Нация: как возникает и как долго будет существовать?

Совсем недавняя публикация статьи формального главы «Института национальной стратегии» М.Ремизова, претендующего быть идеологом так называемого русского национализма, понуждает рассмотреть, на какой ступени исторического развития и как возникает нация, что она есть, как существует и каковы исторические границы ее существования.

И, следовательно, оценить не только то, каковы действительные перспективы национализма вообще и так называемого русского национализма, в особенности, но и то, что гораздо важнее - какой характер необходимо и неизбежно примет, в каком направлении необходимо и неизбежно пойдет развитие России и всего мира в обозримой перспективе. Далее размещена первая часть указанного рассмотрения, по мере готовности будут опубликованы и все остальные части, которых пока планируется три.

Итак, Михаил Ремизов в первой статье «Гражданское и этническое. К типологии национализма» (см.: http://www.apn.ru/publications/article26536.htm ) так резюмирует два, присущих европейской «технологии знания-власти над живым как биологическим видом» (М.Фуко), видения-проекта нации: ««Гражданская нация» в качестве «данности» имеет: население, совокупность носителей гражданских прав. В качестве «задания» - сообщество единомышленников, приверженных моральным, политическим, правовым принципам, на которых эти гражданские права основаны. «Этническая нация» в качестве «данности» имеет совокупность носителей унаследованных культурных характеристик. В качестве «задания» - сообщество самосознания, основанное на освоении национальной культуры и соучастии в опыте совместной истории. В одном случае в качестве технологии «переработки» общества выступает индоктринация, в другом - инкультурация. В практическом аспекте именно к этому сводится отличие «сообществ убеждения» от «сообществ происхождения», и это отличие вряд ли можно истолковать в пользу шаблонного представления о гражданской нации как «свободной» форме объединения».

Итак, по мнению М.Ремизова есть видение-проект нации как «сообщества происхождения» и есть видение-проект нации как «сообщества убеждения». В иных частях этой статьи, в разбивке на которые она опубликована на сайте «АПН», М.Ремизов выстраивает эту оппозицию в два ряда соответствующих оппозиций. А именно, первый ряд - биологическое и генетическое родство членов общества, их традиционная культура, бессознательная принадлежность по биологическому и историческому происхождению и наследованию культуры традиционным способом передачи культуры от поколения к поколению. Второй ряд - политическое и идеологическое единство общества и модернистская культура, осознаваемый выбор по убеждению, принадлежность по историческому выбору предками общей судьбы, единство по индоктринации (по идеологическому образованию и воспитанию) и разумному политическому наследованию гражданской идентичности.

В начале 3-ей части статьи М.Ремизов заключает, что речь до сих пор шла о двух оппозициях ««наследования» идентичности и ее «свободного выбора», «культуры» и «политики»» (см.: http://www.apn.ru/publications/article26621.htm ). По мнению Ремизова, эти оппозиции суть мнимые оппозиции, основывающиеся на различии исторических путей формирования наций во Франции и США, с одной стороны, в Германии и Восточной Европе, с другой, на разном участии и соотношении интеллектуальной и политической элиты в процессе формирования нации в первом и во втором случае. По его мнению «все дело в том, что эффект национального возникает не на разных полюсах этих оппозиций, а где-то в силовом поле их взаимодействия: на пересечении «выбора» и «принадлежности», «политики» и «культуры». Как они переходят друг в друга - в этом и состоит диалектика, представляющая интерес для исследователя национализма и его идеолога».

О чем в действительности идет речь?

Собственно в этой статье М.Ремизова, как и во всех теоретических тестах иных западников, выступающих идеологами «русского национализма», речь идет о двух типах идеологии нации, которые в течение последних трех-четырех столетий присущи западным европейцам. Причем речь об этих типах идеологии идет в неразрывной связи с двумя соответствующими типами европейских политических практик по воплощению идеологических представлений о нации, присущих соответствующей корпорации национальной элиты, в действительность соответствующих европейских наций. Ни о каком действительном основании и смысле этих оппозиций, а равно и не о каком исторически преходящем характере этих оппозиций, как и исторически преходящем характере идеологической, политической и социальной практики воспроизводства наций, речь во всех таких штудиях не идет, да и не может идти. Идеологический и политический характер их штудий не позволяет установить подлинные исторические основания, смысл и границы всей этой идеологической, политической и социальной практики.

В действительности два указанных ряда оппозиций в идеологически снятом виде выражают различия не только между двумя фазами развития процесса воспроизводства человека в качестве общественного животного, но и между двумя историческими формами общественного воспроизводственного организма - между племенем и государством, во-первых. А во-вторых, речь идет также о различиях между государством, интегрирующим кровнородственные, то есть родовые, коллективы (племена и их подразделения), с одной стороны, и государством, интегрирующим население соответствующей территории, с другой стороны. Такое население исторически сформировалось в европейских и других странах, имея особенное территориально-производственное распределение и ту или иную систему разных видов членства в корпорациях различных типов и видов (по преимуществу моногамные семьи и организации всех типов и видов, основанные на кровном и (или) идеологическом родстве).

До возникновения первых государств единственной формой воспроизводственного организма является племя. Производственными подразделениями племени на всех ступенях его развития или, иначе, частями племени, первичными производственными, трудовыми коллективами первоначально являются родовые общины, представляющие собой групповую семью, в последующем совокупность нескольких групповых семей, а в конечном итоге - совокупность парных семей. В последующей истории развития племени родовые общины замещаются семьями-общинами, одними из поздних форм которых являются так называемые матриархальные сначала, а затем патриархальные семьи, к каковым относятся задруги южных славян, большие семьи восточных славян им подобные формы семьи-общины иных индоевропейских и других племен. Общины родовые или семейные (семьи-общины) распределяются по территории племени, образуя свои населенные пункты при оседлом образе жизни или стойбища при кочевом. Первоначально каждая родовая община живет отдельно от других общин, но после того, как родовая община замещается семьей-общиной, несколько семей-общин одного племени живут в одном населенном пункте, то есть возникает первая форма территориальной соседской общины, то есть в составе одного племени. Территориальные соседские общины больших семей (семей-общин), принадлежащих к разным племенам, - это уже очень поздняя ступень развития, возникающая в результате вхождения разных племен в государство и долгой истории их развития в составе государства.

