Москва - для властей и богатых, но не для жизни

Вряд ли кто не помнит, что это фамильный вопль готового эмигрировать Чацкого. Но сейчас имею в виду уж никак не его.

С чего-то - вдруг! - обострилась обида. Скажите, за что вся Россия так ненавидит мою Москву, чего лет двадцать назад и представить было нельзя? («Ах, из самой Москвы?!» - ностальгически вспоминаю вопросы в провинции ли, на Украине, в Молдавии... Только не в Прибалтике.)

Богачи? Зажрались? Ладно, вольно им путать меня или хотя бы неимущего пчеловода с Еленой Батуриной. И - верховная, искони нелюбимая, несмотря на все личные рейтинги, власть! Уж тут-то не возразишь?

Возражаю.

Москва... Да осталось ли что-нибудь от Москвы, которую я опрометчиво назвал моей? От того, не поверите, чистого города (да, если я видел, что кто-то бросает на тротуар обертку от мороженого, каковую я всегда поднимал и клал в урну, знал: это - приезжий), от этого теплого города, исполненного доступных соблазнов вроде дешевых шашлычных. Которым в мой послестуденческий год, шатаясь по бульварам, отдаем дань с новым другом и сослуживцем.

Да и друг-сослуживец (тут моя ностальгия многократно усиливается) не кто иной, как Булат Окуджава, мало кому в ту пору известный...

Так осталось ли что-то от настоящей, демократической, радушной Москвы, «большой деревни», как свысока острили питерцы, не догадываясь, что говорят комплимент? От города Хомякова, Аксаковых, Гиляровского, да хоть бы и Фамусова? Нет, спрошу иначе: была ли (на моей, во всяком случае, памяти, ограниченной сроком человеческой жизни) Москва - Москвой? Как именно средоточие власти, что не может не пробуждать неприязни и страха.

Нелепый вопрос, сознаю. Однако не более, чем нелепа судьба любимого - все-таки - города.

Что до властителей, то даже оставим И.В. Джугашвили с его как бы «интернационализмом». Но и потом - харьковцы, днепропетровцы, екатеринбуржцы, землячески окружавшие персону номер один. Всегда иногороднюю. Теперь... Ну, теперь - что говорить.

Москвич Герцен, не чуждый московской же самоиронии, писал: «...Москвичи плачут о том, что в Рязани голод, а петербуржцы не плачут об этом, потому что они и не подозревают о существовании Рязани».

Писано в николаевскую эпоху, и, конечно, для Питера и питерцев обиды тут нет: речь об известном петербургском периоде русской истории, холодном, бюрократическом, как раз и олицетворенном фигурой Николая I. (Когда само славянофильство, по существу антизападническое, резко разнилось у новой и старой столиц. По тому же Герцену, у славянофилов московских «любовь к России была любовью к идеальной, реально не существовавшей стране», а Николай «поднял хоругвь православия, самодержавия, народности». Официоза, идеологического диктата, тайной полиции.)

Речь, продолжаю, о неизбежных - по крайней мере в наших условиях - превращениях главного города, отправившегося во власть. В точности как с человеком, в нее отправляющимся.

Судьба, постигшая, начиная с Ленина, и Москву. Для кого-то лестная, для кого-то - при всех обманчивых выгодах - печальная. Уверен, и для города в целом. Так когда-то знаменитый французский премьер Клемансо, уж на что прожженный политик, сказал знаменитому пианисту Падеревскому, которого угораздило также податься в премьеры, естественно, уже Польши. Дескать, зачем вы, великий артист, пали настолько низко, что подались в политику?

И когда заговаривают о переводе тех или иных государственных учреждений в Санкт-Петербург, да уже вроде бы начинают осуществлять, - честное слово, мне, москвичу, хочется крикнуть: забирайте вы свои властные структуры! И сами перебирайтесь отсюда.

Единственно, теперь уже питерцев будет жалко. Да и Москва все равно не та. Бесповоротно, увы. Она - для властей. Для богатых. Не для жизни.

«В Кремле не надо жить, / Преображенец прав», - писала петербурженка Ахматова, правда, страшась призраков скорее старомосковских, но тоже государственных - злобы «всех иванов», «Борисова дикого страха», спеси самозванцев, тоже, надо полагать, всех, сколько б их ни было на Руси...

Может, и вправду - не надо, даром, что тот, кого она назвала преображенцем, стараниями земляка И.В. Джугашвили и волею власти огромным фаллосом возносится над Москвой. Которую он так ненавидел.