Сетевые магазины, кафе и аптеки вытесняют мелкого предпринимателя

На модерации Отложенный Теряя терпение, я спросил у мальчика, стоящего на выдаче:

— Скоро?

И он, окинув меня все тем же презрительным взглядом, ответил:

— Сейчас вынесут.

Не знаю, что он презирал сильнее — меня или свою работу. Или одинаково — меня и работу. И это бессмысленное воскресенье, которое вынужден растратить здесь, под шепот сплит-систем, в лабиринте стиралок и холодильников.

Оплаченную вытяжку вот уже полчаса несли со склада.

Рядом стоял гражданин, купивший монитор. Судя по мрачному виду, он ждал дольше моего.

— Вы тоже пытаетесь тут что-то купить?

— Тоже.

— Ну-ну, — вздохнул он злобно.

Все заведение — со скучающими юными продавцами, со скучающими юными кассиршами—напоминало пионерлагерь, покинутый пионервожатыми.

На дальней стене, увешанной плазменными телевизорами разного калибра, кипела другая, совсем другая звездная жизнь. Лица, знакомые как лица близких родственников, — бесконечный звездный комикс.

В незапамятные советские времена за пустыми прилавками стояли хмурые тетки, вынужденные отдуваться за все плановое хозяйство. Смотрели тоже — презрительно. Но сейчас-то, сейчас, когда гипермаркетов в городе, как дырок в швейцарском сыре, — и свободный рынок, и пресловутая конкуренция — казалось бы, продавцы должны меня любить. Нет, опять презирают. Мол, чего тебе еще не хватает для полного счастья, приперся зачем?

Глядя на этих не склонных к работе людей, я, конечно, понимаю, почему они такие. Я догадываюсь, какие у них зарплаты. И знаю, что их зарплаты — часть бизнес-плана по региональному развитию. Когда торговый зал чуть меньше футбольного поля, нужно же на чем-то экономить. Обещание карьерного роста, прилагаемое к трехкопеечной зарплате, судя по всему, мало греет им сердце. Да и кого прельстишь перспективой работать больше других, чтобы — может быть, когда-нибудь, если будешь на хорошем счету у наезжающего раз в квартал московского или питерского начальства — подняться на ступеньку, всего лишь на одну ступенечку… Только не в этом, самом звездатом из миров.

Гражданин, купивший монитор, начал ругаться. Мальчик, стоявший на выдаче, не без достоинства отругивался.

За день это была моя третья попытка купить вытяжку. Видимо, я выбирал правильно, потому что в магазинах двух других сетей выбранная мной вытяжка оказывалась в последнем экземпляре. Пыльную, залапанную и без упаковки, ее—будто сговорившись—предлагали купить без всякой скидки.

— А что такого? Она легко моется.

Как много вокруг ритейла. Гипермаркет на гипермаркете. И обещают еще. На Западе спад, люди стали меньше тратить. А у нас обороты розничной торговли стабильно растут, процентов на 10 в год. Похоже, все сети в гости будут к нам.

Солдатами ритейла в этой войне за российский рынок станут все те же мальчики-девочки, относящиеся к работе как к временному недоразумению. Мальчикам-девочкам, над которыми изрядно потрудилась медиамашина, хочется как в телевизоре, как в глянце. Хочется радости нон-стоп, легкости бытия. Но бытие, гадость такая, норовит остаться косным и монотонным. И нужно работать, почему-то все время нужно работать.

А ведь еще вчера, кажется, меня окружали нормальные магазины, которыми владели не виртуальные столичные мажоритарии, а бизнесмены с соседних улиц. Там работали нормальные продавцы, а не эти гламурные ленивцы. И были они, кажется, так же молоды. Но я хорошо помню, чем те отличались от нынешних: они разбирались в товарах, они сами рады были гулять с вами вдоль стеллажей и витрин, объясняя, чем одна модель тостера лучше другой. То ли местный бизнесмен больше платил, то ли контролировал жестче…

Глобализация на дворе. Деньги спешат к деньгам, большие деньги побеждают деньги малые. Нас окружают все более масштабные, гигантические структуры, в которых работа все меньше похожа на «мое дело» и все больше на алгебраическую функцию. Гиперторговля раздавила одиночные магазины, придушила местные сети. У нее свой подход. Квалифицированных продавцов, умеющих продавать, заменила массированная реклама, репутацию—размер обещанных скидок. В такой модели квалифицированные продавцы не очень-то и нужны.

Реальное торговое предпринимательство, в котором открытие магазина—реальный предпринимательский риск, а эффективность бизнеса не измеряется прибылью, приносимой региональным подразделением в целом, вытесняется окончательно. Вторым темпом после дефолта 98-го оно задвигается на второй и третий план. Малой торговле начертано навсегда оставаться малой—страну делит сетевой ритейл.

