Станет ли Навальный кандидатом в президенты России в 2018 году?

Может ли российский оппозиционер Навальный рассчитывать на участие в следующих президентских выборах?

В начале августа российский оппозиционный политик Алексей Навальный обратился в Верховный суд (ВС) РФ с просьбой о пересмотре дела «Кировлеса», по приговору о котором он ранее получил условный срок. Основанием для обращения Навального в ВС стало вступившее в силу решение Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ). Согласно этому вердикту, дело по «Кировлесу» не было политическим, но осуждение —  несправедливым. Такое решение позволило Навальному потребовать отмены приговора, лишающего его права баллотироваться на президентских выборах 2018 года. Помочь ему в ходатайстве Навальный просит Комитет министров Совета Европы.

Решение, которого требует Алексей Навальный, формально находится в компетенции Верховного суда РФ, но наивно было бы думать, что речь идет просто о юридическом казусе. Это — политика, а в России перед политикой отступают любые принципы разделения властей. Если кто-то и сможет снять с Навального ограничение на участие в выборах, то это только один человек — президент Владимир Путин, а уж как это решение будет оформлено, значения не имеет. То есть с требованием о допуске к выборам Навальный, кто бы ни был формальным адресатом, обращается сейчас (и, между прочим, не впервые) непосредственно к Путину, и самое интересное здесь, что ждать безусловно отрицательного решения совсем необязательно — могут и допустить.

Отношения власти и оппозиции в России —  это классические отношения кошки с мышкой. Власть может сажать оппозиционера Сергея Удальцова за стол с самим президентом (пусть и Дмитрием Медведевым), а через несколько месяцев бросать того же Удальцова на много лет в тюрьму. Алексею Навальному власть может обеспечить режим наибольшего благоприятствования на выборах мэра Москвы, а после выборов с тем же энтузиазмом устроить ему еще несколько уголовных дел, включая то, по которому в тюрьму посажен его брат.

Иллюзия политического процесса

Ни в коем случае нельзя сказать, что власть ведет с оппозицией войну на уничтожение, более того — уничтожение оппозиции было бы невыгодно самой власти (с кем она в этом случае будет играть?). Перед нами бесконечная череда закручивания гаек и их ослабления —  туда— сюда, туда— сюда, туда-сюда. Это не бессмысленная игра — создается впечатление непрерывного и напряженного политического процесса, борьбы за власть, в ходе которой целый класс чиновников и политиков зарабатывает деньги, движется по карьерным лестницам, ну, и заодно выполняет свои прямые обязанности, а именно —  обеспечивает безусловную несменяемость власти.

Если для дополнительной интриги на очередных президентских выборах Кремлю потребуется Навальный, то его, конечно, допустят, а все юридические ограничения куда— то денутся сами по себе. Для участия Навального в президентских выборах 2018 года необходимо выполнение двух условий —  чтобы Кремлю это зачем— то было нужно, и чтобы Кремль был уверен, что никакой опасности ему это не несет.

Неизбранные президенты

Характерный штрих к портрету российской власти —  единственным в российской истории человеком, носившим титул «избранного президента», был Дмитрий Медведев. Собственно, для него этот статус в 2008 году и был учрежден. Кроме Медведева, который на момент избрания президентом был первым вице— премьером в правительстве (и здесь тоже нужна важная оговорка —  формальная должность Медведева значения не имела, он был прежде всего преемником Владимира Путина), статус «избранного президента» был не нужен никому.

На всех других президентских выборах и до, и после 2008 года президентом каждый раз становился человек, и так по факту являвшийся первым лицом; даже на выборах 1991 года, которые в массовом сознании являются победой демократического кандидата над тоталитарной системой, Борис Ельцин победил, уже будучи главой Российской Федерации, пусть и не президентом.

Смена власти только в результате экстремального потрясения

Иными словами, власть в России не менялась в результате президентских выборов вообще никогда, и эта несменяемость заложена в самой архитектуре государственного устройства страны. Если вдруг независимый политик всерьез решит бросить вызов Кремлю, то на его пути окажется несколько неприступных рубежей обороны: если не посадят, то не допустят, если допустят, то снимут с выборов, если не снимут, то подтасуют —  сделают что угодно, но победителем всегда будет тот, кого запланировали в Кремле.

В этом смысле показательна реакция другого влиятельного оппонента российской власти Михаила Ходорковского. Приветствуя инициативу Алексея Навального, Ходорковский прямо говорит, что победить на этих выборах невозможно: «Для этого нужна была бы готовность общества хотя бы к массовому ненасильственному протесту, а скорее и к вооруженному противостоянию, которое власть несомненно спровоцировала бы».
Слова о вооруженном противостоянии звучат пугающе, но при этом вполне реалистично. В системе, когда и суды, и избиркомы по факту подчинены президентской администрации, реальная смена власти может стать только результатом какого— то экстремального потрясения.

Когда (и если) Владимир Путин получит из Совета Европы бумагу, обязывающую российское государство допустить к президентским выборам Алексея Навального, о чем он подумает, что решит? Если бы на дворе был 2013 год, то есть, если бы вместо украинской войны Россия готовилась к сочинской Олимпиаде, заботясь о том, как она будет выглядеть в глазах зарубежных партнеров, европейская бумага имела бы гораздо большее значение, чем теперь.

Но мирное время закончилось, и само слово «партнеры» в российской официальной риторике, кажется, уже не звучит даже в ироническом тоне. Конституционная норма о следовании российского законодательства международным нормам не отменена, но и не работает, а в дискуссиях о том, стоит ли вообще России подчиняться международным судам, участвует даже глава Конституционного суда Валерий Зорькин, считающий, что нет, не стоит, обойдемся своими силами, хватит слушаться врагов.