Мир съехал с Джоан Роулинг. Редкий случай: бестселлером нечаянно стала хорошая книга

Чудо года, говорите вы? В мире волшебников чудес не бывает. Кто читал, и сам знает: трансфигурация, преображение веществ и существ — наитруднейшая магическая дисциплина во всем курсе Хогвартса.

…И вот сначала они превращают спички в иголки (только у отличницы Гермионы щепочка чуть серебрится с первой попытки). Потом чашку — в тушканчика, и это уже недурной пилотаж. И до трех часов ночи (от домашних заданий в Хогвартсе спасения нет) отрабатывают в средневековых башнях факультетов единственно точное движение волшебной палочки.

А решительно никакое щучье веление там не пляшет.

Вообще вы заметили, как они учатся? Сколько рефератов и практикумов, совершенно необходимых в быту фолиантов XVIII века, спецкурсов и карт звездного неба рушатся каждый день на головы юных британских магов?

И это так же нормально, так же важно для вселенной Джоан Ролинг, как любовь Дамблдора к старым рождественским гимнам. Как забота Молли Уизли (растрепанной, полноватой, вечно считающей последние сикли-шиллинги, гордой до смешного успехами сыновей) о шестерых родных и двух почти приемных детях.

Как явная любовь автора к Молли Уизли, многодетной волшебнице-домохозяйке, и к бабушке Лонгботтом, несгибаемой старой леди.

Как прочная внутренняя связь студентов Хогвартса-2002 с теми, чьи латы, бюсты эпохи Возрождения, елизаветинские воротники, парики и викторианские портреты глядят из закоулков 800-летнего замка. Как верность красавицы Флер жениху, которого изуродовал вампир. Как дружная неприязнь их профессоров к поп-звезде от магии Златопусту Локонсу.

…«Гарри Поттер» как экшн и муви, «Гарри Поттер» как сырье для цветного голливудского мыла пенится и бурлит злодейством Волан-де-Морта. (А оно, неутомимое, всегда обостряется к весне — и к последней сотне страниц тома.)

Но держится необъятная семитомная книга все же совсем другим.

И ее ломовая слава, надо надеяться, создана не крестовым походом пиарщиков, не соучастием Warner Bros., не Сетью.

Не «войной», а «миром» Г.П. При всей неуместности словоупотребления.

Ведь все их драки с троллями-василисками, отказ от здоровых законов конкуренции в лабиринте с чудовищами (хотя этот лабиринт каждый должен пройти один, а чемпиона ждут дивиденды), отказ предать друзей под угрозой смерти — от единого корня. Ореховое печенье миссис Уизли, шекспировская строка «Скорее ад замерзнет!» на устах связанного мальчишки и сцена, где в бой идут пустые рыцарские латы, чтоб «выполнить свой долг перед школой» и драться вместе с живыми за осажденный Хогвартс… здесь одна система вещей и понятий, сложенных в прочное и древнее здание.

В наши дни оно почти невидимо.

«Циник всему знает цену. Но абсолютно не знает ценностей», — заметил Уайльд и громогласно повторил Честертон. Мы-то давно свободны от ценностей, дискотека непослушания идет уж лет шестьдесят. Но и подозрительны к ценностям, всюду видим их тень (как суфражистка 1860-х — тень мужской опеки). И где заметим: чуть серебрится! — оттуда и станем изгонять.

Вот уже и рождественские елки в колледжах Айовы не то Невады отменены — они неполиткорректны.

Но только не в Хогвартсе! Там, в сводчатом зале, помнящем пиры времен Плантагенетов, каждую зиму стоят двенадцать елок — под потолок. Лесничий Хагрид выбирает их в Запретном лесу, попутно подкармливая солью единорогов. (И знаете ли вы, что жеребята единорога — золотые? Белеют они, по данным Ролинг, только в переходном возрасте.) Профессора магии наряжают елки в Сочельник: подобно стеклодувам выдувают игрушки из волшебных палочек. Радужные стеклянные шары летят вверх, как мыльные пузыри, и сами находят место в хвое. В кухне замка, на диккенсовский манер, истекают соком окорока и дозревают пудинги с коринкой. (Словом «холестерин» тут никого не проймешь. За что автора уже укоряла пресса.)

Да и сама семитомная эпопея, разветвленная и запутанная, как коридоры Хогвартса, отчасти сложена из старых камней. Тут Ролинг вполне постмодернистка. Кому донжон, а кому центон: «Гарри Поттер» — еще и Леголэнд британской словесности.

Первым входит Диккенс. Миссис Уизли и ее муж, не очень удачливый столоначальник Министерства Магии, с их коттеджем «Нора», где так тесно бедно, но всегда тепло, — совершенно ведь диккенсовские люди. А двухэтажный автобус «Ночной рыцарь», спаситель «волшебников, попавших в трудное положение», явно ходил и по викторианской Англии — в образе дилижанса.


