Как разделение труда привело к кризису

О том, что такое разделение труда и почему модель его расширения пришла к кризису.

Неокономика, как направление развития экономичской мысли, в послелнее время стала достаточно известна и даже популярна. Уж коли она дает ответ на вопрос о том, что происходит в мировой экономике, а «мэйнстримовские» течения молчат на эту тему, как коммунист на допросе. Думаю, что рано или поздно неокономика станет отдельной научной дисциплиной в рамках экономики (как, например, стал марксизм), однако для этого она должна пережить период активного участия в ее создании «академических педантов», которые любят сочинять красивые определения и формулировки, и для которых события за их окнами представляются делом далеко не первостепенной важности.

Сегодня, как понятно, когда мир стремительно меняется, главное - это предложить новые идеи, однако и они должны быть построены если не на абсолютно точных определениях, то, по крайней мере, на интуитивно понятных понятиях и процессах. И ключевым здесь, уж коли неокономика делает принципиальную ставку на процессы разделения труда, является весь комплекс мыслей и понятий, связанных с разделением труда. Именно им и посвящен этот текст в разделе «Ликбез».

Еще до его начала нужно отметить, что ключевое значение процессов углубления разделения труда с точки зрения понимания сегодняшних кризисных процессов, отметил Олег Вадимович Григорьев, в конце 90-х - начале 2000-х годов. Однако здесь я буду следовать собственным представлениям о процессах, которые, в отличие от более академического григорьевского описания, адаптированы под практические вопросы. При этом нужно понимать, что у нас нет противоречия - это просто два направления в рамках одного движения мысли, а уж их соотношение - вопрос будущего. В конце концов, два изначальных подхода к квантовой механике, которые казались разными, в конце концов оказались эквивалентными, почему бы аналогичной ситуации не быть и здесь.

А теперь, переходим к основной части текста. В первую очередь мы определим базовое для понимания того, что такое «замкнутая» экономика понятие «воспроизводственный контур». Само понятие определил О.Григорьев, определение принадлежит мне. Итак,
воспроизводственный контур - это такой набор производств, технологий и ресурсов (в том числе трудовых и природных) в рамках фиксированной в географических рамках экономической системы , который позволяет, во-первых, самовоспроизводиться, а, во-вторых, обеспечивать более или менее стабильный уровень жизни для большей части населения.

Отметим, из этого определения следует, что в рамках произвольно взятых границ экономической системы воспроизводственный контур может вообще отсутствовать, что означает, что эта система включена в какую-то бОльшую, несамостоятельной частью которой она является.

Комментарии. Теоретически, даже очень слабая в экономическом плане страна может накопить ресурс и в рамках чрезвычайного положения существовать достаточно долго, даже без внешней помощи. Однако такая ситуация вряд ли может считаться нормальной, не говоря уже о том, что выживать - это не значит воспроизводиться.

Далее, очень многие экономические системы, у которых был или есть такой воспроизводственный контур, используют внешние для нее источники для того, чтобы повышать жизненный уровень населения и/или ускорять развитие. Типичный пример - США, которые могут производить и нефть, и разный ширпотреб, но предпочитают закупать его в других странах для снижения издержек и, тем самым, увеличения реального спроса населения. Кроме того, эта страна предпочитает покупать специалистов из-за пределов своего воспроизводственного контура (включающего систему образования).

Можно представить себе ситуацию, при которой каждое конкретное импортное заимствование некоторого воспроизводственного контура может быть компенсировано за счет внутренних ресурсов, однако общий их объем превышает возможности экономики самовоспроизводиться без внешнего участия - так что воспроизводственный контур, фактически, ликвидируется. В общем, говорить о том, каков воспроизводственный контур в той или иной экономической системе априори сложно - необходимо его тщательно исследовать. Но несколько примеров привести можно.

Например, современная Россия. В ней воспроизводственный контур отсутствует - даже сложное технологическое производство, которое еще существует (например, строительство атомных станций или космические полеты), использует и станки иностранного производства, и электронную элементную базу и т.д., причем собственное производство по целому ряду направлений принципиально отсутствует. В СССР все было иначе - где-то с 50-х годов прошлого века до конца 80-х, хотя доля импорта была, зачастую, велика, он мог быть компенсирован за счет внутреннего производства, замещение производилось либо ради повышения уровня жизни населения, либо для повышения эффективности и ускорения технологического развития предприятий.

