводом для возбуждения уголовных дел за «оправдание терроризма».

Разговор о том, как реформировать «органы», надо начинать с вопроса, а можно ли их реформировать в принципе

— такие, какие они есть сейчас. Может ли структура, путающая интересы государства с интересами конкретного главы государства, вернуться когда-либо к эффективной работе по основному своему профилю — или это глубокий, органический и неизлечимый порок. История отравления Алексея Навального — такая, какой ее рассказали авторы этого расследования — может стать в этой дискуссии жирной точкой.