В ПОИСКАХ УТРАЧЕННОГО ФАТЕРЛАНДА

Во времена Советского Союза существовало понятие «многонациональный советский народ», но никому в голову не приходило говорить «советский русский» или «советский татарин» и, стало быть, народов с такими официальными названиями не было. А вот «советские немцы» были, наряду с «советскими греками», «советскими корейцами» и «советскими евреями». И насчитывая 2,9 миллиона человек, они занимали, между прочим, согласно переписи 1979 года, четырнадцатое место по численности населения среди народов СССР. В Германии же немцев из бывшего СССР уже давно называют или «Deutsche aus Russland» (немцы из России) или «Russischen Deutsche» – «русские немцы», особо не задумываясь над некоторой несуразностью этого понятия. Между тем, после распада СССР советские немцы стали называть себя «российскими немцами», несмотря на то, что, во-первых, значительная их часть проживает вовсе не в России, а, прежде всего, в Казахстане, а во-вторых– многие из них совсем не знают немецкого языка.

Однако в данном контексте самым важным является то, что эти люди все равно продолжают считать себя немцами. И это несмотря на то, что постановлением от 28 августа 1941 года сталинский режим лишил немецкий этнос, проживающий в России, своей территории, изгнав миллионы людей из их домов, разрушив его экономическую жизнь, то есть базу материальной культуры, попытался разрушить и духовную культуру немцев, запретив для них родной язык, религию, нравы, обычаи и традиции. Однако время показало, что «дух» народа уничтожить не удалось, именно этот «дух» и помог в ужасающих условиях репрессий сохранить традиции и обычаи, нормы поведения, народное искусство и, невзирая на все утраты, немецкий язык. Причем не просто язык, а различные диалекты немецкого, хранящие память о тех областях Германии, откуда предки нынешних российских немцев несколько столетий назад отправились на поиски счастья.

За счет языка, народного искусства, традиций и обычаев как раз и формируется этническое самосознание, ведь этносом является та культурная общность, которая осознает себя как таковую, отличая себя от других общностей. Благодаря силе своего «духа» немецкая общность в изгнании, в частности, в Казахстане, обеспечивала стабильность своего внутреннего состояния и зачастую путем проявления бессознательных психических механизмов ограждала себя от негативных и деструктивных влияний во взаимоотношениях с представителями других этносов. Вся жизнь немецкой общины в Казахстане в течение нескольких десятилетий, ее немалый вклад в развитие этой страны доказали упорное стремление немцев к бесконфликтной жизни среди других национальностей.

Проведенное в 2004 году казахстанскими этнографами и социологами исследование по выявлению гетеростереотипов определило положительные характеристики немцев представителями других национальностей. Были названы более двадцати положительных качеств немецкого народа (трудолюбивый, аккуратный, честный, настойчивый, экономный, серьезный, собранный и другие), которые способствовали интеграции немцев в казахстанское общество и позволили им в дальнейшем жить в нем достойно.

Но, увы, объективные предпосылки для достойной и гармоничной жизни немецкого этноса на пространстве бывшего СССР имеют все основания остаться только предпосылками и не более. Потому что немецкий этнос в странах СНГ быстро и верно превращается в исчезающий. И на примере Казахстана это видно, пожалуй, наиболее наглядно: по переписи 1979 года в Казахстане проживал почти миллион немцев, что значительно больше, чем в других республиках СССР (в РСФСР– 791 000, в Киргизии– 100 000, в Узбекистане– 40 000, в Таджикистане – 39 000).

Сегодня в Казахстане осталось лишь около 220 000 немцев, и по численности они переместились с третьего места среди этнических групп на седьмое. Аналогичные тенденции наблюдаются и в других странах СНГ – в России немцев осталось 585 000, в Киргизии – 17 000, в Узбекистане и Таджикистане – всего по несколько тысяч. Не исключено, что в недалеком будущем потребность в каком-либо прилагательном для определения немцев бывшего СССР просто отпадет, ведь останутся только «немецкие» немцы, то есть немцы, которые живут в Германии.