Очень интересный вопрос - есть ли воспроизводственный контур в современных экономиках ряда стран, например, Японии и Германии и каков его масштаб. Сложность здесь связана как раз с упомянутым выше фактором - большой долей экспортных доходов. Какая их часть категорически необходима для нормального внутреннего воспроизводства - большой вопрос, который требует серьезного изучения. Кроме того, эти страны явно зависят от импорта природных ресурсов и, как показал опыт II Мировой войны, в случае серьезных изменений в режиме мировой торговли, их воспроизводственный контур может серьезно пострадать. Отсюда, кстати, еще одно важное следствие: масштабы и параметры воспроизводственного контура могут существенно зависеть от состояния дел в мировой экономике. Но сам факт его существования от нее зависеть не должен.
Отдельно нужно сказать о частном спросе. Он составляет важную часть воспроизводственного контура, поскольку «замыкает» финансовые потоки, возвращает их в производство. При этом часть спроса реализуется в рамках тех товаров и услуг, которые относятся к собственному воспроизводственному контуру, а часть - нет. Например, в нашей стране значительная часть доходов населения получается за счет перераспределения экспортных доходов от продажи нефти и в этом смысле они не могут быть учтены для расчета воспроизводственного контура для России. Впрочем, мы уже отмечали, что у нас он, фактически не существует.

Теперь, после описания понятия «воспроизводственный контур», можно перейти к разговору о разделении труда. Прежде всего, нужно отметить, что термин «углубление разделения труда» не следует путать с термином «научно-технический прогресс». Условно говоря, углубление разделения труда, о котором мы скажем ниже, есть некоторый процесс, характеризующий развитие экономической системы. А НТП - это общепринятое название той модели экономического развития, в которой этот процесс играет главную, но далеко не единственную роль. Теоретически, углубление разделения труда было и в доисторические времена, и при феодализме, и в античности - другое дело, что модель развития на него не опиралась.

Что касается «инноваций», то тут тоже есть проблемы. Например, представим себе маньяка-изобретателя, который изобрел способ продлить жизнь до 200 лет, причем этот способ никак не зависит от экономики той страны, в которой он живет. Ну, скажем, он придумал какой-то уникальный набор довольно простых трав и стал его продавать за очень большие деньги. Это, безусловно, инновация. А вот как она соотносится с разделением труда и НТП? Это большой вопрос. В частности, можно предположить, что в результате деятельности этого персонажа очень много людей станут покупать его чудодейственный бальзам, вместо того, чтобы покупать товары и услуги, что вызовет серьезную стагнацию экономики. Не говоря уже о том, что рост продолжительности жизни замедлит оборот рабочей силы, что также может оказать серьезное негативное влияние на экономику. Разумеется, этот пример носит достаточно абстрактный характер, но проблемы с инновациями он описывает достаточно четко.

Можно привести и еще один пример. Существует некоторая крупная корпорация, которая для получения прибыли использует некоторую технологию, которую время от времени немножко модернизирует. И вдруг появляется изобретатель, который придумывает альтернативную, принципиально более простую и экономную технологию. Теоретически, в случае свободного рынка (который, правда, еще нужно найти), он должен на него выйти и вытеснить конкурента. На практике ему нужны деньги, ресурсы, и все это, в конкуренции с крупной корпорацией ему получить, скорее всего, не удастся. Да и банки (в советы директоров которых, кстати, входят бенефициары упомянутой корпорации), которые хотят получить обратно свои займы, выданные этой корпорации, будут весьма и весьма осторожны в части финансирования такой альтернативы ... А ведь нашего изобретателя еще можно запугать, купить, посадить (дело Доменика Стросс-Кана еще у всех на слуху!), наконец, просто запутать в патентных спорах, поскольку выигрыш в суде в капиталистическом обществе при соотношение финансов участвующих сторон, различающемся на порядки, предопределен.