Но и уж-жасы готического романа тут свои. И титулованные призраки трудной судьбы отсылают к сварливому сэру Кентервилю.

Серебряная крестовина меча блещет в озере, как в Легендах Круглого стола. Будущую жену Гарри Поттера читатель знает как рыжую решительную девочку Джинни, лучшего форварда факультетской команды. В седьмом томе нечаянно выясняется: полное имя Джинни — Джиневра, как у возлюбленной Ланцелота. А одно из многочисленных имен ректора Дамблдора — Персиваль.

И кабы «Поттера» не переводили с пожарной скоростью, уверена: в стенах пятого-седьмого томов блеснули бы острыми осколками Шелли, Китс, Блейк.

«Сколько бы чудес и нелепостей вы ни выдумали, сказка не оживет, пока автор не вдохнет в нее сильную философскую идею», — писал Карло Гоцци и повторял за ним Э.Т.А. Гофман. По первым томам «Поттера» казалось: славная книжка, но успех раздут. Мало ль на свете таких приключений Карика и Вали?

…Но тут и случилось самое интересное. Натурально, первого «Поттера» поняли как коммерческий проект, самый урожайный лужок книжного сезона. А уж на следующий год топ-листы и вкладыши к жвачке будут пестреть другими зверюшками: бабочка-поденка живет недолго.

На месте Ролинг кавалерственная дама удачи средней руки приняла бы условия игры. Но данная девушка, видно, писала не бестселлер. И — как сказано в другой английской книжке — не дала ни одному Розенкранцу играть на ней. А себе отнюдь не позволила ехать на печи пиара.

И так — растянувшись на десять лет — совершилось медленное и главное чудо трансфигурации. Шустрый даблоид верхом на помеле (см. иллюстрации к первым книгам) превратился в юношу на обложке «Даров смерти». Юношу с лицом, напоминающим о портретах Гейнсборо (а у нас — Кипренского).

В эти десять лет «книжный мир» шел к комиксу, к манге, к клипу. К простому и броскому экшну вырви глаз. Все, но не поручик Поттер!

…Когда-то Эдуард Николаевич Успенский, сидя на столе в издательстве «Самовар» и болтая ногами, как дядя Федор, победоносно спросил:

— Можешь сказать, чем культура отличается от попсы? Я тебе сам скажу! Культура — это тонкая мимика душевных движений.

Так вот: чем больше был успех эпопеи Ролинг — тем тоньше становилась душевная мимика персонажей. Мордобой на волшебных палочках обрастал цветами, запахами, сомнениями, светлыми пятнами в глубине самых отпетых и прожженных душ. Она, казалось, делала все, чтоб оттолкнуть пипл от новых книг (800 же страниц мелким шрифтом с описаниями сиротских приютов и сельских кладбищ, с монологами Дамблдора о любви!), а тиражи росли в угрожающей прогрессии.

И чем больше были тиражи — тем значительней становились темы.

Ролинг успела высечь с оттяжкой «культ звезд» и разобрать, как будильник, механизм попсовой славы (образ Златопуста Локонса, автора бестселлера «Тропою троллей», дорогого стоит). Ловко пнуть Валентинов день с розовыми сердечками. Высмеять рекламу «курсов скоромагии» (это как похудание, но еще круче). Дать пощечину авторам «сенсационных биографий», состряпанных к сороковинам по смерти героя (Рита Скиттер, звезда газеты Prophet Daily, и ее бестселлер «Жизнь Дамблдора» — тоже вклад в осмысление современности). Дать свое авторское прощение снобам и честолюбцам Малфоям за их любовь к сыну.

…И главное — объясниться в любви той тысячелетней цивилизации, которая создала Хогвартс и «Нору», Школу и Дом, Цех ремесленников и рождественскую елку, Дамблдора и Молли Уизли. Той цивилизации, что стоит на длинных книгах. А в гербе имеет человеческое лицо. Отточенное тонкой мимикой душевных движений.

…Я даже знаю, чье именно лицо. Но не буду поминать его всуе.

Cумела объясниться так, чтобы миллионы наследников (уже, кажется, готовых отказаться от громоздкого наследства) услышали ее.

Профессиональная порядочность писателя обернулась чудом.

Первый мегабестселлер Третьего тысячелетия завершен. Как ни крути, он создан в старой Европе и насквозь пропитан ее дыханием. Бог весть — придется ли читателям Ролинг когда-либо всерьез защищать осажденный Хогвартс.

…Но ежели что, мальчик с серебряным мечом будет с ними.

Источник: http://novayagazeta.ru/data/2007/98/01.html

0
1924
0