Солдаты неудачи: закончился первый этап перевода армии на контракт

Новый год на носу. Пора подводить итоги. Через неделю, например, заканчивается срок выполнения федеральной программы по переводу на контракт основной массы Российской армии. Ну что можно сказать?

Деньги профукали, отчетов понаписали, результат — ноль. Не получилось в России профессиональной армии. Взамен набрали любительское войско из хитрецов и неудачников.

Всем хороши наш главнокомандующий и наши военные министры, одно плохо — в армии не служили. Военной психологии не понимают. Вот что говорил министр Иванов в ноябре 2006 года на совещании высшего армейского генералитета: “В 2007 году завершается действие федеральной целевой программы по переводу на контракт ряда соединений и воинских частей... В результате две трети наших Вооруженных сил станут профессиональными... Это создаст условия для перехода на 12-месячный срок службы по призыву... Следующий шаг — перевод на контракт всех должностей сержантов и старшин, а также плавсостава надводных кораблей, входящих в состав сил постоянной готовности”. А главнокомандующий Путин на том же совещании заявил, что к 2008 году на контракт перейдет 70% Российской армии.

Скажи такое гражданскому человеку, он поймет, что речь идет о намерениях, о желаемом результате. А как оно на деле получится — время покажет. Две трети войска российского обустроить и перевоспитать, превратить унылых подневольных призывников в самоуверенных веселых контрактников. Дело новое, трудное, затратное.

Тут еще надо вспомнить, что за год был 2006-й и для Российской армии, и для главнокомандующего Путина, и для тогдашнего военного министра Иванова в частности. А начался этот год с бесстыдной в своих спекуляциях кампании на трагедии рядового Сычева, якобы изнасилованного и разорванного пополам сержантами Челябинского гарнизона.

Мифических этих мучителей не нашли, один из сержантов на волне общероссийского скандала получил 4 года за превышение полномочий. Изувеченному и опозоренному рядовому Сычеву Министерство обороны подарило квартиру в Екатеринбурге, отодвинув офицера-очередника. Публика ждала сурового наказания и была удивлена несоразмерностью увечья и кары. Масштаб дела Сычева проявился в другом — эта трагедия поставила крест на призывной армии. Любой политик понимал, что такую армию надо закрывать, хотя бы на словах. После Сычева у общества возникло моральное право не отпускать своих детей на службу, и Путин, а за ним и Иванов, заявляя о скором переводе армии на контракт и сокращении срока службы вдвое, шли на поводу у общественного мнения.

Короче говоря, громкие заявления названных начальников имели основу не практическую, а политическую. Но это если размышлять нормально, по-граждански. А по-военному — обсуждать нечего. Приказ получили — надо выполнять. Вот она — военная психология. И ведь выполняют. В ноябре—декабре только в Таманскую дивизию прибыли 400 молодых солдат и сержантов, отслуживших полгода и готовых подписать трехгодичные контракты. А это целый батальон — четверть боевого полка. И это только те, кто прибыл в Таманскую дивизию, и только с одного призыва весны 2007 года. 

Как я уже хвастался, сынок у меня нынче — в солдатах. В армию я его отправил насильно — за плохое поведение. В декабре 2007 года — в последний двухгодичный призыв. Отправил, а теперь жалею. Знал бы, на что иду, придумал бы ему другую повинность, а от армии откупил. И плевать на гражданский долг. Отложим это чувство до очередной войны. А добровольно отдавать человека срочником в нынешнюю армию — значит, не уважать ни себя, ни сына. И все потому, что армия наша болтается между призывом и контрактом.

Что касается организации показухи — здесь военные вне конкуренции. Есть масса способов заставить срочника подписать контракт. Даже если этот срочник по натуре своей человек сугубо цивильный и стать военным профессионалом никогда не мечтал.

Самое простое — шантаж. Реальная история. Сержант, которому остается служить полгода, отнимает у молодого солдата мобильный телефон. Тот, не будь дурак, жалуется командиру роты. У ротного масса вариантов. Можно сделать сержанту внушение, набить морду, посадить на гауптвахту. Но офицер, помня о приказе главнокомандующего, поступает оптимально. Вызывает провинившегося и предлагает альтернативу: “Либо дисбат за неуставные взаимоотношения, либо контракт на три года...” Так одним махом и программу президентскую выполнил, и от негодяя избавился. Нарушитель тоже доволен. За грабеж могут и два года дисбата дать, а по контракту с учетом отслуженного ему чуть больше года осталось. Служит сейчас в Нижегородской области, получает свои 8 тысяч в месяц.

Другой случай — тоже реальный. Солдат-москвич первые полгода служит срочную в Московской области в учебке. Спустя полгода его отправляют в часть, дислоцированную в Ленинградской области. А там предлагают: либо подписываешь контракт и остаешься служить под Питером, либо срочником едешь в Мурманск.