Будучи инкорпорировано в состав государства, племя утрачивает общественный характер и совокупность тех своих общественных функций, которые только и делают племя воспроизводственным целым - общественным организмом или формой воспроизводства общества и человека. Вследствие инкорпорации в государство племя превращается в общественную форму производства средств к жизни и средств производства в соответствии с разделением труда внутри древнего государства. Но еще очень долгое время, вплоть до возникновения иудео-христианства, племя остается главной, основной единицей воспроизводства человека в качестве общественного животного - подданного восточного государя, либо гражданина древнегреческого полиса или Рима. Все иноплеменники и кровнородственные коллективы иноплеменников только посредством института усыновления становились частью того или иного племени, входящего в состав населения данного государства, или новым племенем в его составе. Мнимые исключения в отношении рабов частных и государственных (илоты в Спарте или иные индейские племена у ацтеков, например) только подтверждают это всеобщее правило - все мнимые исключения совершались в соответствии с ним. Частные рабы становились неотъемлемой частью семьи-общины рабовладельца, а государственные рабы - завоеванным, покоренным и эксплуатируемым племенем, не имеющим никаких прав в государстве.

Однако и после возникновения иудео-христианства, его становления в качестве господствующей религии в Европе племена сохраняли свою роль и значение в качестве основных общественных единиц или формы воспроизводства людей вплоть до позднего средневековья и возникновения соответствующих буржуазных государств Европы. Исторический переход от племени как формы единого и единственного воспроизводственного организма к государству как единому воспроизводственному организму завершился только вместе с возникновением буржуазного государства. На первый взгляд может казаться, что отнюдь не государство, но нация есть воспроизводственный организм, сменяющий племя в качестве такового на этапе перехода к капитализму. Однако это лишь кажимость.

Племя - кровнородственный воспроизводственный организм, в котором все его члены находятся в тех или иных отношениях родства друг с другом. Племя существует и воспроизводит самое себя и всех своих членов во всей племенной определенности каждого из них до государства, без государства и с определенными изъятиями в государстве. Очевидно, что нация кровнородственным организмом не является. Нация без государства воспроизводить самое себя не способна, следовательно, без государства нация не существует и, стало быть, воспроизводственным организмом не является. Но государство существовало и во многих районах мир до сих пор существует до нации и без нации. Только национальное государство оформляет и обеспечивает воспроизводство нации как таковой, только в национальном государстве его граждане воспроизводятся в своей национально-государственной определенности.

К буржуазному, то есть к национальному, государству и к нации мы обратимся в последующих частях этой статьи - лишь тогда, когда рассмотрим переход от племени к государству. Лишь тогда, когда мы поймем этот переход и все то, что связано с ним и является его следствиями, лишь тогда мы обретем понимание того, без чего ни на один из вопросов, связанных с нацией и т.д., дать обоснованный ответ невозможно, как и невозможно адекватно понять все только что прочитанное. Поэтому далее речь пойдет о племени как о форме воспроизводственного организма и о том, что произошло с племенем и что возникло нового при переходе от племени в качестве единственной общественной формы воспроизводственного организма к государству. То есть речь пойдет о том, как возникли государство, экономика и экономическая общественная формация. Из этого в конечном итоге станет ясным, что нация, а вернее национальное государство - это общественная форма исторического бытия обособленных частей рода человеческого, (бытия) основанного на капиталистическом способе производства и являющаяся прогрессивной эпохой экономической общественной формации. И, стало быть, что национальное государство и нация имеют исторически преходящий характер.

Возникновение экономической общественной формации

Как уже было сказано, первоначально племя состояло из родов, но ни один род не был и не мог быть одним и единым хозяйственно обособленным производственным или трудовым коллективом. Хозяйственно обособленными коллективами были не роды, а родовые общины, каждая из которых вела обособленное хозяйство на коммунистических началах. Счет родства в племени изначально велся по женской линии и лишь много позже стал вестись по мужской линии. И хотя родовая община - обособленное подразделение материального и духовного воспроизводства племени, не она является единицей воспроизводства человека и общества. Единицей воспроизводства человека и, стало быть, всего общественного воспроизводства в его целом ни род, ни родовая община не были. Это чрезвычайно важный момент, ибо в нем суть. Только племя, а не родовая община, было тем целым, в рамках которого могло и в действительности осуществлялось общественное воспроизводство, а, следовательно, и любое производство.

Дело в том, что при счете родства по женской линии все женатые мужчины во всякой родовой общине - представители других родов племени, а не того рода, женская часть которого рождалась, непрерывно жила и работала, умирала в этой родовой общине и хоронилась согласно родовым культам в местах погребения его членов. Каждый род имел только одну родовую общину, в родстве с которой всякий член рода состоял только по линии матери племени, поэтому все женщины и девочки одного рода всегда жили в этой родовой общине доколе оставались членами этого рода. Никаких мужчин, кроме мужей и сыновей женщин родовой общины, в родовой общине быть не могло. Всякий женатый мужчина жил и работал в составе родовой общины своей жены, а не в составе родовой общины своих матери и отца. В этих условиях всякий женатый мужчина, трудясь в коллективном хозяйстве родовой общины жены, на первый взгляд вроде бы создавал только совокупный продукт и имущество родовой общины своей жены, а не своего рода и не племени в целом. Ведь всякий женатый мужчина не был членом рода своей жены, ибо браки внутри рода во всех племенах, везде и всегда сначала были запрещены вообще и только после перехода к счету родства по мужской линии - запрещены только при определенных степенях родства. Женатый мужчина членом родовой общины жены был, но членом ее рода он не был, а хозяйство родовой общины было принадлежностью только того рода, из которого была жена и все ее матери, тетки, бабки и сестры. Как только брак прекращался (а это было скорее правилом, чем редкостью в глубокой древности вплоть до перехода к счету родства по мужской линии), так сразу же бывший муж уходил из этой родовой общины. На протяжении долгого исторического времени мужчина в случае прекращения семейных отношений с женщиной уходил из родовой общины один без детей и имущества, кроме своей личной одежды, в родовую общину своей матери или в родовую общину новой жены. Так же и все юноши, вступая в брак, а в брак они могли вступить только вне своей родовой общины, уходили в родовые общины своих жен. Каждая родовая община - производственный или трудовой коллектив. Трудясь в нем, каждый член племени непосредственным, а не опосредствованным, способом в каждый данный момент участвует в процессе воспроизводства племени.

