Интервью с лидером группы «Машина времени» Андреем Макаревичем

Этот год выдался для Андрея Макаревича по-настоящему плодотворным. Весной вышел новый альбом «Машины времени» Time Machine, записанный в легендарной лондонской студии Abbey Road. В ноябре он туда вернется — на этот раз вместе с «Оркестром креольского танго». Новую программу «креолов» Андрей Макаревич представит уже 24 октября во МХАТе им. Горького. О новых пластинках, предстоящем концерте и тонкостях работы в знаменитой студии с АНДРЕЕМ МАКАРЕВИЧЕМ побеседовал корреспондент РБК daily ТИМУР АРХАНГЕЛЬСКИЙ.

— После выпуска альбома Time Machine вы говорили, что сбылась ваша давняя мечта.

— Мы едем очень плотно по стране с этой программой. Ведь еще не прошло и года с момента выхода альбома, не все еще видели и слышали материал. Да и эйфории никакой не было, было удовольствие от того, что вот задумали, сделали и получилось, как задумали. Это для меня самое приятное, что может быть.

— Теперь всегда будете писаться в Abbey Road? И с «Машиной», и сейчас вот с «Оркестром креольского танго»?

— Я очень боюсь слова «всегда». Не знаю. Вот с «креолами» — это будет совсем другая работа. По специфике другая — у нас гораздо меньше времени. Мы практически в концертном режиме будем писать материал.

— Девять дней, если я не ошибаюсь.

— Да, на все про все. Мало того, мы приезжаем, и за неделю мы его уже выпускаем. То есть хочу сделать вот такой выстрел просто — меня всегда раздражало, как тянется время. Записана пластинка, потом надо по радио прокрутить песенку, потом месяца через два прокрутить вторую. Кто это вообще придумал? У меня всегда было сомнение, когда мне говорят, что так положено. Настолько это безупречная схема, что рано или поздно появляется человек, который делает все наоборот. Может, я и ошибаюсь, но мы готовим оформление, видео — все это еще до записи. Дальше мы пишем и сразу же на завод отдаем альбом, который выходит 6 декабря.

— Отличается ли специфика работы с западными звукорежиссерами от работы с нашими?

— Да у нас сейчас тоже все разные. Я нашел, скажем, студию на Таганке, где работать очень комфортно. Но она ограничена возможностями чисто техническими — ну невозможно там посадить оркестр и записать. А в Abbey Road нет ограничений, вот понадобятся эти барабаны, их через 10 минут привозят из кладовки. Не нужны? Давай поменяем. Привозят другие, привозят третьи. Или мне захочется сделать звук, как у Леннона вот в той песне, — тут же привозят тот усилитель. Главное — плати деньги. И все это быстро, без напряга. Еще одна, пожалуй, принципиальная разница состоит в том, что как бы ни был велик продюсер, звукорежиссер, который пишет, все-таки все приоритеты твои. Ты берешь и выставляешь какой-то тембровый инструмент, который, скажем, не нравится звукорежиссеру. А у нас тебя десять раз научат, как ручки крутить, и объяснят, почему так делать нельзя. Там же звукорежиссер извертится, но он запишет этот звук так, что будет звучать потрясающе, потому что ты автор, тебе этот звук нужен. Он не имеет права тебя учить, просишь его совета, он скажет свое слово, но пока ты не задал вопрос, он не будет встревать. Это очень важный этический момент.

— Не возникало соблазна попытаться воссоздать атмосферу битловских пластинок? Что-то почерпнуть из их старых работ?

— Что именно? Содрать какую-нибудь мелодию?

Битлам было по 20 лет, когда они писались, когда они разбежались, им не было и 30. Нам по 50 с небольшим и косить под 20-летних — это позорное неблагодарное занятие, которое не проходит практически никогда. Они нам дали столько, что мы на этом пару до сих пор едем. А какие-то им делать реверансы.... Мне кажется, что в каждой ноте у нас это есть так или иначе, хотим мы этого или нет.

— На предстоящем концерте с «Оркестром креольского танго» во МХАТе им. Горького мы услышим только песни из нового альбома?

— Нет, только новых песен там не будет. Во-первых, мы не собираемся играть всю новую пластинку, а во-вторых, на ней будет всего 12 песен. Этого для концерта недостаточно. Но мы сыграем, наверное, большую часть новых вещей, что прежде всего нужно нам самим. На мой взгляд, песни недостаточно обкатаны для зрителя, а ведь нам придется в студии записывать только концертный вариант. Думаю, что это будет просто хороший, теплый концерт, зал хороший, там все здорово звучит, все хорошо видно. А в качестве вспомогательной силы будет еще духовая секция из Jazz Town Band.

— Каким будет новый материал, будет ли он отличаться от того, что вы записывали с «креолами» раньше?

— Мне кажется, все пластинки совершенно разные, поэтому пока не сложилось той традиции, которую можно продолжать или ломать. Я могу только сказать, что в этот раз будет задействован Лондонский камерный струнный оркестр и духовая секция. Я даже написал джазовую балладу в стиле 40—50-х годов. То время — это все-таки расцвет мелодии. Было модно сочинять красивые композиции, красивые аранжировки, и огромное количество мелодий было написано. Сейчас нет моды на мелодию, а я, как наивный идиот, продолжаю считать, что музыка из мелодии и сделана. Так что я толкался оттуда, но это не значит, что пластинка будет похожа на джазовые баллады 50-х годов. Баллады дали мне какое-то настроение, а дальше я уехал в совершенно другую сторону. Женя Курицын, по-моему, наш самый молодой продвинутый клипмейкер, сейчас будет делать клип. Тоже забавная история — делать клип, еще не имея конечной фонограммы. И мне кажется, что у него не может не получиться интересно. Скорее всего мы его в Интернет поместим — не платить же деньги «Муз-ТВ»! Как-то унизительно. И, конечно, Владимир Матецкий мне очень помогает.

— Говорите, сейчас мелодия умерла, той мелодии, которая была в 50-х, нет. Совсем-совсем?

— Нет, не совсем. Совсем ничего не умирает. Есть тенденция, сейчас нет моды на мелодию, значит, мелодия сохраняется в каких-то определенных пределах для того количества людей, которые продолжают это ценить. Так же как рок-н-ролл, который не сдохнет никогда, а просто уменьшит свою аудиторию до, скажем, аудитории джаза. Это произойдет неизбежно. Или уже происходит.

— Какая публика приходит к вам на концерты с «креолами»? Та же, что и на «Машину времени»?

— Мне очень сложно провести какое-то исследование на этот счет. Но если даже приходит одна и та же публика, то она себя ведет совершенно иначе. Я не помню ни одного «машинского» концерта, чтоб какой-нибудь орел не орал со второй песни: «Поворот» давай!». На концерте «креолов» после некоторых вещей была абсолютная тишина секунд пять, которая бывает только в очень хорошем театре после какой-то очень хорошей сцены. И это для меня очень дорого стоит.