Сейчас его родители думают, как поступить. С одной стороны, налицо нарушение закона — контракт должен быть подписан только добровольно. С другой — сына не бьют, а душевные страдания к делу не подошьешь. К тому же часть эта, ленинградская, как подразделение постоянной боевой готовности укомплектована только контрактниками, и срочнику там вроде делать нечего. Пожалуешься в прокуратуру, а выйдет еще хуже, не то что в Мурманск, в Заполярье отправят.

Другой москвич служит во Владикавказе. По московским родительским меркам — “горячая точка”. И тоже, говорят, склоняют бойца к контракту. А чем, спрашиваю я родителей, ему-то угрожают, парень и так на Кавказе? А угрожают ему Ингушетией.

Тут следует развеять один гражданский миф — якобы в “горячие точки” срочников не посылают. Должен вас разочаровать — в законе это никак не оговорено, как и само понятие “горячая точка”. Скорее всего существуют ведомственные приказы Министерства обороны, по которым в зону боевых действий направляются только контрактники. Но в данном случае Ингушетия таковой зоной формально не является, и никаких законных препятствий отправить туда срочника у командиров нет.

В учебные подразделения, так называемые учебки, регулярно приезжают представители военных частей, чтобы агитировать молодых солдат подписать контракт. Этих коммивояжеров солдаты так и называют — “покупателями”. И разговор идет такой. Хочешь служить в Подмосковье — в Таманской или Кантемировской дивизиях или, например, в Нижегородской области в 245-м полку — подписывай контракт. А не подпишешь — поедешь служить в Северо-Кавказский военный округ или на Дальний Восток.

Вот это меня как отца и бесит. Эти подлые уговоры с легкими элементами шантажа. Нашей армии мало, что мы отдаем ей своих детей на два, а теперь на полтора года. Вместо того чтобы сказать нам, родителям, спасибо и использовать эти два или полтора года на воспитание достойного военнообязанного гражданина, наша армия садится нам на шею и вымогает у наших детей, а значит, и у нас, заключение контракта, чтоб офицеры могли отчитаться перед главнокомандующим. Призывное рабство, о котором кричали все правозащитники, плавно трансформировалось в рабство контрактное. И если раньше от нас требовали детей на два года, то теперь требуют на три — именно на такой срок заключается первый контракт.

У военных найдется масса возражений. Главное из них то, что подразделения постоянной боевой готовности комплектуются только контрактниками и в Мурманск срочников отправляют не из садизма, а лишь потому, что там дислоцированы части менее боеготовые. Что ж, если, по мнению наших военных, срочники не годятся для выполнения боевых задач, то нам-то какой смысл отправлять своих самых лучших на свете сыновей в эти отстойные части. 

Моего сына контрактом не донимают и в Заполярье не отправляют. Это уж я устроил, используя служебное положение. Однако претензии к армии у меня серьезные. Из-за обуви. Есть такие высокие военные ботинки, на армейском жаргоне — берцы. Они двух видов: одни похуже — для солдат и сержантов, другие помягче — для офицеров. Так вот моему сыну берцы не выдают. Потому что он срочник. А берцы в нашей армии могут носить только контрактники. Причем контрактник может позволить себе даже офицерские берцы, но в этом случае он покупает их сам. А мой сын ходит в обычных кирзовых сапогах. И это не укладывается в моей голове. Почему у срочников и контрактников разная обувка? Может быть, военное руководство вкладывает в берцы некий иерархический смысл. Но ботинки — это не погоны, не эполеты. В них переобували армию, потому что посчитали, что в берцах армии будет удобней. Ну и чтоб избавиться от вонючих портянок.

Я было решил, что берцы дороже сапог и поэтому их выдают только контрактникам. Я хотел купить сыну берцы. Оказалось — нельзя. Даже уставные солдатские. А почему? Потому что он, черт возьми, срочник. Даже если он будет единственным срочником на всю дивизию, он будет ходить в сапогах, чтоб все видели — идет человек, не подписавший контракт. И кажется, я знаю почему. Обувь — самая важная деталь экипировки, не считая оружия. И есть большой смысл в том, что удобные шнурованные ботинки, под которые не нужно наматывать портянку, — удел привилегированного солдата. Контрактника, профессионала, воина и героя. А если всех нарядить в берцы, то и контракт потеряет какую-то часть своей привлекательности. Пацаны — народ тонкий, чувствительный. Так что либо подписывай здесь и здесь, либо наматывай свои портянки, влезай в сапоги, бери скребок и убирай территорию.

Прости, сынок, лоханулись мы с этой армией.

P.S. По фактам, изложенным в моей заметке от 3 декабря 2007 года “Будем служить”, военная прокуратура Алабинского гарнизона затеяла тотальную проверку Таманской дивизии. О результатах — в следующей статье.