А ведь есть и еще один эффект. У корпорации миллиардные доходы, которые, так или иначе, попадают тем или иным людям. Если на рынок выходит принципиальный конкурент, то эти люди перестают получать свои доходы, то есть сокращают свое потребление. А резкое сокращение цены в рамках новой технологии на первых порах невозможно, поскольку нужно отбивать затраты, которые при развитии очень высоки. Значит, выигрыша для потребителя на первом этапе развития технологии практически не будет. Иными словами, внедрение принципиально новых технологий на какое-то время может существенно сократить частный спрос, то есть уменьшить масштаб воспроизводственного контура. И если в экономике все хорошо, то можно и потерпеть, а если нет ...

Так что инновации инновациям рознь ...

Дальше посмотрим на определения из, так сказать, авторитетных источников. Первый - Большая советская энциклопедия: «Разделение труда, качественная дифференциация трудовой деятельности в процессе развития общества, приводящая к обособлению и сосуществованию различных её видов. Р. т. существует в разных формах, соответствующих уровню развития производительных сил и характеру производственных отношений. Проявлением Р. т. является обмен деятельностью.»
И - Википедия (я уж, простите, не стал смотреть, откуда они это определение стянули): «Разделение труда — исторически сложившийся процесс обособления, видоизменения, закрепления отдельных видов трудовой деятельности, который протекает в общественных формах дифференциации и осуществления разнообразных видов трудовой деятельности.Различают:- общее разделение труда по отраслям общественного производства;- частное разделение труда внутри отраслей;- единичное разделение труда внутри организаций по технологическим, квалификационным и функциональным признакам.Является причиной повышения общей производительности труда организованной группы специалистов (синергетический эффект) за счет: выработки навыков и автоматизма совершения простых повторяющихся операций, сокращения времени, затрачиваемого на переход между различными операциями.»

Это хорошие определения, но они очень общие, то есть существует моментов, которые они не проясняют. Например, чем отличается экономика феодализма (натурального хозяйства) от экономики капитализма? Мы сегодня уже знаем ответ на этот вопрос, они отличаются масштабом воспроизводственного контура. При феодализме свой воспроизводственный контур есть у каждой деревни. Тем более, у города - с близлежащими деревнями. А вот технологический прогресс, развитие инноваций, во времена феодализма идет независимо от чисто экономического производственного контура. Пример - Россия времен раннего Петра I. Он, помнится перелил колокола на пушки - не потому, что был «антихрист», а потому, что технологии производства пушек (которые в России были вполне на мировом уровне) существовали независимо от воспроизводственного контура, в котором необходимое для войны количество металла просто не могло быть произведено в рамках регулярного экономического процесса.

Этот пример позволяет дать описание того, чем отличается та модель развития, в которой мы живем сегодня, от той, которая была до нее (при феодализме, например). Итак, современная модель развития характеризуется тем, что углубление разделения труда (то есть появление новых технологий, трудовых навыков и прочих элементов дифференциации трудовой деятельности) активно используется для расширения воспроизводственного контура в рамках экономической системы. или, иначе, в которой разработка и внедрение инноваций является принципиальной частью воспроизводственного контура.

Возвращаясь к нашему примеру с деревнями отмечаем, что по мере включения углубления разделения труда в воспроизводственный контур, начинает происходит объединение экономических систем, существующих до того в рамках самостоятельных воспроизводственных контуров, с потерей их независимости. Это тот процесс, который мы до того называли «расширение рынков». Более того, поскольку, углубление разделения труда ведет к повышению производительности (см. приведенные выше определения), то процесс расширения рынков практически неизбежен - во всяком случае, до того момента, когда углубление разделения труда в рамках замкнутой экономической системы (по Смиту) остановится.

Теперь, коли уж мы объяснили, что такое углубление разделения труда («появление новых технологий, трудовых навыков, и прочих элементов дифференциации трудовой деятельности») и чем парадигма научно-технического прогресса (НТП) отличается от других моделей развития (углубление разделения труда сознательно и активно используется для расширения воспроизводственного контура экономики), нужно поговорить о разных типах разделения труда в экономической системе.