До Второй Мировой войны немцы, проживавшие в СССР, назывались, как это принято во всем мире, по географическому месту обитания– немцы Поволжья, немцы Крыма, Бессарабии, волынские, закавказские, сибирские, московские, одесские, санкт-петербургские немцы. Старейшей немецкой общиной считалась «остзейская», то есть немецкое население прибалтийских областей империи– Курляндии, Лифляндии, Эстляндии. Сами немцы выделяли себя как по месту проживания, так и по месту выхода из Германии (швабы, саксонцы, баварцы), а также по религиозной принадлежности– лютеране, меннониты, католики, православные, вюртембергские сепаратисты (закавказские немцы) и впоследствии– беттбрюдеры, штундисты, баптисты, иеговисты. Образ жизни различных групп немцев Российской империи резко отличался. Поэтому в те времена редко употреблялось даже выражение «немцы из России», еще реже можно было услышать «российские немцы», поскольку объединить одним понятием недавнего выходца из Швабии с остзейским или поволжским немцем было весьма сложно.

Историю российских немцев принято начинать с царствования Екатерины II, хотя уже при Иване Грозном в Москве возникла немецкая слобода (Кукуй), а при Петре I немецкие ремесленники, офицеры, врачи, инженеры, архитекторы активно участвовали в начинаниях великого царя-реформатора. Но по-настоящему массовое переселение немцев в Российскую империю началось лишь в шестидесятые годы XVIII века и продолжалось до семидесятых годов XIX века.

Стимулом для массового переселения немцев в Россию стали манифест Екатерины II «О позволении иностранцам выходить и селиться в России и о свободном возвращении в свое отечество русских людей, бежавших за границу» (1762 год) и «Манифест о дозволении всем иностранцам, в Россию выезжающим, поселяться в которых губерниях они пожелают, и дарованных правах» (1763 год). Немецким поселенцам предоставлялись пустующие земли и весьма значимые привилегии– в отличие от русских крестьян-крепостных они были вольными людьми, им были пожалованы свобода от воинской повинности, освобождение от высоких податей, права самоуправления и свобода вероисповедания. Законы, которым подчинялись колонисты («Колониальный кодекс»), предусматривали наследование земли, возможность перехода в другое сословие. Где бы ни жили колонисты, будь то Украина с плодородными землями или Петербургская губерния с ее тяжелыми для сельского хозяйства природными условиями, они создавали образцовые хозяйства, получали богатые урожаи, развивали животноводство. Таким образом, они вполне оправдали надежды Екатерины Великой.

Выделяются три основных волны немецкой иммиграции в Россию:

1) 1764-1774 годы: основано множество колоний на Волге (сто шесть деревень), несколько колоний в Петербургской губернии, шесть колоний в Черниговской и одна в Воронежской губернии.

2) После победы в русско-турецких войнах в рамках колонизационной политики Потемкина 1790-1793 годов основаны первые немецкие колонии на Украине, например, Рыбальск вблизи Екатеринославля (1790 -1793 годы). К той же волне относятся первые поселения меннонитов – представителей протестантской анабаптистской деноминации, основанной в Голландии Менно Симонсом в XVI веке. Причиной их переселения в Россию из Пруссии, куда они бежали из Голландии в результате религиозных преследований, был конфликт с прусскими властями из-за отказа меннонитов служить в армии: они были принципиальными пацифистами. В 1824 году в Новороссии насчитывалось уже около шестидесяти меннонитских колоний, в 1855-1870 годах возникает центр меннонитской колонизации на Волге (Самарская и Кеппентальская группы).

Кроме того, еще при Александре I (в 1803-1823 годах) основываются новые немецкие колонии в Херсонской, Екатеринославской, Таврической и Бессарабской губерниях, из которых затем образуются выселки на Северной Украине, в Донецкой области, на Северном Кавказе. В 1817-1819 годах вюртембергские сектанты-сепаратисты, добившись императорского разрешения на поселение в Закавказье, образовали несколько колоний в Грузии близ Тифлиса и одну колонию в Азербайджане.

3) В 1830-1870 годах немцы поселяются на Волыни, переехав туда из своих старых деревень в Польше. Но главное, что в последние десятилетия XIX века немецкие колонисты из Поволжья, Причерноморья и Волыни начинают своего рода «дранг нах остен» (Drang nach Osten– натиск на восток.– Прим. ред.) в поисках новых неосвоенных земель: создают новые поселения на Южном Урале, в Сибири, в Туркестане. В 1880 году были созданы первые немецкие поселения в Казахстане. В период столыпинской реформы в 1905-1911 годах на севере Казахстана были уже десятки немецких колоний.

