Владимир Новиков о возвращении Брежнева

Три вечера подряд я вместе с моим народом внимал самой рейтинговой телепередаче. Андрей Малахов явил нам своеобразную «Сагу о Брежневых».

Судьба правнучки генсека – сорокалетней горемыки Галины Филипповой, потерявшей элитную жилплощадь и угодившей в психушку, – конечно, достойна сочувствия. Но всякий телезритель знает, что богатые тоже плачут. А что отпрыски высокопоставленных предков могут превратиться в бомжей – о том и художественная словесность давно поведала: вспомним хотя бы Шулепу из трифоновского «Дома на набережной» - избалованного шалопая, который «докатился до дна». Реального матерьяльца «бедная Галя» дает немного, потому передача так изобиловала повторами.

Но в трехчастной саге содержался куда более важный эпический «месседж». На экране деликатно, но внятно был явлен исторический образ прадеда, очищенный от иронических и тем более анекдотических коннотаций. А кульминацией сюжета стало сообщение Александра Хинштейна о том, что на доме № 26 по Кутузовскому проспекту будет восстановлена мемориальная доска выдающемуся деятелю мирового коммунистического движения.

Поспешите туда. Посмотрите на четыре круглых отверстия от болтов, на которых некогда держалась доска, ныне представленная в берлинском музее тоталитаризма. Эти дыры надо срочно сфотографировать как временный памятник российской демократии. Лик Леонида Ильича вновь будет сиять на правительственной трассе и переглядываться с представленным на том же доме Андроповым. Юрий Владимирович спокойно продежурил там почти тридцать лет, намекая нам на то, что все возвращается на круги своя.

Леонид Ильич Брежнев находился у власти 18 лет. И именно в день показа третьей части телевизионной саги было объявлено, что действующий президент может выставить свою кандидатуру на выборах 2018 года. То есть пойти на побитие рекорда той властной стабильности, которую демократическая пресса дерзко именовала «застоем». На помосте – штанга, и на ней уже не восемнадцать годовых дисков, а двадцать четыре. В случае взятия веса это будет сверхстабильность, соотносимая с историческим промежутком между 1929 и 1953 годами. (В связи с первой датой процитирую историка Н.Н. Маслова: «1929 г. можно было бы назвать годом термидорианского переворота, когда, попирая романтические идеалы Октября, к власти в СССР окончательно пришел Сталин, разгромивший к этому времени своих политических конкурентов»).

«И те же выписки из книг, и тех же эр сопоставленье», - как говорил Борис Пастернак, проводивший в 1931 году аналогию между тогдашней эпохой и временем, когда правил рекордсмен стабильности последних двух веков Николай Павлович Романов (тридцать годков с 1825 по 1855).

О Николае I я знаю только из книг, под ласковым присмотром Иосифа Виссарионовича довелось прожить лишь пять лет, а вот брежневский период – реальная часть биографии моего поколения. И что теперь могу сказать о нем – не с политической, а с антропологической, человеческой точки зрения? Эта была эпоха утверждения потребительского сознания. О чем красноречиво свидетельствует история брежневского семейного клана. Брежневы – люди биологически породистые. Там немало крупных красивых женщин, среди которых особенно выделяется старшая Галя - Галина Леонидовна. И вместе с тем – абсолютная бездуховность. Секс, алкоголь, бриллианты, недвижимость – вот и все ценности.

Не по тем же ли принципам живет сейчас нынешняя властная верхушка и спаянный с нею крупный бизнес? Сытые, циничные люди, заселившие Рублевку и лондонские престижные кварталы. Демонстративно равнодушные к бедноте, готовые в своем прибыльном безудерже поглотить и науку, и культуру. Идеологии у них ноль, в защите своих шкурных интересов готовы прикрыться хоть брежневским брендом.

Но едва ли пройдет этот номер. «Будет всё у нас по-прежнему» - была такая немудреная песенка. Владимир Осипович Богомолов (автор «Ивана» и романа «В августе сорок четвертого») в перестроечные годы, помнится, порой напевал на этот мотив: «Будет всё у нас по Брежневу». Такова была ироническая реакция на издержки и просчеты правительственных реформ. Но и он, и мы хорошо понимали: по-прежнему, по Брежневу – не получится. Нет таких болтов, которыми к зданию будущего можно привинтить мертвое прошлое.

Автор – критик, прозаик, профессор МГУ