Количество родов в племени всегда было неизменным - исчезновение хотя бы одного рода или появление нового рода означает существенный сбой в процессе воспроизводства племени, кризис воспроизводства. Изменение числа родов в племени нарушало всю систему брачных классов и отношений (представители каких родов с представителями каких родов могут вступать в брак), а также всю организацию коллективного труда. Поэтому в случае, если какой-либо род по любой причине оказывался на грани исчезновения, совет племени принимал решение о восстановлении этого рода. Это восстановление совершалось путем передачи в этот род людей из других родов посредством усыновления, в результате которого менялась родовая принадлежность усыновляемого индивида - неважно мужчина это или женщина. И родовое сознание именно так понимало эти определяющие суть дела место и роль племени во всем процессе производства и воспроизводства рода и человека.

В силу кратко описанного строя внутри племени между составляющими его родами и родовыми общинами, как и внутри родовых общин не могло быть товарного обмена. Между членами одного организма, как и между подразделениями одного предприятия, нет товарообмена, но есть обмен веществ в соответствии с разделением и кооперацией воспроизводственных функций между всеми его членами, органами или подразделениями. Внутри племени могло быть только разделение труда и его кооперация, совместный труд там и тогда, где и когда он был необходим, распределение и перераспределение производственных заданий и производительных сил племени - трудовых сил, орудий и продуктов труда между входящими в его состав родовыми общинами и их членами. Для этого применялись институты брака, усыновления, дарения, совместных трапез и иных форм передачи продуктов производства - орудий труда, одежды, домашней утвари, продуктов питания и всего прочего. Поэтому внутри племени и внутри родовых общин, а тем более внутри родов, не могло быть частной собственности и отношений частной собственности - для отношений частной собственности не было ни материальных, ни идеологических условий и возможностей, но, прежде всего, не было никакой воспроизводственной нужды в том, чтобы возникли и имели место быть отношения частной собственности.

На догосударственной ступени развития только племя было единым и единственным воспроизводственным организмом. Только внутри племени его отдельные производственные подразделения или органы (роды, родовые общины, семьи-общины, групповые или парные семьи, индивиды) участвовали в производстве и воспроизводстве всего племени в составе всех его родов и каждого из соплеменников. Таковым племя оставалось всегда вплоть до того момента, пока оно не стало частью государства - либо господствующим, либо покоренными племенем. Предельная численность племени в догосударственный период определялась управляемостью (предельными возможностями системы самоуправления племени и общин управлять всеми своими производственными процессами и функциями), плодородием кормящей территории племени, площадью этой кормящей территории, а, следовательно, и отношениями с другими племенами - кровнородственными племенами, иными друзьями и врагами. Минимальная численность племени и его подразделения (родовой или семейной общины) определялась уровнем развития производительных сил племени, который определял количественно-качественные потребности труда для производства (= присвоения) совокупного продукта племени, необходимого для его простого воспроизводства. При прочих равных условиях именно предельные возможности органов самоуправления племени управлять жизнью племени как целого определяют его численность.

Однако там, где, как в долинах Нила, Тигра и Евфрата, Инда, Янцзы и Хуанхэ, земледелие возможно только на основе ирригации, даже самого крупного племени недостаточно для того, чтобы обеспечивалась устойчивость процесса производства. Без ирригации долина превращается в мертвую пустыню, следовательно, живущие за счет хозяйственного освоения такой долины люди обречены на голодную смерть. Однако система самоуправления племени и организация труда в нем являются ограничением, не позволяющим увеличивать численность племени до таких размеров, которые достаточны для воспроизводства племени в условиях ирригационного земледелия в указанных долинах. Численность населения, требующегося для обеспечения устойчивости и самой возможности земледелия и жизни здесь, диктуются режимом разливов реки, площадью и протяженностью плодородной долины, исходя из фактического технического базиса ирригационного земледелия и всего остального общественного воспроизводства. Технический базис ирригационного земледелия и всех иных сфер и отраслей общественного воспроизводства определяет количественно-качественные параметры потребностей в работниках ирригационного земледелия и всех остальных сфер и отраслей общественного производства. Исходными опять-таки являются режим разлива реки и все прочие природные условия, а также площадь и протяженность долины, подлежащей освоению, чтобы обеспечить устойчивость земледелия и самой жизни в этой долине.

Самая необходимость, диктуемая природой, а точнее - необходимость производства средств к жизни в этих природных условиях вынудила множество племен создать единую администрацию ирригационных сооружений и пользования ими. Эта администрация должна была организовать и обеспечить надлежащее наблюдение за режимом и текущим состоянием реки и ирригационных сооружений, планирование и выполнение необходимых для их содержания и развития общественных работ, распределение и управление, то есть разделение, кооперацию и регулирование общественных работ, выполняемых разными племенами в общих целях. Таким образом, в условиях ирригационного земледелия процесс воспроизводства впервые необходимо и неизбежно вышел за рамки одного племени. В этих условиях уже не одно племя, но вся совокупность племен, участвующих в процессе производства с использованием единой системы ирригации, является воспроизводственным организмом - целым, в составе которого его части только и могут воспроизводить сами себя. Здесь впервые в истории условия производства и воспроизводства средств производства (ирригационные системы), применяемых для производства средств к жизни, стали ключевым, главным фактором, который определяет размеры человеческого воспроизводственного организма.