Привилегии, данные колонистам, сохранялись в течение многих десятилетий. Однако в ходе реформ Александра II, важнейшая из которых состояла в отмене крепостного права (1861 год), немецкие колонисты были лишены многих прав и, в конце концов, перестали существовать как особое сословие. В конце семидесятых годов отменили и освобождение от воинской повинности. В восьмидесятые-девяностые годы русификаторская политика Александра III, который, несмотря на свои немецкие корни, сильно недолюбливал немцев, вообще поставила под угрозу культурную автономию немецких колонистов. Октябрьский 1905 года манифест Николая II, казалось бы, открывал перспективы для нового развития немецких поселений = представители колонистов избирались во все четыре Государственные Думы. Но тут началась Первая мировая война, и на российских немцев впервые посыпались огульные обвинения в измене и шпионаже. Предвосхищая преступные сталинские депортации, царские власти, а потом и Временное правительство стали разрабатывать планы интернирования и высылки немецкого населения в Сибирь и прочие отдаленные районы страны.

Но тогда эти зловещие планы не удалось претворить в жизнь. Большевики, провозгласив право наций на самоопределение, применяли в отношении немецкого населения России «классовый подход». В октябре 1918 года на Волге была создана «Немецкая трудовая коммуна», в колониях организовывались немецкие «комитеты бедноты», которые столь же яростно проводили продразверстку, что и их «коллеги» из комбедов в русских деревнях. Впрочем, и в повстанческие отряды, нападавшие на большевистские продотрядовские банды, немецкие колонисты шли с такой же отчаянной решимостью, что и русские крестьяне. В целом же, в годы Гражданской войны немцы-колонисты, в том числе и немецкие национальные части, воевали как за красных, так и за белых. Правда, как правило, население немецких колоний по мере возможности старалось не вмешиваться в «русские дела» и придерживаться «нейтралитета». Но в том-то и дело, что остаться нейтральным было очень трудно. И в силу того, что большинство немецких колонистов были «справными» хозяевами, большевистским грабителям они, мягко говоря, не симпатизировали. И вели себя соответственно. Симпатии же офицерства и дворянства с немецкими корнями были однозначно на стороне антибольшевистских сил.

В первые годы советской власти большевики заигрывали с национальными меньшинствами бывшей Российской империи. В отношении немецкого меньшинства инструментом такого заигрывания стала Автономная Республика Немцев Поволжья, провозглашенная в 1924 году на базе «немецкой трудовой коммуны». Кроме того, на Украине были образованы немецкие районы и сельсоветы. Однако трудолюбивые и самостоятельные немецкие колонисты, привыкшие жить зажиточно и независимо, изначально воспринимались коммунистами как «классово чуждые». Не говоря уже о немецкой интеллигенции, преимущественно имевшей дворянское происхождение. Уже с конца двадцатых годов против российских немцев начинаются репрессии, быть немцем стало не просто трудно, но и очень опасно.

В начале тридцатых годов огромный ущерб немецким селам европейской части СССР нанесло раскулачивание, повлекшее за собой разорение хозяйств, высылку, а иногда и физическое уничтожение колонистов. Особенный размах репрессии приобрели в 1936-1939 годах, когда многие немцы были обвинены в шпионаже в пользу Германии, арестованы, сосланы или расстреляны. В конце тридцатых годов за пределами АССР Немцев Поволжья были закрыты все немецкие национально-территориальные образования– сельсоветы и районы, а школы с преподаванием на родном языке стали обучать на русском. К этому же периоду относится первая волна немецких переселенцев в Казахстан – туда стали приезжать, в основном, немецкие крестьяне, высланные в результате раскулачивания и репрессий из Украины, Крыма, Поволжья, Ленинградской области. Тем не менее, вплоть до Второй мировой войны многочисленные немецкие колонии существовали и в европейской части СССР, в той или иной степени сохранялись своеобразная колонистская культура и немецкие диалекты, использовавшиеся в повседневном общении.

