На планете будет единое мировое правительство?

Евросоюз трещит по швам. Его новым членам требуется срочная помощь, и помогать по идее должны страны Западной Европы — ведь восточноевропейские банкротства поставят под удар и их собственные банки. Но избирателям это едва ли понравится. «Ангела Меркель готова помогать. Но в сентябре выборы, а она должна сказать немцам: я возьму ваши деньги и отдам Румынии», — приводит пример такой коллизии глава совета по международной деловой политике A. T. Kearney Мартин Уокер. И все-таки он уверен, что Евросоюз сумеет сохранить свое единство. Более того, нынешний кризис может привести к созданию мирового правительства, прообразом которого станет нынешняя G20 — совет министров финансов и глав центробанков 20 крупнейших стран, на долю которых приходится 90% мирового производства.

Не наш "Газпром"

С Россией Мартин Уокер знаком с середины 1980-х гг. — он тогда работал в Москве корреспондентом лондонской The Guardian, так что видел и приход к власти Михаила Горбачева, и начало перестройки, и распад СССР. В 1997 г. Уокер занялся в A. T. Kearney стратегическими исследованиями развития глобальной экономики и политической ситуации для крупнейших мировых компаний.

Время таких империй, как СССР, прошло, мечтать о возвращении России статуса супердержавы не стоит, считает Уокер. Да и вообще критерии важности страны вроде размера территории, численности населения и армии все менее актуальны, говорит консультант. Куда большую роль теперь играют размер ВВП на душу населения, образованность граждан, их способность разрабатывать и внедрять передовые технологии.

В государствах становится все меньше и меньше чисто национальных институтов, скоро их может и вовсе не остаться. С ними уйдут в прошлое национальные государства в их нынешнем виде. Даже «Газпром», который считается жемчужиной России, уже не совсем национальная компания, напоминает Мартин Уокер: значительной долей ее капитала владеют иностранцы, сама она скупает активы за рубежом и разрабатывает крупные месторождения вместе с иностранными партнерами.

Глобализация скажется на мировой политике благотворно: противоречия между странами будут уменьшаться, прогнозирует Уокер. «Посмотрите на нынешних молодых европейцев. Они постоянно путешествуют по разным странам, знают несколько языков и имеют похожие ценности. Национальные различия для них куда менее важны, чем для людей моего поколения», — отмечает 61-летний эксперт. Чем больше взаимопроникновение культур, тем меньше почвы для конфликтов: в качестве примера Уокер приводит проблему Северной Ирландии, которая сохранялась десятилетиями. «Сейчас она практически решена — и это произошло после того, как Ирландия и Великобритания стали частью ЕС», — считает Уокер. А когда такие противоречия будут сглажены по всей планете, можно будет вести речь и о мировом правительстве.

Совет двадцати

Нынешняя «большая двадцатка», которую Мартин Уокер считает прообразом мирового правительства, пока мало похожа на власть, устраивающую всех. Уж слишком различаются интересы входящих в G20 стран. Даже в рамках G8 государства не всегда могут найти общий язык, что уж говорить о «двадцатке»? На ноябрьской встрече G20 было достигнуто огромное число соглашений и договоренностей, но воплощение их не столь блестяще, признает Уокер. Стоило главам государств-участников G20, договорившимся не препятствовать свободной торговле, разъехаться по домам, как в план спасения Барака Обамы оказалась включена программа Buy American, а Россия повысила импортные пошлины на иномарки.

Но многие соглашения реализуются, настаивает Уокер: «В октябре страны G7 и Китай договорились о регулировании процентных ставок и гарантировали, что не дадут обвалиться системообразующим банкам, — и эти соглашения исполняются».

В будущем таких точек соприкосновения станет еще больше, уверен эксперт. Что бы ни говорили экономисты и публицисты о возврате протекционизма, глобализация вспять не повернет: слишком уж крепко страны оказались связаны друг с другом, слишком большие выгоды несет мировое разделение труда. «Есть отрицательная сторона глобализации: если проблемы начинаются в американской экономике, болезнь быстро распространяется по всему миру. Но позитивных сторон куда больше!» — восклицает Уокер. Нынешние попытки укрепить торговые барьеры и регулировать движение капитала — лишь паническая реакция, никаких серьезных последствий они иметь не будут. Китай, например, заявил, что не станет заниматься протекционизмом. Свободная торговля ему выгодна, ведь здоровье китайской экономики зависит от объемов экспорта. Но и развитым странам ни к чему возводить барьеры на пути китайских товаров. «Сегодня около 60% всех китайских экспортеров полностью или частично принадлежит компаниям из США, Японии, Германии, Тайваня. Они не заинтересованы в том, чтобы экспортеры теряли прибыль», — объясняет Уокер.

Кризис в форме буквы

Выход из кризиса будет обеспечен вовсе не отказом от идеи свободной торговли, ограничениями на движение капитала и тому подобными мерами. Куда важнее способность и желание правительств стимулировать свою экономику. Но рецессия в любом случае продлится несколько лет, прогнозирует Мартин Уокер, и не стоит надеяться, что она будет U-образной, то есть что после спада мы начнем медленно, но уверенно выкарабкиваться. Однако она не будет и L-образной, как предрекает нобелевский лауреат Пол Кругман, успокаивает Уокер. «Скорее всего, она будет W-образной. Сейчас мы вблизи дна, и уже в следующем году начнется первая волна роста», — прогнозирует он. Рост должны обеспечить масштабные стимулирующие пакеты со стороны США, Евросоюза и Китая. Общая сумма — около $2 трлн, немногим меньше ВВП Франции. Такие меры должны дать эффект. Вопрос в том, что будет дальше. «Чему нас научил опыт Японии 1990-х гг.? После кризиса 1989 г. в стране не было сокращения ВВП. Но чтобы не дать упасть экономике, правительству пришлось занимать триллионы долларов, и сейчас долг Японии вырос до 160% ВВП», — отмечает Уокер.

Чтобы после периода роста, обеспеченного грандиозными государственными вливаниями, не наступил спад, правительствам развитых и крупных развивающихся стран придется пойти по японскому пути, наращивая и так немалые долги, — это все равно лучше, чем допустить падение ВВП. «Во время Великой депрессии экономика США упала на 40%. Проблема эта не только экономическая, но и социальная, и психологическая — ведь люди теряют работу, уверенность в себе», — аргументирует Уокер. Накопление государствами огромных долгов — меньшее зло. После Второй мировой войны долг США был огромным. Но страна смогла привести его к приемлемому уровню, хотя это и заняло почти три десятилетия.

Источник: http://www.smoney.ru/article.shtml?2009/03/10/9816

6
4566
0