Приведем такой пример. Пусть у нас есть булавочная фабрика (по А.Смиту) в которой происходит внутренний процесс разделения труда. Вместо отдельных мастеров, которые делают булавки от начала до конца, появляются отдельные операции, на каждой из которых сидит не очень квалифицированные люди, которые делают много простых и однообразных операций. То есть имеет место технологическое разделение труда. Внешний рынок этого разделения может даже не заметить - только обнаружится, что владелец нашей фабрики стал несколько более богатым, чем все ожидали (за счет увеличения прибыли в условиях снижения себестоимости), да еще эта фабрика стала захватывать рынки и ликвидировать конкурентов, поскольку стала немножко снижать цены. Впрочем, если она стала монополистом, то цены снова выросли. Но, опять-таки, для внешних наблюдателей, которые на саму фабрику не заглядывают, ничего не изменилось.

Однако есть еще один вариант действий, который уже принципиально меняет всю систему внешних рынков и экономических отношений. Например, владелец фабрики может решить, что ему выгоднее не продолжать делать булавки для рынка конечных их потребителей, а поставлять булавочные заготовки для других производителей булавок. То есть совершенствовать не вертикальную производственную систему, а выстраивать горизонтальные связи. Тогда он может за счет предложения более дешевой заготовки снова стать монополистом и начать куда более интересный процесс - изменение себестоимости самой булавки.

Если раньше добавленная стоимость была разделена между операциями на одной фабрике и определялась исходя из затрат (стоимости станков и оборудования) и стоимости рабочей силы, то теперь ситуация меняется - производитель заготовок может несколько повысить или понизить стоимость этих самых заготовок, исходя из, условно говоря, рыночной конъюнктуры. А если обнаружится, что он продает свои заготовки еще кому-то, то их стоимость для булавочной промышленности может вообще перестать зависеть от состояния дел в ней. Грубо говоря, производитель заготовок просто делает оферту - и булавочники обязаны согласиться. Либо же кто-то из них должен вложить серьезные деньги в восстановление производства, для себя и, возможно, для других.

Еще один вариант: может оказаться, что самый главный элемент добавленной стоимости для булавок - это красивая пимпочка, которая прилепляется к головке.

Дальше в дело вступают маркетинговые технологии, отдельно развивается дизайнерская промышленность, которая разрабатывает и продает эти самые пимпочки (отдельно от чисто промышленной булавочной промышленности) и в конечную стоимость булавки начинают включаться рекламные расходы, которые превышают стоимость производства самой булавки. Это уже, можно сказать, постиндустриальные технологии.

Точнее, для того, чтобы сделать их окончательно постиндустриальными, нужно включить в дело кредит. Кредитовать булавочную фабрику легко, но не интересно - все считается, расходы и издержки, объемы малы и прибыль низкая. В конце концов некто делает булавочный станок и никто не запрещает его производить, поскольку себестоимость производства булавок в их стоимости на рынке составляет уже копейки - основная цена зависит от пимпочек. Но станок делает ненужным большое количество работников, которые становятся безработными, больше не могут покупать булавки с пимпочками, в результате серьезные кредиты, выданные под разработку дизайна новых пимпочек и их рекламные компании не возвращаются, начинается кризис.

Так вот, главная проблема НТП как модели развития состоит в следующем: углубление разделения труда и использование кредитования все время меняет структуру себестоимости производства, перенося основные центры прибыли с базовых на второстепенные процессы. Это увеличивает риски производителей - а значит, стоимость кредита. Отказаться от этого процесса невозможно, поскольку внедрение любой инновации стоит денег - и кто-то должен за нее платить.

Я уже как-то писал, что в устойчиво стационарной (то есть не меняющейся во времени) экономической системе инновации крайне затруднены - даже если кто-то найдет ресурс для создания соответствующего продукта, его будет крайне сложно продать. В лучшем случае это будет эксклюзивный продукт, проходящий по разделу «роскошь», то есть он будет покупаться очень богатыми людьми на деньги, которые обычно идут в сбережения. Или, в нашей терминологии, не будут влиять на воспроизводственный контур в экономике, хотя формально технология будет существовать. В худшем - он просто будет проигнорирован, тому есть тьма примеров, от паровоза Черепановых до парохода Фултона (который довольно долго не мог «впарить» свое изобретение кому бы то ни было, в том числе - Наполеону). Для того, чтобы инновация «включилась» в воспроизводственный контур нужен дополнительный ресурс ...

