Кого и как увековечивают на улицах Москвы

Почему на Осеннем бульваре возведен «Сидящий вампир»? Откуда взялась «Окрыленная девочка на шаре» в Крылатском? Почему де Голль стоит у гостиницы «Космос», а Абай Кунанбаев — на Чистых прудах? Установкой новых памятников в Москве ведает комиссия по монументальному искусству, но там разводят руками: с потоком новых заявок справиться все сложнее — каждый хочет приобщиться к прекрасному и запечатлеть что-нибудь этакое в бронзе, камне или чугуне

\"Первый

Первый российский вкладчик сберкассы Николай Кристофари

\"\"
Барон Мюнхгаузен и надписи на заборах

У людей и памятников гораздо больше общего, чем кажется. Возраст и общественное признание — вещи, значимые не только для живущих, но и для запечатленных в камне. Пора подводить первые итоги настает у монумента примерно в том же возрасте, что и у человека.

— По Венецианской хартии, охраняемым объектом памятник может стать спустя 40 лет с момента его создания. Это условный срок, выявляющий его историческую и культурную ценность, — говорит пресс-секретарь комитета по культурному наследию Москвы Наталия Логинова. — После того как специальная комиссия определит его культурно-истори­чес­кую и художественную ценность, памятник приобретает статус достопримечательности федерального или муниципального значения. Или не приобретает.

Но прежде чем признавать монумент заслуживающим всеобщего внимания, его надо установить. И тут у желающих приобщиться к вечности есть два пути.

Первый: написать заявление в Мосгордуму с просьбой установить памятник себе. Или — для тех, кто поскромнее, — просто скульптуру собст­венного изготовления. Главное — доказать значимость проекта в комиссии по монументальному искусству, Москомархитектуре, а также в комитетах по культуре и культурному наследию. Но скорее всего, доказать ничего не удастся: серьезные инстанции виртуозно умеют отклонять самые разные просьбы и заявки. Поэтому до недавнего времени многие любители прекрасного пользовались вторым способом — несанкционированным размещением своих скульптур на территории города. А уже потом можно сообщить об этом комиссии. Именно так, в обход законодательства, появились памятники Ходже Нас­реддину и барону Мюнхгаузену на Молодежной улице, первому российскому вкладчику сберкассы Николаю Кристофари у центрального офиса Сбербанка, графу Шувалову перед зданием библиотеки МГУ, героям романа «Мастер и Маргарита» в Марьиной Роще и некоторые другие.

\"\"

К хорошему быстро привыкаешь. К не очень хорошему тоже. Многие из этих «самопальных» монументов москвичам полюбились. «А кому они мешают? Вокруг одни гипермаркеты и торговые центры, а на скульптурах хоть глаз отдыхает, — говорит завсегдатай ТЦ “Трамплин” на Молодежной Игорь Данилов. — Не важно, кого они изображают, главное — это хоть какой-то противовес торговле».

Профессиональные художники с этим согласны. «В городе так много другой ерунды!.. Несанкционированные памятники — дело не первой важности, — уверяет скульптор Олег Торопыгин. — Пусть лучше сотрут надписи на заборах — они, кстати, тоже несанкционированные. А монумент, каким бы он ни был, — это все равно прежде всего объект искусства, элемент эстетики города».

Но есть и другое мнение. «Город не принадлежит лично скульптору. Любая несанкционированная установка — как правило, реализация собственных амбиций, попытка заявить о себе без учета мнения окружающих, — считает народный художник РФ Сергей Казанцев. — Если брать во внимание силу воздействия скульптуры на человека, то, даже устанавливая свою работу на личном загородном участке, скульптор должен согласовать это с соседями. Здесь пересекается очень много аспектов — моральных, религиозных. И все их надо учитывать».

\"Выставка

Выставка проектов памятника Осипу Мандельштаму

Несогласованные монументы вроде бы положено демонтировать, но на самом деле вопрос об их дальнейшей судьбе остается открытым. В законе «О порядке возведения в городе Москве произведений монументально— декоративного искусства городского значения» есть пункт, благодаря которому не принять памятник, если он просто дарится городу и не требует на установку бюджетных средств, у города шансов практически нет. Исконная страсть к халяве позволяет свободно губить стилистику московских улиц.

Дареные кони, писатели и коммерсанты

В Москве до сих пор нет памятника Тургеневу, Бродскому, Карамзину, Булгакову — да мало ли еще кому! Но подавляющее большинство заявок предлагает увековечить вовсе не их, а, например, Сережку с Малой Бронной и его товарища Витьку с Моховой.

Или на худой конец директора какой-нибудь крупной компании.

