Саммит g20: двадцать прутьев

На смену связанному на скорую руку венику должна прийти современная постоянно действующая система борьбы с экономическим мусором

Согласно избитой притче, чтобы тонкие прутья нельзя было сломать поодиночке, из них нужно связать один прочный веник. С бессловесными прутьями эту операцию проделать несложно. Хуже, если каждый из прутьев живет собственной сложной внутренней жизнью и для объединения сил с соседями должен поделиться квотой в МВФ или обязаться не защищать чрезмерно свою экономику.

Количество изнуряющих разногласий можно уменьшить, ограничив количество прутьев. Остановиться, например, на цифре восемь. Но слишком тонкий веник можно будет легко сломать, а большие объемы пыли он подметает неэффективно. Очистить мировую экономику от накопившихся проблем теперь пробуют посредством веника из двадцати ведущих держав. Как справедливо замечает российский шерпа в «Большой двадцатке» Аркадий Дворкович, двадцать человек - всё же не сто. Двадцать выдающихся джентльменов и дам, если они пребывают в добром расположении духа или же в панике от неспособности самостоятельно справиться с невиданным кризисом, еще вполне могут слушать и слышать друг друга.

Число «двадцать» вообще как-то притягивает внимание мировых лидеров. С 2003 г. гордое имя G20 стала носить группа развивающихся стран, помимо прочего включавшая Китай, Индию и Бразилию. Эта «другая двадцатка» взялась небезуспешно оппонировать политике Европы и США в ВТО. Глобальное противостояние богатых и бедных не предвещало для мировой экономики ничего хорошего. Не исключено, что этот дисбаланс её и подкосил. Состав новой G20 преодолевает это роковое разделение, обещая участие в принятии решений и развитым, и развивающимся.

Участники G20, таким образом, равны между собой, но как это обычно бывает, некоторые равнее других. Всё-таки девять (восемь государств и Европейский Союз, считаемый в двадцатке за полноценную единицу) из них - участники «Большой восьмерки», которая может и недостаточно сильна в период кризиса, но зато более эксклюзивна, а следовательно, престижна. Как признает пресс-секретарь российского президента Наталья Тимакова, мысли об угрозе ослабления G8 на фоне G20 посещают не только Россию, но пока дело важнее статуса.

Не все верят в успех G20.

Ведь даже наиболее толстые из прутьев немногое могут. Можно, конечно, рассматривать почтенное собрание как своего рода сеанс глобальной психотерапии. По словам японского посла в США, бывшего японского шерпы в «Большой восьмерке» Итиро Фудзисаки, G20 убедила людей по всему миру в том, что лидеры проявляют о них заботу и прилагают усилия, чтобы справиться с кризисом. Действительно, главы государств и их супруги выглядят весьма жизнеутверждающе, как бы призывая отвлечься от печальных экономических решений и обсудить великосветские наряды. В то же время, двадцать гипнотизеров опасаются ввергнуть пациентов в состояние летаргической самоуспокоенности. Утихомирить инфантильные рынки, при этом не усыпив, - непростая задача.

От психологии в экономике, безусловно, не уйти, но хотелось бы, чтобы веник из двадцати прутьев не только пугал своим внушительным видом. G20 приняла решение усиливать международное финансовое регулирование. Группа борется с гигантскими бонусами, бесконтрольными оффшорами, помогает слабым. Может, и до знаменитого налога Тобина на спекулятивные операции дело дойдет. Только может статься, что и в этих шагах больше психологии, поддержки бытовых представлений о справедливости, чем действенной борьбы с кризисом. А в глубине души, надеется «двадцатка» на то, что пара лет пройдет и привычный уже безудержный экономический рост вернется сам по себе. Ведь в пыльную бурю никакой веник не поможет, но бури - они не навсегда.

Пригодится ли G20 после кризиса? Осуществятся ли и надолго ли задержатся принимаемые ею меры? Многочисленные обязательства стран хорошо себя вести вряд ли даже осуществятся, институциональные изменения, скорее всего, и осуществятся, и останутся. G20, как и G8, известна отсутствием постоянного бюрократического аппарата, и в этом её слабость. Такие клубы по интересам неспособны к рутинной ежедневной работе. МВФ и Всемирный банк этого недостатка лишены, зато отягощены множеством других. «Двадцатка» решительно настроена на реформу этих институтов и на создание новых (таких, как Совет по финансовой стабильности). Именно в этом, в конечном счете, может заключаться её историческое значение. На смену связанному на скорую руку венику должна прийти современная постоянно действующая система борьбы с экономическим мусором.