Откуда он может взяться? Тут может быть несколько вариантов. Первый - изменение себестоимости продукта. В приведенном выше примере с булавочной фабрикой фабрикант может не увеличивать собственное потребление и сбережения, а увеличить зарплаты своим сотрудникам, что, естественно, увеличит и их потребление (политика Генри Форда). Это вариант использует только технологическое разделение труда, то есть, фактически, построен на повышение внутренней эффективности экономической системы, без введения в воспроизводственный контур инновационного процесса. Да и снижение спроса со стороны традиционных производителей булавок даст свой негативный эффект для конечного спроса.

Самый мощный из источников роста такого типа - аграрно-индустриальный переход, связанный с резким повышением производительности труда в сельском хозяйстве (наша коллективизация). Поскольку в феодальном, традиционном обществе доля занятый в сельском хозяйстве - до 90% населения, этот переход приводит к резкому росту производительности и, как следствие, существенному росту углубления труда. Но и этот источник носит ограниченный характер. В какой-то момент спрос уравновешивается с производством - наступает ситуация, в которой дальнейшее углубление разделения труда сильно усложняется.

Второй источник повышения эффективности системы в целом - перераспределение в ней рисков производителей. Для этого обычно используется банковская система, которая выдает производителям кредиты. Правда, при этом она и берет процент за свои услуги, по этой причине по мере того, как резервы эффективности в рамках воспроизводственного контура исчерпываются, ее роль из позитивной становится негативной. В общем, как показывает опыт, финансовая система позволяет существенно облегчить и ускорить процесс перераспределения капиталов между отраслями - но ее влияние на эффективность системы разделения труда достаточно ограничено.

А вот дальше начинаются более интересные способы. Третий путь - расширение рынков. Это позволяет получать дополнительную прибыль, которая может быть использована для углубления разделения труда в рамках воспроизводственного контура. Либо путем получения более дешевых ресурсов, либо более дешевого труда, либо - за счет продажи дешевых товаров по более дорогим ценам (пример - опиумные войны в Китае). Новые участники меняют конфигурацию воспроизводственного контура и возможна новая оптимизация - которая затем в очередной раз исчерпывает возможности роста.

Путь четвертый еще более интересен. Дело в том, что возможности финансовой системы не исчерпываются оптимизацией отношений в рамках воспроизводственного контура. Она еще может изменить его временные рамки. Традиционно, с того времени, когда практически все экономические системы были построены на сельском хозяйстве, в качестве базовой временной единицы был взят год. Соответственно, в рамках воспроизводственного контура должны балансироваться годовое производство и годовой спрос. Но, теоретически, ничего не мешает в рамках других отраслей использовать и другие временные рамки. Особенно это легко делать в периоды существенного изменения структуры экономики, то есть в период резкого расширения воспроизводственного контура.

Для решения этой задачи хорошо подходит механизм кредитования - и именно он сработал в 90-е - 2000-е годы, когда западная система разделения труда резко расширялась, соответственно, повысился уровень разделения труда, а затем начались процессы оптимизации ее структуры. Я не буду сейчас подробно останавливаться на этом процессе (хотя, скорее всего, со временем это придется сделать), но смысл модели состоит в том, что в воспроизводственном контуре все время увеличивается объем спроса - за счет удлинения периода учета. Этот способ, как показал опыт, может работать несколько десятилетий (с учетом привходящих обстоятельств, в частности, расширения рынков в 90-е годы), но рано или поздно и он заканчивается. Ресурс углубления расширения труда исчерпан.

Нужно еще добавить, что, теоретически, далеко не исчерпан еще ресурс оптимизации структуры мировой экономики - о чем постоянно говорит МВФ и все связанные с ним структуры. Спорить не буду, поскольку это правда. Беда в другом. Политическая система и парламентская «демократия» жестко ограничивает структурные изменения в экономике, главным образом в связи с тем, что голосуют за политиков те, кто в стране работает, а перенос производств и перераспределение доходов имеет место в мировом масштабе. Сегодня мировая финансовая элита пытается разрушить национальный суверенитет (и даже добивается на этом пути вполне заметных результатов), однако в целом уже понятно, что она с этим сильно опоздала. Так что существенного рывка в углублении разделения труда ожидать не приходится.