Этим знаменуется начало истории общественной формации, в рамках которой отнюдь не воспроизводство человека, как это было прежде, есть цель общественного производства, но расширяющееся воспроизводство средств производства есть цель общественного производства. Таковой эта цель остается и поныне, ибо капитал - это не только общественное отношение, но и производительная сила, и средство производства, которые также суть и производственные отношения, а целью капиталистического общественного производства является расширяющееся воспроизводство капитала.

Переход от племени к государству и его последствия

Администрация ирригационного земледелия в долинах Нила, Тигра и Евфрата, Инда, Янцзы и Хуанхэ была вызвана потребностями производства и воспроизводства, а не произволом каких бы то ни было племен или их вождей и племенных советов. Самая администрация ирригационной системы есть функция совокупного производителя, который первоначально мог быть только коллективным производителем, и фактически был коллективным производителем, то есть племенем. Стало быть, труд, осуществляющий эту функцию совокупного производителя и все её необходимые подфункции, - производительный труд, на догосударственной ступени развития являющийся неотъемлемой частью коллективного труда ассоциированного производителя - племени. Но и в рамках первых государств, возникших в Египте, Месопотамии, Индии и Китае этот труд в той мере, в какой он был необходимым трудом, то есть органической частью совокупного труда совокупного производителя - совокупным трудом объединенных государством племен, оставался производительным трудом. Однако эта функция, то есть этот труд администрирования, пусть даже и имеющий дальнейшие разделения на особенные виды труда и их кооперацию, не мог осуществляться коллегиальными органами управления племени.

Решения совета племени всегда принимаются на каждый особый случай в отдельности и всякий раз на основании соответствующих решений совета или собрания каждой родовой общины или семьи-общины. То есть решения органа управления племени по каждому особому случаю зависят от всех и каждого коллектива кровных родственников или, иначе, в отдельности от каждого родового коллектива, входящего в племя. В силу этого и племя, и, те более, союз племен не могли не быть рыхлыми, неповоротливыми, медленными в своих действиях - самый принцип консенсуса при принятии решений советом племени и советом конфедерации племен делает его или ее заложником каждого племени и даже каждого рода. Поэтому масштабы регулярно затапливаемой и оплодотворяемой илом долины Нила, или междуречья Тигра и Евфрата, или долин Янцзы и Хуанхэ, были не под силу освоить не то что одному племени, но и любой конфедерации племен. Только жесткое и оперативное администрирование сверху донизу, то есть только государство, объединяющее под одной властью всю освоенную долину, могло быть единицей воспроизводства в этих условиях, и оно таковым стало.

Множество сообщений на глиняных табличках Шумера, Шумера-и-Аккада и Третьего Ура говорят о войнах между городами-государствами, вызванных тем, что вследствие действий или бездействий соседей снизу или сверху по течению рек разрушаются или функционируют не надлежащим образом ирригационные системы, происходят потопы, смывающие все созданное людьми и самих людей. А наступающий после этого палящий зной уничтожает то, что не уничтожено предшествующим малым или большим потопом. То же самое и в Древнем Египте - война на Севере и война на Юге, завершившиеся объединением каждого из них, а затем война между Севером и Югом, результатом которой стало объединение всей долины Нила в одном государстве.

Объективная потребность процесса воспроизводства, технический базис которого предполагает необходимость регулярных общественных ирригационных и других работ в больших масштабах, выходящих за пределы производственных возможностей племени, порождает общественные органы или подразделения, которые только и могут с приемлемой общественной эффективностью удовлетворять эту потребность, эту нужду, если говорить еще точнее и более грубо. И эти органы неизбежно и необходимо оказываются органами, стоящими над племенами, хотя и созданными, и существующими в интересах воспроизводства каждого племени в качестве органического элемента процесса воспроизводства всех племен. Но эти органы не подотчетны каждому из этих племен и всем этим племенам вместе, а подчиняют все эти племена, вместе взятые, единому процессу их воспроизводства.

Все племена, объединенные в таком едином процессе воспроизводства на основе ирригационного земледелия в долине Нила и т.п., первоначально имели тождественный друг другу процесс воспроизводства. Но самое это тождество не создает никакой воспроизводственной и, следовательно, социальной общности или, иначе, воспроизводственных и, следовательно, социальных связей между этими племенами. Такая общность или социальные связи создаются не ими, но Нилом или Тигром с Евфратом и т.п., то есть природой. Эта общность создается и осуществляется насильственно через наводнения и т.д., либо через засуху, что в обоих случаях есть смерь в итоге. И точно так же насильственно эта общность создается тем племенем, которое завоевывает и покоряет себе все другие племена, становясь господствующим над ними племенем. Тождественный процесс производства, который суть один и тот же процесс обмена множества племен с одной и той же природой, в этих условиях порождает воспроизводственную необходимость в администрации, управлении и институциональной власти. Коль скоро эта необходимость возникла, является самая институциональная власть в качестве того органа или подразделения единого воспроизводственного организма, который становится над всеми этими племенами, будучи одновременно и органом самого этого общего для них процесса воспроизводства, и органом, стоящим над всеми этими племенами вместе и над каждым из них в отдельности.

Эту институциональную власть создает племя (конфедерация племен), завоевавшее и покорившее себе множество племен, занятых ирригационным земледелием. Племя-завоеватель внешним объединением покоренных племен, экспроприацией у каждого из них тех условий их процесса воспроизводства, которые являются общими для каждого племени во всей этой совокупности племен, созданием и постановкой надлежащего администрирования общими условиями их воспроизводства создает нечто третье. Этим по видимости не затрагивается процесс воспроизводства каждым из племен самое себя, напротив - каждое племя освобождается от непосильного для него бремени и соответствующих функций, связанных с администрацией ирригационной системы.