Была возле моего дома обычная аптека.

Обычная хорошая аптека. По выходным там сидел врач из районной поликлиники, который мерил желающим давление. В любой день в аптеке выстраивались очереди: цены здесь были низкие, поскольку у собственника было еще несколько таких аптек и он мог закупать медикаменты большими партиями, с приличными скидками. В прошлом году аптеку купила федеральная аптечная сеть. Доктора с тонометром сменил охранник с дубинкой, вместо закрытых витрин появились открытые стеллажи, а цены в аптеке выросли процентов на 20. Помню, в середине 90-х в тихом Университетском переулке в центре Ростова появилось кафе «Домашняя кухня». Семейный бизнес. Молодая официантка встречала посетителей с радостной суетливостью: «Проходите, тут вот вешалка, тут руки можно помыть»,—и, приняв заказ, кричала на кухню: «Мама, суп с клецками, греческий салат!». Думаю, радость официантки была вполне искренней: она ведь была совладельцем бизнеса, любой приходящий означал для нее пополнение семейного бюджета. Сейчас этого кафе, конечно, нет. Как и десятков таких же, не сумевших прокормить армию мелких нахлебников в лице пожарных, участковых, налоговых и санитарных инспекторов.

Был у суверенной российской власти шанс, пестуя и оберегая каждого, кто сумел поднять с нуля свое дело, превратить Россию в страну собственников—самодостаточных, крепко стоящих на ногах людей. Шанс этот давным-давно упущен. А то, что сопутствует сегодня заливистой чиновничьей говорильне о поддержке предпринимательства, на ситуацию никак не влияет. По крайней мере, положительно.

Мой товарищ лишился должности финдиректора в магазине одной московской сети—магазин открыли в местечке, которое среди ростовских бизнесменов славится как гиблое: там очень неудобно парковаться и что там ни открой—все прогорает. Прогорел и московский магазин. Став безработным, мой товарищ решил перебраться в деревню к родителям и открыть там свое дело. За год до этого в деревню по какой-то программе поддержки малого бизнеса завезли оборудование для хлебопекарни. Уговорили человека, который держал в деревне ларек, взять льготный кредит—и завезли. Человек этот выплачивает кредит и проклинает деревенскую администрацию: сразу после поставки оборудования выяснилось, что оно работает от напряжения в 380 вольт, а его в деревенской электросети попросту нет. Товарищ мой—он ведь финансист—посчитал, что пекарню за вполне приемлемые деньги можно переоборудовать под газ, и пошел в администрацию с коммерческим предложением: он выкупит, переоборудует и запустит пекарню, если они предоставят ему помещение, куда подведен газ, хотя бы «по меже». Его долго мурыжили, приглашали прийти завтра, но зимой в сарае, где хранилось пекарное оборудование, рухнул потолок, и под снегом оно быстро заржавело. В районном городке недалеко от этой деревни строится гипермаркет, и мой товарищ надеется устроиться туда финдиректором.

— Жаль, — говорит он. — Опять на дядю пахать.

Жаль, думаю я, что у больших ритейловых дядей такие длинные руки, а у реального предпринимательства в России такая несчастливая судьба.

Мне, по большому счету, все равно, как обстоят дела во всем цивилизованном мире. Возможно, точно так же. И возможно, в какой-нибудь Испании или Дании сидит точно такой же унылый потребитель и выстукивает на клавиатуре точно такую же фразу: «Достал весь этот ваш ритейл, верните нормальные магазины».

Нет, вытяжку в том гипермаркете я не купил. Когда спустя 45 минут после оплаты мне сказали, что эта модель оказалась в последнем экземпляре и они уже вызвали мастера, чтобы тот снял ее со стенда, я забрал деньги и ушел. Купил, что искал, на рынке. Старинном строительном рынке, где свободные продавцы травили анекдоты, играли в нарды и пили кофе из пластиковых стаканчиков. Молодежи за прилавками видно не было, телезвезды не подмигивали мне из каждого угла. Меня окружала атмосфера умеренной антисанитарии и призывные окрики: «Что ищем? Загляните к нам!».

Упитанная женщина в провисшем трико и с классической поясной сумочкой—одним из символов 90-х—неожиданно подробно рассказала о мощности моторов, их производительности и уровне шума имевшихся в наличии моделей. Я выбрал, и она радостно заверила:

— Отличная вытяжка! Вас переживет!

На склад она не шла, а бежала. Я смотрел ей в спину и думал, что в следующий раз, когда мне что-то понадобится для полного потребительского счастья, я поеду сразу сюда. Вот только поговаривают, этот строительный рынок работает последний год. На его месте будет… ну, конечно, гипермаркет. Цивилизация неотвратима. Особенно—цивилизация больших кошельков.