Однако репрессии в отношении немцев в тридцатые годы не идут ни в какое сравнение с самым настоящим геноцидом, развернувшимся после упразднения в августе 1941 года Автономной Республики Немцев Поволжья. Ликвидация немецких сел на Волге, на Украине, на Кавказе, в Ленинградской области и других местах, поголовная депортация и физическое уничтожение сотен тысяч ни в чем не повинных людей, безусловно, является одним из тягчайших преступлений против человечества, не имеющим ни правовых, ни тем более моральных оправданий. Как, впрочем, и другие преступления коммунистического режима, жертвами которых становились целые народы.

Депортация российских немцев началась еще до принятия знаменитого Указа Президиума Верховного Совета СССР «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья» от 28 августа 1941 года – даты, которая навсегда стала для российских немцев Днем скорби и памяти. Однако еще в июле 1941 года началось выселение немцев из европейской части СССР и с Кавказа, причем депортация осуществлялась под видом эвакуации из опасных вследствие военных действий зон. В августе 1941 года немцы были высланы с Крымского полуострова, затем немецкое население было депортировано из Украины и, наконец, с Волги. Немецкое население ликвидированной АССР в полном составе было депортировано в Сибирь, Казахстан и другие республики Средней Азии. Вслед за немцами Поволжья массовой депортации подверглось и остальное немецкое население еще не оккупированной вермахтом территории СССР.

В указе от 28 августа, подписанном Калининым и Горкиным, делалась попытка подвести некоторое подобие правовых оснований по этот откровенно преступный акт: «По достоверным данным, полученным военными властями, среди немецкого населения, проживающего в районах Поволжья, имеются тысячи и десятки тысяч диверсантов и шпионов, которые по сигналу, данному из Германии, должны произвести взрывы в районах, населенных немцами Поволжья». Под этим фальшивым предлогом были приняты «карательные меры против всего немецкого населения Поволжья» (так и написано!). Местами для «расселения» немцев должны были стать «изобилующие пахотной землей районы Новосибирской и Омской областей, Алтайского края, Казахстана и другие соседние местности».

В действительности же с начала 1942 года все немцы-мужчины в возрасте от 15 до 55 лет и женщины от 16 до 45 лет, имевшие детей старше трех лет, были мобилизованы в так называемые рабочие колонны, позже получившие название «трудармии», которые были расформированы только в 1947 году. Выжившим после непосильного труда разрешили вернуться в места высылки– на Урал, в Сибирь, в Казахстан, где находились их родственники.

Та часть российских немцев, которых не успели выслать, оказалась на территории, оккупированной германскими войсками. В качестве так называемых «фольксдойче» (Volksdeutsche, «этнические немцы», — обозначение людей, родным языком которых был немецкий и которые жили вне Германии.– Прим. ред.) их вывезли в Германию вместе с отступающими войсками вермахта. После войны большинство из них были возвращены в СССР и тоже оказались на «спецпоселении» под надзором НКВД. Таким образом, в 1945-1946 годах в Казахстане проживало около пятисот тридцати тысяч немцев, в РСФСР, в основном в Сибири и на Алтае, их было шестьсот пятьдесят тысяч, а в Киргизии и Таджикистане– около семидесяти тысяч.

Местами проживания немцев в Казахстане были, в основном, Карагандинская, Кустанайская, Целиноградская, Павлодарская, Семипалатинская, Кокчетавская, Джамбульская области. Возвращать немцев в места их прежнего проживания, конечно же, никто не собирался. Согласно указу Президиума Верховного Совета от 26 ноября 1948 года, немцы, как и чеченцы, калмыки, финны, латыши «переселены в предоставленные им районы навечно», а их «выезд с мест поселения без особого разрешения органов МВД» карался «каторжными работами до двадцати лет».

Этот указ действовал до 1955 года, когда немцы были сняты с учета спецпоселения (указ от 30 декабря 1955 года) и получили право переезжать в другие районы страны. Но в указе подчеркивалось, что речь не идет о возвращении немцам конфискованного при депортации имущества или об их возвращении в места, откуда они были выселены, – появляться там им вообще запрещалось. Одновременно стали приниматься некоторые меры по улучшению жизни немцев в различных районах СССР, в том числе и в Казахстане– например, было расширено преподавание немецкого языка в школах. Немаловажную роль играли при этом переговоры с ФРГ, требовавшей возвращения в Германию лиц, имеющих немецкое гражданство, в том числе тех, кто получил его в годы Второй Мировой войны.