Возникшее третье есть новое воспроизводственное целое, новый общественный организм - общество, которое тождественно пока что только государству. Если же под обществом понимать общество формально равноправных граждан, то такового даже в прообразе еще очень долго нет, вплоть до Афинского полиса Древней Греции и Республиканского Рима, да и у этих прообраз общества является лишь на поздних ступенях развития.

Завоеватель создает это нечто третье - новую воспроизводственную единицу в форме государства - и становится его подразделением отнюдь не ради совокупности покоренных и эксплуатируемых племен, хотя и в интересах их воспроизводства также. Нет, племя-завоеватель делает все это в целях воспроизводства самое себя - племени завоевателей. Но процесс воспроизводства племени-завоевателя и самое это племя-завоеватель в силу и в результате этого радикально изменяет свой общественный характер, ибо теперь это племя - господствующий класс. А посему его воспроизводство теперь приобретает форму воспроизводства господствующего класса, которое возможно только как воспроизводство всего этого классового строя и государства, в то время как прежде воспроизводство этого племени в принципе, типологически было тождественным воспроизводству каждого из тех племен, которое оно покорило и этим превратило в эксплуатируемое население.

Даже если гипотетически допустить (а такое историкам не известно), что дело может обойтись без завоевания, все равно результат будет тем же. Древность не знает иного способа выполнения какой-либо функции внутри племени, кроме закрепления ее либо за конкретным родом внутри племени, либо за советом племени, либо за тем или иным вождем племени. То же самое и в конфедерации племен, и внутри рода. В случае рода речь идет о фактическом закреплении функции либо за родовой общиной, либо за советом родовой общины, либо за той или иной семьей, либо за тем или иным вождем, включая и жрецов во все тех случаях, когда жрецы еще не отделились от вождей и суть особые вожди. В случае ведения счета родства по женской линии последнее закрепление - то же самое, что и закрепление функции за семьей, ибо функция вождя закрепляется за семьей, главой которой является женщина, муж которой в силу этого брака становится жрецом или вождем. Но масштабы и характер тех функций процесса воспроизводства средств производства, которые необходимо выполнять в интересах множества племен, таковы, что для этого требуется нечто большее, чем специализация одной семьи или родовой общины на их выполнении. Здесь даже всего племени бывает не достаточно. Сами эти функции ставят племя, специализирующееся на их выполнении в общем разделении и кооперации труда в рамках все совокупности племен, входящих в новое воспроизводственное целое, над всеми другими племенами в качестве господ, распоряжающихся ими помимо органов самоуправления этих племен, хотя и через органы самоуправления племен также.

Для того чтобы жить и выполнять общественные функции администрации ирригационной системы соответствующее племя должно получать от всех других племен необходимое и достаточное количество всех требующейся продукции. Это возможно либо как содержание особенного подразделения - такого же, как родовая или семейная община, либо семья ремесленников, которая не производят продуктов питания, либо как выплата дани на регулярной - податной - основе. Принцип формирования родовых общин внутри племени не позволяет выделить особое подразделение в виде родовой общины для выполнения функции администрации. Если родство ведется по женской линии, то опыт может накапливаться только в женском потомстве, которое только и пребывает непрерывно и преемственно в составе родовой общины, а мужчины в неё приходят и уходят из неё. Однако администрация - дело мужчин уже и в роли вождей, поэтому родовая община может стать особым подразделением, за которым закреплена функция администрации, только в том случае, когда счет родства ведется по мужской линии. Нужда в накоплении и трансляции социального опыта администрирования в не меньшей мере, чем нужда в развитии сложных видов ремесла, которыми могут заниматься только мужчины, ведет и к переходу от разделения племени на родовые общины в качестве первичных трудовых коллективов к разделению племени на семьи-общины, и затем - от матриархата к патриархату.

Только в семьях-общинах господствующего класса высочайшее профессиональное мастерство управленца, математика и астронома (астролога), гидротехника, архитектора, прораба, бухгалтера-счетовода, учетчика и т.п. жреца или писца может передаваться и фактически передается от отца к сыну, внуку и далее из поколения в поколение. Таковые семьи-общины мы и находим уже в Шумере, Египте, Ассуре, Финикии, Древнем Китае и т.д. Разделение господствующего племени на семьи-общины вызывается также и потребностью в распределении господствующего племени по административно-территориальным единицам государства. Все это не оставляет никакого иного способа кормления семей-общин государственной администрации, кроме кормления всей это сложной по разделению и кооперации квалифицированного труда администрации на податной основе. Нужна система государственной казны, но создать её централизованной в условиях древности не просто очень сложно, но неподъемно и невозможно в силу проблем с транспортом, хранением и т.д. и т.п. Поэтому возникает единственно возможная в этих условиях система кормления с однотипных подразделений (племен, родовых или соседских общин) единого воспроизводственного организма (государства) - с достаточного числа населенных пунктов одного или нескольких племен, обособленных в административно-территориальную единицу.

Так возникает территориально-распределенная система кормления, основанная на государственно-храмовых хозяйствах и системе взимания с подвластных регулярных податей. Это первая историческая форма системы взимания и распределения податей, прообраз налоговой системы и казны, основа существования государственно-храмового хозяйства и кормления господствующего класса во всем Древнем мире. В равной мере это - первая система регулярного изъятия той или иной части прибавочного продукта, а нередко и части необходимого продукта у их производителей. Она не является органической частью системы производительного потребления и потребительного производства совокупного продукта каждого из тех племен, у которых изымается этот продукт. Этот продукт отчужден у непосредственного производителя потому, что он не может быть результатом распределения внутри племени, производимого самим племенем, ведь он передается другому племени, с которым его производитель не имеет общей коллективной собственности. Собственность у них разная, хозяйственно обособленная друг от друга, а потому это - частная собственность каждого из этих племен не зависимо от того, как они сами осознают этот факт и все связанные с ним отношения. Но в этом отчуждаемом племенем продукте есть также доля общественно необходимого труда работников государственной администрации ирригационных систем, резервных фондов и т.п., поскольку они участвуют в производстве совокупного общественного продукта каждого из племен, непосредственно производящих соответствующие части совокупного общественного продукта государства.