В общем, терпение у комиссии по монументальному искусству лопнуло, и в конце прошлого года она приняла решение пересмотреть городской закон, касающийся несанкционированной установки и конкурсного отбора проектов и монументов, в том числе тех, которые городу подарили. Кроме того, Мосгордума признала, что необходимо создать единую систему учета и паспортизации памятников, чтобы спасти столичные улицы от нашествия бесчисленных безымянных плодов народного творчества.

\"Монумент

Монумент Марине Цветаевой во дворе дома-музея поэтессы

«Нельзя принимать дары огульно, это, в конце концов, просто признак дурного вкуса. А вкус — это как раз то, чем в первую очередь должна обладать принимающая сторона», — считает Сергей Казанцев.

«В советское время были комиссии, оценивавшие подаренные монументы. И теоретически это правильно. Только ведь на практике все выглядит иначе. Вот если бы члены таких комиссий действительно руководствовались критерием красоты и художественности! А то часто мерилом являются личные отношения», — возражает Олег Торопыгин.

Итак, если дар будет признан достойным включения в список новых памятников Моск­вы, эксперты представят соответствующее заключение в Мосгордуму (как и раньше, окончательное решение об установке принимает Юрий Лужков). Вот только дары бывают разные. К примеру, было решено различать дары россиян и дары иностранцев. Для отечественных скульпторов, скорее всего, узаконят конкурсный отбор лучших проектов памятников за счет дарителей. В отношении иностранных подарков решили обратиться к западной практике: передавать их на хранение музеям или создать музей монументальных даров под открытым небом. Впрочем, нечто подобное в Москве уже есть: в парке у станции метро «Речной вокзал» стоят памятники, привезенные из Испании, Индии, Финляндии и других стран.

Лошади Шолохова, голова Мандельштама

В рамках «монументального бума» последних лет в комиссию поступали и дельные заявки. Благодаря им в Москве появились памятники создателю Центрального театра кукол Сергею Образцову, народному поэту Беларуси Янке Купале, композитору Араму Хачатуряну, писателям Михаилу Шолохову и Ивану Бунину, поэту Марине Цветаевой, первому русскому гвардейцу Преображенского полка Сергею Бухвостову…

Впрочем, и этот список довольно странный. Взять хотя бы того же Бухвостова: в свое время комитет по культурному наследию зарубил установку бюста адмиралу Макарову на одноименной улице, мотивировав это тем, что и бюст, и улица — это чересчур. А улиц Бухвостова в столице аж три, хотя гвардеец, пусть и первый, все-таки не адмирал: вряд ли его военные заслуги на целых две улицы и памятник больше, чем вклад адмирала Макарова.

\"Лошади

Лошади — часть памятника Шолохову

Хорошо хоть вечный парадокс — Мюнхгаузен и Кристофари есть, а нобелевских лауреатов нет — в 2007 году разрешился: были установлены памятники Шолохову и Бунину, а заодно и Цветаевой. Но восприятие, особенно восприятие монументов, — вещь сложная. У многих появление Шолохова на Гоголевском бульваре вызвало недоумение: громоздко, претенциозно, брутально, опять же — лошади, по меткому замечанию одной из зрительниц, «с непонятной целеустремленностью к проезжей части».

Конечно, создавать и устанавливать памятники писателям — дело неблагодарное. Скульптор оказывается меж двух огней: с одной стороны — государственные инстанции, которым нужно доказывать необходимость этого монумента, с другой — читатели и поклонники, которым всегда кажется, что их кумиру сделали слишком длинный нос и грубые руки, и вообще опошлили светлый образ. Так получилось с памятником Цветаевой работы Нины Матвеевой, за установку которого в Борисоглебском переулке бились 15 лет: многим он кажется недостаточно утонченным для цветаевских текстов. Хотя как им соответствовать в бронзе?

Из тех проектов, что сейчас в работе, пожалуй, самый яркий — памятник Мандельштаму. Вообще-то его планировали открыть еще весной, ко Дню поэзии. Сейчас обещают — до конца года. Деньги на него собирали «всем миром». Памятник получился интересный. Трогательный. Можно спорить, хорошо это или плохо, что голова поэта высится на постаменте из четырех поставленных друг на друга кубов. Но все дело именно в голове: она настолько хороша, что можно закрыть глаза на любые условности.

Впрочем, посмотрим, что скажут об этой голове и о других — известных и безвестных, бронзовых и каменных, санкционированных и самопальных — лет через 40. Когда они «созреют», а мы состаримся…

Анна Кононова

Источник: http://www.expert.ru/printissues/russian_reporter/2008/31/gorodskoe_iskusstvo/

0
1407
0