Частичная реабилитация российских немцев последовала лишь в 1964 году, когда появился указ от 29 августа, в котором утверждалось, что «огульные обвинения» немцев Поволжья в пособничестве фашистским захватчикам «были неосновательными и явились проявлением произвола в условиях культа личности Сталина». Наряду с отменой указа 1941 года отмечалось, что «немецкое население укоренилось по новому месту», то есть речь не шла о возвращении переселенцев или о восстановлении каких-либо немецких национально-административных структур.

Лишь указ от ноября 1972 года, не подлежавший опубликованию, снимал ограничения на места проживания немцев. Тем не менее, ни республика на Волге, ни немецкие районы в других местах не были восстановлены. Политика по отношению к немцам в СССР, в частности, в Казахстане во многом определялась вниманием к ним со стороны правительства и общественности ФРГ, где развернулась кампания за право советских немцев на репатриацию в Германию, прежде всего, тех, кто находился на территории германского рейха и получил немецкое гражданство во время Второй мировой войны. Эта кампания была энергично поддержана западногерманским правительством, что нашло отражение, прежде всего, в принятии закона «О поздних переселенцах», создавшего правовую базу для репатриации. Все это, безусловно, не могло не вызвать отклика со стороны немцев СССР, в первую очередь в Казахстане.

В сентябре 1972 года стало известно о письме, которое подписали три с половиной тысячи глав немецких семейств из Казахстана. В нем содержались требования восстановить немецкую автономию и принять меры по сохранению немецкой культуры, поддержке немецкого языка и так далее. В ответ на это партийное руководство Казахстана пошло на некоторые уступки, направленные на создание определенных условий для сохранения и развития национальной культуры. Одновременно развернулась пропагандистская кампания против роста эмиграционных настроений, представляемых как плод деятельности зарубежных «подрывных центров». Были приняты постановления ЦК КП Казахстана от 16 апреля 1974 года «Об усилении идейно-воспитательной работы среди граждан немецкой национальности» и от 26 июня 1974 года «О дальнейшем усилении политико-воспитательной работы среди граждан немецкой национальности» Персональные дела людей, желавших уехать в Германию, разбирались на заседаниях специально организованных общественных комиссий.

Ничего не помогло – движение немцев СССР за восстановление автономии и (как альтернатива) за право отъезда на историческую родину стало частью демократического и правозащитного движения в Советском Союзе. Петиции в Кремль, акции у диппредставительств ФРГ, голодовки и прочая диссидентская активность советских немцев стала доставлять все больше неприятностей режиму. На весь мир прогремела история Виктора Шнайдера, неоднократно пытавшегося бежать из СССР (через Черное море, затем через Чукотку) и неоднократно посаженного за это, но все же убежавшего на надувной лодке в Финляндию и переданного финнами, несмотря на все советские протесты и угрозы, властям ФРГ.

В конце концов, в Кремле пришли к выводу, что без воссоздания немецкой автономии не обойтись. В августе 1976 года группа членов ЦК КПСС, занимавшаяся разработкой этого вопроса, выступила с предложением образовать немецкую автономную область в Казахстане с центром в Ерментау. Позже, 31 мая 1979 года, Политбюро ЦК КПСС приняло секретное постановление «Об образовании немецкой автономной области», которое не было воплощено в жизнь, как из-за сопротивления наиболее ортодоксально настроенной партбюрократии, так и из-за опасений, что «уступка фрицам» вызовет негодование трудящихся тех мест, где такую автономию попытаются воссоздать.