Начало становления политического, экономического, культурного, идеологического и социального единства будущих народов

Отчуждаемый продукт не может быть передан господствующему племени только что возникшего государства в качестве дара, ибо дар всегда доброволен и совершается лишь в определенных случаях, а случая систематического добровольного кормления другого племени нет в числе таковых. Этот продукт может отчуждаться только как дань, которую взимает завоеватель. Ничего другого древность не знает. Это ведь не совсем эквивалент, уплачиваемый каждым коллективным производителем (племенем) за услуги государственной администрации и т.д., которые выполняет господствующее племя. Ибо эквивалентом этот отчуждаемый продукт является только лишь в той своей части, в какой это действительно эквивалент, а во всем, что сверх этого, - это эксплуатация чужого труда, но измерить эквивалент пока еще нечем, такой практики вообще еще не было. Такое отчуждение и концентрация отчуждаемого продукта государством создает огромные возможности для накопления вещественного богатства и развития дальней или межрегиональной (межгосударственной и межплеменной за пределами данного государства) торговли.

В торговле есть уже иначе не удовлетворяемая воспроизводственная нужда. Условия долины Нила, как и условия междуречья Тигра и Евфрата не позволяют производить очень много из того, без чего устойчивое воспроизводство на этой ступени уже проблематично, если вообще возможно. Точно также условия Финикии, Армянского нагорья, Сирии и других регионов Ближнего Востока и Закавказья не позволяют производить многое из того, что может быть произведено только в Египте или Месопотамии. Однако так называемые торговые народы (Ассур и Финикия (Библ), прежде всего, а затем и будущие иудеи) возникают лишь после того, как возникли первые государства, то есть те, кто нуждается в межрегиональной и дальней торговле. Вследствие различия природных условий в различных регионах Ближнего Востока и Севера Африки, прежде всего, возникает международное разделение труда, а коль оно возникло, то необходимо возникла и международная торговля. Именно это имеет место быть в Древнем Египте и Месопотамии, включая Ассур, практически с рубежа 4-3 тысячелетий до н.э., то есть с того самого момента, как возникает письменность и первые в истории государства. Лишь через несколько столетий после них в 3-ем тысячелетии до н.э. возникает сначала Библ, а затем Угарит и другие центры межрегиональной и дальней торговли Средиземноморья и Ближнего Востока.

Самая письменность и математика возникают в силу производственной необходимости вообще и потребностей администрации и торговли, в особенности. Мало этого, именно эти условия создают потребность в едином литературном языке не только как в средстве общения внутри господствующего класса Египта, государств Месопотамии и Ближнего Востока, как и Китая, и других регионов мира, но и как в средстве государственного управления покоренными племенами, и как в средстве межрегиональной и дальней торговли. И Египет, и Месопотамия, и Ближний Восток, да и Китай, и Индия также, были землями смешения множества племен, имеющими разные культы, символы, ритуалы и табу и принадлежащими не только к одной языковой семье племен, но и к разным языковым семьям, говорящими на разных диалектах или вообще на разных языках.

Протосемитские племена завоевателей Месопотамии, где в этом регионе мира впервые возникло ирригационное земледелие и письменность, а также и самые первые в истории города-государства, получили всю свою культуру от тех, кто сами себя именовали «черноголовыми», как это утверждают первые завоеватели, и которых эти последние назвали шумерами. Египет ирригационную и большую часть иной культуры получил из Месопотамии - это факт мировой истории, не оспариваемый мировой исторической наукой. В 3-ем тысячелетии до н.э. язык «шумеров» стал мертвым языком и одновременно общим и долгое время единственным региональным языком канцелярии. Языком канцелярии этот язык оставался и в течение всего 2-го тысячелетия до н.э. наряду с государственным языком каждого из множества государств Ближнего Востока, то есть, по меньшей мере, государственная канцелярия стала вестись на двух языках. Единого языка в долине Нила, в государствах Междуречья Тигра и Евфрата, долин Инда, Янцы и Хуанхэ изначально не было.

Однако государственные языки оставались языками соответствующих господствующих классов, а основная масса членов эксплуатируемых племен продолжала говорить на племенных диалектах языка той языковой семьи, к которой принадлежало это племя. Каждое племя имело пантеон своих божеств, свои культы, свои символы, ритуалы и табу. Но ведь и каждый род, каждая родовая община, каждая семья-община имела особые группы божеств или одно божество, которое или которые входили в пантеон племени с тем же местом и ролью, какие это подразделение имело в племени. То же следует сказать и о культах, символах, ритуалах и табу каждого из подразделений племени. Языкового, культурного, идеологического и социального единства населения не было очень долго во всех государствах мира. Языковое, культурное и социальное единство населения возникло только при переходе общественного воспроизводства соответствующих народов на технический базис капиталистического способа производства. В Западной Европе это произошло в результате буржуазных социальных революций, в Восточной Европе и Азии это в среднем началось на рубеже 19-20-го веков и происходило в течение первых 50-70 и более лет 20-го века, но далеко не во всех странах свершилось окончательно. Но мы забежали очень далеко вперед, а потому пока вернемся к только что возникшей государственной администрации.