Даже более того - созданные в процессе стимулирования спроса долги не могут больше поддерживаться, что означает резкое сокращение воспроизводственного контура в мировом масштабе, его возврат к естественному состоянию. Это сокращение будет неравномерным по различным регионам, но, впрочем, этот момент уже непосредственно к теме не относится.

Самый, наверно, главный вопрос, который я затронул лишь очень частично - это проблема учета спроса. Как понять, за какой срок нужно учитывать спрос, чтобы он балансировал производство? Прежде всего, в рамках воспроизводственного контура, хотя и с «эксклюзивным» спросом есть свои проблемы.

Когда люди жили в рамках натурального хозяйства все было более или менее понятно. Был годовой сельскохозяйственный цикл, и было ясно, что то, что произведено в течение года должно быть в течение года и потреблено. Ну, были небольшие запасы, но совсем маленькие. А вот когда процессы углубления разделения труда резко ускорились, когда начался НТП, в современном смысле этого слова, начались серьезные проблемы. В частности - если речь идет о проекте, который занимает несколько лет (например, строительство крупного здания или корабля), как учитывать будущий спрос так, чтобы поддержать баланс?

Ведь формально не исключено, что мы учтем в строительстве спрос будущих лет так, что людям не останется на еду и одежду. Поскольку от базовых потребностей никто отказываться не собирается, то это значит, что проект не окупится - а значит, аналогичный проект уже никто не начнет, НТП закончится ... Если же спрос будет учтен недостаточно, то это означает, что резерв воспроизводственного контура реализован не полностью - что тоже не очень хорошо, в частности, с точки зрения конкуренции с другими воспроизводственными контурами, расположенными по соседству. Отмечу, что сегодня эта проблема несколько снижена (в связи с тем, что вся мировая экономика представляет сегодня единую систему разделения труда), но есть основания считать, что по мере развития кризиса она вновь получит актуальность.

Для решения этой проблемы используются финансовые механизмы - предполагается, что банк должен, исходя из своего опыта, определить баланс стоимости проекта по отношению к будущему спросу и обеспечить правильный баланс внутри воспроизводственного контура. Собственно, так оно все и работает, пока у воспроизводственного контура есть возможность для устойчивого развития - то есть система может расширяться или же у нее есть серьезный ресурс для оптимизации. А вот дальше начинаются проблемы.

Дело в том, что расширение системы (или оптимизация структуры экономики) приводит к тому, что совокупный спрос каждый год растет, что дает дополнительный резерв рентабельности. И можно, пусть немножко, поэкспериментировать - профинансировать венчурный проект, сделать какой-то сложный и неожиданный проект, и так далее. А вот когда этот ресурс развития начинает сокращаться, возникают серьезные проблемы.

На первом этапе это просто означает сокращение «тяги к риску» понимаемому как нежелание банков входить в длинные и сложные проекты, поскольку, не имея реальной информации о будущем, банки начинают аппроксимировать будущее сегодняшней реальностью. И, соответственно, переносить негатив на все большее и большее расстояние по времени.

Отметим, что сама по себе «циклическая теория» в рамках развития экономики не только соответствует некоторым реалиям, но и является методом стимулирования финансового сектора к повышению активности. Банкам объясняют, что спад всегда локален, а потому, нужно аппроксимировать на будущее на текущий спад, а средний лет за 8-10 рост, а потому ни в коем случае не прекращать кредитование. Именно по этой причине так любят власти слово «рецессия», которое, ведя свое происхождение из циклической теории, означает временный спад, на который не следует обращать слишком уж много внимания.

