Татарстанский чеболь

Рухнувший в Татарстане «Татфондбанк» может стать причиной резкого снижения устойчивости одного из наиболее стабильных регионов страны.

 Проблема в том, что ситуация носит не злонамеренный, а строго объективный характер.

В условиях сложившегося при Путине классического «Мафия Стейт» единственной защитой регионов от произвола друзей Путина и его приближенных стала автаркизация и максимальное обособление региональных структур от федеральных, что хоть как-то могло обезопасить их от прямого рейдерства. Эта проблема носит общий характер — примерно по той же причине Лукашенко вынужден максимально ограждать экономику Белоруссии от братских объятий российских клептократов. История с «Белкалием» — лучший пример того, как именно российское ворье «интегрируется» на новые делянки — через банальное рейдерство с не менее банальной уголовщиной. Лукашенко тогда отбился, посадив в КПЗ представителя рейдеров и обратившись напрямую к Путину с требованием укоротить свое ворье.

Для регионов такая ситуация, увы, недоступна — и, скажем, захват «Башнефти» (а перед этим захват ее «АФК Система») лучше всего демонстрируют, что произойдет с региональной экономикой, если только в нее удастся вломиться массажистам, поварам, постельничьим и прочим адьютантам Путина.

Выход только один — держать оборону и отбиваться от любых заманчивых предложений извне. Татарстан в этом вопросе накопил за последнюю четверть века вполне солидный опыт — при Ельцине он точно так же отбивал лихие налеты «Семибанкирщины», вводил фактически таможенные посты на своих границах и вообще был вынужден обособляться как только позволяли его возможности. В Москве, естественно, все это вызывало нескрываемое раздражение и недвусмысленные обвинения в сепаратизме. Чеченская война имела целью не только укоротить зарвавшихся горцев, но и продемонстрировать непокорным регионам, чем им грозит отказ от «сотрудничества». Стоит вспомнить, что одним из спонсоров и теневых двигателей чеченской был Березовский, который рассматривал вопрос экспансии в регионы во главе пула из «Семи банков», поэтому намеки регионалы поняли правильно — и были вынуждены уже при Путине фактически капитулировать.

Второй удар по регионам был нанесен созданием «Единой России», которую принудительно сбили из двух номенклатурных партий «ОВР» и «Единство», тем самым лишив региональные элиты политического представительства в Центре. После этого каждый был вынужден начинать выживать в одиночку.

Татарстан оказался наиболее удачливым и настойчивым — пожалуй, он единственный, кто спас себя от федерального грабежа и истребления своей экономики настолько, насколько это было вообще возможно. Здесь сыграла свою роль и грамотная политика Казани, сделавшей ставку в том числе и на внешний источник помощи — Турцию. Главное — после медведевской зачистки, отправившей в отставку Лужкова, Рахимова и Шаймиева именно Шаймиев ушел, практически не потеряв ни одной из позиций, оставив на хозяйстве свою команду.

Понятно, что ничего хорошего во всей этой ситуации нет и быть не могло — развитие регионов, вынужденно обособляющихся от рейдерства ворья из Центра, стагнировало. И сепаратизм региональных элит — это на девять десятых попытка обороны, и только на одну десятую — сугубо шкурные интересы. Но в стране, обреченной на разграбление сановным ворьем, ничего другого быть и не могло.

Модель автаркии диктовала свою собственную логику. Экономика Татарстана развивалась в направлении, близком к японским дзайбацу или корейским чеболям — то есть, создавался финансовый стержень из одного-двух-трех корпоративных банков, вокруг которых строилась вся промышленность региона. Естественно, что банки имели доли в промпредприятиях, промпредприятия — в банках, правительство имело контрольные пакеты в тех и других. Система замыкалась и ее развитие могло идти только по экстенсивному пути.

Пока цены на нефть росли, экономика Татарстана росла вслед за ними, причем не только потому, что зависела от них, а потому, что имела возможность расширять сбыт своей промышленной продукции за пределы региона. Кризис обрушил и цены на нефть, и схлопнул внешние рынки. Татарстанский чеболь вошел в штопор. Строго формально причиной катастрофы «Татафондбанка» стала так называемая кэптивная бизнес-модель, то есть, преимущественное кредитование структур, в которых сам банк имел долю. Их проблемы по цепи передались самому банку. Но именно так и работает чеболь или дзайбацу — что Митсуи, что Митсубиси, что Самсунг, что Хёндё, что Татарстан. Именно для этого и создается такая структура, позволяющая диверсифицировать риски и защитить себя от недобросовестного поглощения. И именно такая структура эффективна лишь в условиях экстенсивного роста, быстро схлопываясь при затяжном кризисе — у нее просто нет иного источника развития.

Повторюсь — эта модель была выстроена в Татарстане во многом вынужденно и необходимость ее строительства диктовалась в первую очередь невменяемой политикой Центра, выжигающего страну сплошной стеной огня.

Подытоживая, можно сказать, что проблемы Татарстана — самого дееспособного региона страны (после Москвы и Петербурга, имеющих иную структуру экономики и источники развития) — говорит о наступлении предкатастрофического состояния для текущей рейдерской клептократической модели всей российской экономики. Она исчерпывает пределы своей устойчивости, так как крах «Татфондбанка» несмотря на свою локальность в масштабах всей страны, показывает, что регионы близки к коллапсу. Без полного переформатирования всей федеральной повестки текущая модель начинает рушиться. Сколько будет идти этот процесс, и где именно он рванет — никто не скажет. По логике вещей, обрушение должно произойти как раз в одном из регионов-доноров: у реципиентов уже сложились механизмы выживания, они более устойчивы к состоянию нищеты. Для доноров такая ситуация внове, и они не защищены от нее, поэтому крах вполне может начаться с них.