Зададим себе вопрос: что представляет собой государственная администрация? Как она соотносится с властью процесса производства, то есть с властью обмена с природой, осуществляемого родовыми производственными коллективами, над самими этими коллективами? Эта государственная администрация, как и государство вообще, есть форма, которая опосредствует власть общественного процесса воспроизводства над родовыми производственными коллективами. Но это опосредствование таково, что оно, целенаправленно подчиняя эти родовые производственные коллективы природе в качестве условия производства средств к жизни, увеличивает власть самих этих коллективов над условиями своего производства вообще и над природой, в особенности. Это опосредствование по отношению к каждому из родовых производственных коллективов является силой для них внешней, как и все иные внешние им силы и внешние необходимые условия их собственного процесса воспроизводства. В действительности эта государственная администрация, эта институциональная власть есть коллективная власть совокупности всех первичных производственных коллективов над природой, которая своим опосредствованием превращает силы природы не только в относительно безопасные силы, включая стихии реки и ее обитателей, палящего Солнца и окружающей пустыни, смены сезонов дождей и засухи. Вследствие этого силы природы превращаются также и в силы, которые служат повышению устойчивости воспроизводства общества и его расширению. Это так, если рассматривать суть дела в одном отношении - в отношениях родовых производственных коллективов с природой.

Государственная администрация есть также и внешняя по отношению к каждому родовому производственному коллективу сила, которая подчиняет его общим потребностям и интересам всей совокупности родовых производственных коллективов, создавая единственную общественную связь, взаимную зависимость между ними и являясь формой этой связи и взаимной зависимости. Теперь только эта администрация координирует эксплуатацию всей кормящей территории всеми родовыми производственными коллективами, осуществляющими свою жизнедеятельность в пределах общей для всех них кормящей территории, регулируя пользование общими ирригационными и иными сооружениями, отношения между этими коллективами, обеспечивая устойчивый порядок, ясные правила отношений и арбитраж между всеми этими родовыми производственными коллективами.

В действительности власть производственных отношений человека к обрабатываемой, присваиваемой и отчуждаемой им природе не только создает новые общественные отношения, породив государство как политическую надстройку, но она преобразует также и общественные отношения человека к своей собственной природе - к себе подобным и к самому себе. Теперь это отношения эксплуатации человека человеком, отношения отчуждения труда и т.д. или, обобщая, теперь это отношения экономические, политические и идеологические. Но люди еще очень долго не знают, ибо не познали, этих отношений в качестве экономических, политических и идеологических. Этим совершен переход из архаической общественной формации в экономическую общественную формацию, а именно в прогрессивную эпоху экономической общественной формации, именуемую азиатским способом производства, или в азиатский общественный строй.

Развитие институциональной власти и возникновение экономических отношений

Как власть азиатского государства соотносится с частной собственностью? Производя отчуждение и осуществляя распоряжение по своей воле, пусть эта воля и не признается волей правителей, а считается волей одного или многих богов, именно эта государственная власть превращает отчуждаемые продукты труда, включая и средства производства, и средства к жизни, и самих людей в объекты частной собственности = частного производства = частного присвоения. Всякое производство есть собственность, а собственность есть присвоение, всякое присвоение есть производство и т.д. - все это тавтологии. Производство в самом начале есть только присвоение и исключительно только присвоение или, что есть то же самое, собственность. Но производство = присвоение = собственность как таковые не тождественны частной собственности = частному производству = частному присвоению. Изначально присвоение = производство = собственность коллективно, они есть производство = присвоение = собственность родового или, что есть то же самое, кровнородственного коллектива. Как только бывшие бродячие группы людей, живших в групповом браке, обособляются в устойчивый воспроизводственный коллектив, устанавливая и защищая свои исключительные права на кормящую территорию и продукты своего производства, включая своих членов, так сразу же из этого возникает племя.

По отношению к другим племенам кормящая территория племени и все его члены суть обособленные и защищаемые от других племен кормящая территория и воспроизводственный коллектив со всем его имуществом, всеми его членами и подразделениями, а, значит, в этом внешнем отношении это уже есть частное производство = частное присвоение = частная собственность. Но по отношению к каждому члену племени, к каждому подразделению племени производство = присвоение = собственность племени таковой (частной) не является - племя коллективно владеет, пользуется и распоряжается = коллективно производит, потребляет и отчуждает вовне (путем дарения или обмена) все продукты своего коллективного производства. Почему возникает этот родовой коллектив в качестве воспроизводственного коллектива? Он всегда возникает в силу воспроизводственной необходимости, а именно в силу такого уровня развития обмена людей с природой, а это и есть уровень развития производительных сил, при котором расширенное воспроизводство человека (воспроизводство растущего населения) уже не может осуществляться иначе, кроме как обособленными, устойчивыми и преемственными в череде поколений воспроизводственными коллективами.

Самым архаичным трудовым коллективом является так называемая пуналуальная семья, основывающая свое производство на рыбной ловле, охоте и собирательстве, а также на семейных отношениях группы сестер с группой братьев без парного сожительства. На этой ступени еще нет устойчивой необходимости в защите кормящей территории, как нет ни оседлого образа жизни в точном смысле оседлости, ни кочевого образа жизни в точном смысле кочевья. Только тогда, когда основой производства становится земледелие и домашнее скотоводство, требующие более или менее длительного оседлого образа жизни и соответствующих возделываемых земельных участков, постоянных пастбищных угодий и загонов для домашнего скота, возникает потребность в воспроизводственном коллективе. Таковым воспроизводственным коллективом как раз и является племя, представляющее собой союз трудовых коллективов, каждый из которых первоначально есть пуналуальная семья. В последующем брачные отношения приобретают форму синдиасмической, то есть парной семьи, развиваясь затем в формы полигамной и моногамной семьи, а родовые общины - в семьи-общины. Надо осознать, что всякая парная или моногамная семья в этих условиях есть форма сожительства (более или менее постоянного, устойчивого) членов двух разных родов одного и того же племени.

