Предсмертное состояние политологии оказалось выгодным власти

Тезис «политология в стране кончилась», в последнее время ставший популярным, кажется, полностью подтвердился отставкой Михаила Фрадкова и назначением Виктора Зубкова. Политологи если и угадали отставку Фрадкова (на протяжении лета об этом возникали слухи), то с личностью нового премьера попали пальцем в небо. Впрочем, удивляться нечему.

Политология — по крайней мере, в одной из важнейших ипостасей — это инструмент понимания политического процесса, и существует она лишь в условиях публичности. То есть там, где различные силы вынуждены в своих стратегиях отражать интересы социальных групп, а не проталкивать под видом оных планы по очередному переделу экономики. Там, где в режиме открытого общественного обсуждения конкурируют различные «проекты будущего».

В современной России перечисленные базовые условия отсутствуют, а политология постепенно превратилась в «кремлинологию», в глубокомысленные пересуды post factum о дворцовых интригах, уже приведших к каким-то изменениям, да в изобретение конспирологических схем. Однако так вышло не только потому, что публичной политики нет, но и потому, что такое состояние политологии оказалось выгодным власти. Не случайно появился слой «приближенных» политологов. Их задача — подготовить общественное мнение к новым поворотам «генеральной линии» либо популяризировать уже принятые решения. Под видом научных прогнозов, конечно.

А может ли нынешняя политология быть иной? Рискну предположить, что может, если ее предметом сделать не только разборы верхушечных игр и тайных схваток за власть, а реальные проблемы развития страны. Например, говорят, что при любом исходе борьбы за пост президента власть после 2008 года станет менее централизованной, что ее поделят между собой несколько центров силы (правительство, парламент, Совет безопасности).

Вопрос: насколько окажется работоспособной такая система в стране, где сами эти институты не опираются на массовые интересы, где стабильность поддерживается популярным национальным лидером? И если такая система все-таки возникнет, как она повлияет на ситуацию в стране: ускорит и ужесточит бесконечный круговорот переделов собственности — или откроет пространство для большей состязательности и плюрализма?

Еще одна политологическая задача. Практически все экономисты, вне зависимости от принадлежности к научным школам, указывают, что в ближайшие годы Россия столкнется с новыми вызовами. Среди них — возможное влияние мирового кризиса на финансовую систему, а также необходимость модернизации главного кормильца страны — нефтегазового комплекса. Экономисты, будучи профессионалами, деликатно напоминают, что не рассматривают политических последствий «встречи» России с этими проблемами. И правильно. Это задача профессиональных политологов — изучить и предсказать адаптивные возможности политической системы. Ведь именно от этого в решающей степени будет зависеть, удастся ли нам пройти «кризисную» полосу с минимальными издержками или, как это не раз бывало в истории страны, проблемы экономического характера обернутся серьезными социальными катаклизмами.

Сосредоточение на этих и других важных сюжетах требует от политологов формирования собственной, а не навязанной сверху повестки дня. Родится она не из стремления истолковывать «знаки» или предсказывать кадровые перестановки, а из независимого анализа социальной реальности. И тогда политология сможет не только выжить, но и оказаться полезной — если не власти, то многим нашим соотечественникам, действительно желающим понять, что ждет Россию в обозримом будущем.