И действительно, пока имеет место реальная рецессия, то есть локальный циклический спад, аргументы действуют, банки продолжают финансирование, все замечательно. Проблемы возникают в тот момент, когда становится понятно, что речь идет не о классической рецессии. Как это было в 70-е годы, когда спад продолжался практически непрерывно 10 лет, как это происходит сейчас, когда спад идет уже 5 лет. Разумеется, тут можно (и нужно!) врать народонаселению и предпринимателям, но банкам особо не наврешь - даже если они вынуждены использовать фальсифицированные показатели МВФ и ФРС, все равно, у них достаточно информации об экономической конъюнктуре, чтобы понимать, что происходит в реальности.

В этот момент государство (и финансовая элита) должны принимать какие-то меры. Если этого не сделать, то вся система останавливается - поскольку спрос перестает балансировать производство в рамках воспроизводственного контура и экономика начинает сокращаться. Отметим, что с точки зрения богатой части населения ничего страшного в этом может и не быть, она может даже богатеть. Но более или менее последовательное сокращение воспроизводственного контура неминуемо влечет за собой одно из двух последствий - либо его распад на несколько меньших и, соответственно, более примитивных, контуров, либо - его поглощение соседними, более успешными. Сегодня второй вариант исключен, поскольку по всей планете воспроизводственный контур только один, зато первый уже начинает проявляться.

Поскольку производство в условиях экономического спада обычно имеет серьезный резерв мощности, речь может идти только о стимулировании частного спроса. Механизмы тут могут быть разные, об этом я писал, но суть при этом одна - нужно обеспечить постоянный рост частного спроса, что создает каждый год дополнительный резерв, который позволяет банкам компенсировать риски «залезания» все дальше и дальше по времени (то есть расширение того периода, в рамках которого балансируются доходы населения с масштабом текущего производства) в учете возврата кредитов.

Тот механизм стимулирования конечного спроса, который был использован с 1981 года, предполагал постоянное снижение стоимости кредита. Фактически, это означает, что сама модель экономического роста предполагала увеличение срока возврата кредита (при стоимости кредита в 2-3% длительность кредитования уже может измеряться десятилетиями). На такой срок никакой аппроксимации текущих тенденций делать уже невозможно, нужно использовать другой механизм.

Таковым, скорее всего, является учет текущих тенденций. Грубо говоря, если по состоянию на сегодня годовые поступления в проект (после вычета необходимых издержек) превышают средства, требующиеся к отдаче инвестиций/кредитов, то проект имеет смысл финансировать. если нет - то нет. Правда, возникает вопрос, а что делать, если несколько лет подряд баланс был положительным, а потом стал отрицательным ... Тут , в общем, выход простой. На первый раз - рефинансироваться в ФРС, а затем - проект нужно закрывать ... Кстати, снижение цен на энергоресурсы в США как раз, по моему мнению, и стало поводом для открытия большого количества новых проектов и основанием для некоторого оптимизма, но вот что с ними будет через 2-3 года ... Это большой вопрос.

И теперь пришло время вернуться к вопросу, заданному ранее. Сегодня банковская система объективно не имеет информации о том, как балансировать производство и доходы населения (в форме конечного спроса). Более того, объективные процессы требуют сокращения сроков учета спроса (поскольку он реально сокращается в среднесрочном периоде и нет основания считать, что в ближайшее время произойдет перелом этой тенденции), но это требует реального сокращения масштаба и упрощения структуры воспроизводственного контура. Мало того, что это потребует дополнительных инвестиций, так это еще и противоречит всей политической и инфраструктурной модели, которые требуют постоянного реального расширения.

В результате у банков возникает «когнитивный диссонанс», который приводит к тому, что они просто начинают бежать из реального сектора в сектор финансовый, где нормальное время кредитования сильно ниже. И возвращаться обратно не будут - либо до тех пор, пока не восстановится реальный и устойчивый экономический рост, либо - пока власть не предложит новую и понятную модель , компенсирующую возросшие риски. Мы понимаем, что невозможно ни первое (спрос уже стимулировать не получается, а его равновесное с доходами значение лежит сильно ниже нынешнего), ни второе. Поскольку у государства просто нет ресурсов для компенсации падающего спроса.

Вывод - избежать резкого сокращения масштабов и упрощения нынешнего воспроизводственного контура мировой экономики практически невозможно. То есть, невозможно углубление разделения труда, или дальнейшее развитие в рамках сохранения парадигмы научно-технического прогресса. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.