Власть процесса производства, то есть отношения человека к обрабатываемой и присваиваемой им природе, преобразует отношение человека к своей собственной природе - к себе подобным и к самому себе. Иными словами, развитие производительных сил достигает такого уровня, на котором уже возможно и необходимо домашнее скотоводство и земледелие, но они пока еще таковы, что производство может осуществляться только относительно большими коллективами, численностью от полутысячи и более человек. Самое племя (родовой коллектив) первоначально и есть та форма, которая опосредствует власть процесса воспроизводства над человеком, будучи также и собственной властью этого воспроизводственного коллектива в его целом над самим собой, над каждым его членом и над каждым входящим в него хозяйственно обособленным подразделением. Эта власть опосредствуется, субъективируется, порождая институциональные органы власти - совет племени, вожди племени, собрание членов племени, а также совет родовой общины, ее глава (вождь, старейшина и т.п.) и собрание членов родовой общины. Однако высшая институциональная власть изначально и на всей догосударственной ступени развития принадлежит всему воспроизводственному коллективу (племени) как целому.

Родовая форма институциональной власти всегда опосредствует всякое отчуждение продуктов производства родового коллектива, начиная, с брачных отношений и завершая актами обмена с другими племенами. Защита территории и имущества, исключение всех прочих людей, не являющихся членами этого воспроизводственного коллектива, из процесса владения, пользования и распоряжения имуществом и условиями производства этого воспроизводственного коллектива есть акт, который наделяет все имущество и все условия производства, принадлежащие этому воспроизводственному коллективу, общественным качеством частной собственности. Только общественная власть самого воспроизводственного коллектива придает продуктам производства этого коллектива форму товара, который обменивается на товары, произведенные иными обособленными воспроизводственными коллективами. А это и есть акт рождения частной собственности на поверхности общественной жизни. Однако очень долго это факт не осознается самими людьми, то есть они действуют, обращаются с объектами, находящимися в частной собственности, совсем не так, как это предполагается законодательно и исполнительно отработанным институтом частной собственности. Они действуют так, как это возможно в соответствии с традиционными институтами распоряжения продуктами коллективного производства, сложившимися задолго до того, как общественный опыт выработал юридический институт развитой частной собственности уже в ходе долгого развития государственной формы исторического бытия. Только воспроизводственная нужда в общей администрации, общественных работах и т.д., получая свое удовлетворение в государстве, по мере развития этой нужды вместе со средством ее удовлетворения - государством становится той материальной силой, которая необходимо и неизбежно порождает и развивает государственное оформление и регулирование отношений частной собственности на основе писаных законов.

Как только развитие власти процесса производства (производственных отношений человека к своей органической и неорганической природе) порождает государство (а идеологию она порождает много ранее), так этим же самым опосредствованием производственных отношений политической и идеологической надстройкой производственные отношения превращаются в отношения экономические. С этого момента производственные отношения осуществляются в превращенной форме отношений экономических. Самое это превращение производственных отношений в отношения экономические есть необходимый и неизбежный результат опосредствования производственных отношений политической и идеологической надстройкой. Без этого опосредствования, без этой политической и идеологической формы нет превращения производственных отношений в отношения экономические, а равно и нет превращения коллективных (коммунистических) производственных отношений в экономические отношения частного производства = частного присвоения = частной собственности. Вот что в действительности значит замечание К.Маркса в «Нищете философии» о том, что отношения частной собственности надо понять как отношения экономические. Их надо понять, стало быть, и как отношения политические, и как отношения идеологические, и как отношения экономические одновременно.

Экономические отношения есть превращенная форма производственных отношений в условиях разделения общества на классы. Политическое и идеологическое опосредствование производственных отношений есть то, что превращает производственные отношения в отношения экономические = в отношения частного производства, то есть в отношения частного присвоения или, иными словами, в отношения частной собственности. Поэтому-то экономические отношения в точном смысле не есть материальный базис общества, а есть та превращенная форма, которую неизбежно и необходимо принимает материальный базис общества вследствие своего опосредствования политической и идеологической надстройкой данного государственно организованного общества. Экономические отношения воспроизводства государственно оформленной совокупности людей, населяющих соответствующую территорию, являются той материальной основой, на которой только и могут возникать, покоиться и развиваться социальные, культурные, языковые и идеологические связи, а равно и социальная, культурная, языковая и идеологическая общность, единство различных родовых производственных коллективов.

Однако возникновение экономических отношений есть так же и возникновение разделения и закрепления различной локализации на очень долгое время функций воспроизводства разных средств производства, с одной стороны, и воспроизводства человека, с другой стороны. В государствах дохристианской эпохи, основанных на азиатском способе производства, воспроизводство определяющих самую возможность жизни на данной территории средств производства становится функцией государства, а воспроизводство всех иных средств производства остается функцией первичных производственных коллективов в соответствии с разделением и кооперацией труда между ними. И самое воспроизводство человека здесь также в действительности является функцией государства - это очевидно в случаях разгрома государства завоевателями или деградации господствующего класса государства, когда на столетия ранее цветущий край превращается в пустыню, люди здесь уже не могут воспроизводить самих себя. Но все же в этих условиях воспроизводство человека осуществляется не как воспроизводство подданного государства, а как воспроизводство члена конкретного родового коллектива - семьи, рода и племени. Либо человек воспроизводится как член господствующего класса, либо как член покоренного и эксплуатируемого племени, имеющего то или иное конкретное место и выполняющего те или иные конкретные функции в общегосударственном разделении и кооперации труда. Человек воспроизводится здесь именно в этой своей общественной определенности в качестве члена кровнородственного производственного коллектива и только через это опосредствование - в качестве подданного государства.

О том, как развитие шло дальше, какие трансформации и почему претерпевал процесс общественного воспроизводства в целом и в части воспроизводства средств производства, средств к жизни и самого человека, к чему все это развитие пришло ныне, какие общественные формы оно необходимо и неизбежно получило, речь пойдет в следующих частях этой статьи. Речь будет идти обо всем этом лишь в связи с исторически преходящим характером буржуазного строя вообще и наций, в особенности.