Горбачевская перестройка, казалось бы, открыла для воссоздания немецкой республики на Волге блестящие перспективы. Появились широкие возможности для политической самоорганизации российских немцев в целях усиления борьбы за восстановление автономии. Однако практически одновременно открылись двери для возвращения на историческую родину – в Германию. И перед нашими немцами тут же встала тяжелейшая дилемма: а для чего, собственно, самоорганизовываться? Для того чтобы оставаться немцами в СССР, борясь ради этого за восстановление поволжской республики, или для того, чтобы организованно стать немцами, вернувшись «nach Vaterland» и закрыв тем самым последнюю страницу очень печальной, как оказалось, истории «Russischen Deutsche»? Наступили девяностые, и шансы остаться немцем на территории распавшейся советской империи с каждым днем казались все мизернее, а потому выбор в пользу фатерланда становился все очевиднее. Тем более что историческая родина в те годы действительно открыла для своих зарубежных соплеменников двери нараспашку – ежегодная квота на въезд немцев бывшего СССР в Германию составляла двести тысяч человек, а условия признания фатерландом «немецкости» своих зарубежных сыновей и дочерей были и вовсе либеральными – достаточно было доказать немецкую национальность одного из своих дедушек или бабушек.

Так получилось, что выбор в пользу исторической родины стал особенно популярен среди самой крупной немецкой общины бывшего СССР – немцев Казахстана. На первый взгляд, именно в Казахстане, хотя бы в силу того, что там относительно компактно проживала наиболее крупная немецкая община бывшего СССР, как раз и существовали условия для создания и развития некоего немецкого «национального очага», способного сберечь немецкую национальную идентичность.

Несмотря на страшные удары, нанесенные советской властью по основам хозяйственно-экономического и культурного уклада жизни немцев и, прежде всего, его сельской части, «этнодемографическая ткань» немецкого населения даже в местах высылки оставалась относительно целостной. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что депортированным удалось в относительно короткие сроки создать в Казахстане чрезвычайно продуктивную, возможно даже, самую продуктивную в стране сеть сельских хозяйств. Ведь из знаменитых казахстанских колхозов-миллионеров едва ли не половина были немецкими.

Это говорило о том, что знаменитое немецкое трудолюбие, прославленная немецкая аккуратность и умение образцово вести хозяйство никуда не исчезли и способны передаваться, так сказать, на «генетическом» уровне, постоянно репродуцируя ту самую «этнодемографическую ткань». Достаточно быстро (и это в условиях советского коллективного «хозяйствования»!) удавалось воспроизвести даже такую составляющую этой «ткани», как привычно зажиточное немецкое житье – по советским, конечно, меркам: каменные сельские дома с удобствами, «Жигули» почти у каждой семьи и тому подобное.

И, тем не менее, сороковые-пятидесятые годы XX века с их кардинальными изменениями в качественном составе немецкого населения Казахстана, прежде всего, существенным изменением демографической структуры «немецкого села», имели мощные последствия для дальнейшего состояния «этнодемографической ткани». Переломный характер этих изменений в наиболее отчетливой форме проявился уже в щестидесятые-восьмидесятые годы, когда стали быстро нарастать ассимиляционные тенденции.

Дело в том, что в результате депортации немцев в некоторых областях Казахстана сложилась особая не только демографическая и социальная, но и языковая ситуация, которая, как оказалось впоследствии, способна влиять на «самочувствие» этноса отнюдь не меньше, чем, скажем, экономические условия жизни. А ведь немцы, напомню, довольно быстро стали одной из самых экономически благополучных категорий населения Казахстана.

Так вот, после Второй мировой войны в Казахстане возникли многонациональные села со значительной долей немецкого населения, которое, в свою очередь, неоднородно по своему происхождению. Так, например, в ходе исследования, проведенного лингвистом Л.Найдич в 1989 году в райцентре Мартук Актюбинской области, у проживавших там немцев были обнаружены следующие диалекты: швабский из района вблизи Бердянска (то есть диалект потомков вюртембергских сепаратистов, родина которых– долина реки Неккар и ее притоков), смешанные швабско-франкские диалекты из Крыма, из Одесской области, два типа нижненемецких говоров меннонитов. Часто в одной и той же семье наблюдался своеобразный мультилингвизм, причем, если носители верхненемецких говоров сравнительно хорошо понимали друг друга, нижненемецкие говоры столь значительно отличаются от других, что взаимопонимание оказывалось невозможным. «Общим языком» в таком случае служит либо русский, либо диалектно окрашенный литературный немецкий. При этом многие носители диалекта, особенно нижненемецкого («меннонитского»), испытывали большие затруднения в обучении немецкому литературному языку.

Наблюдались случаи, когда люди младшего и среднего поколения, владея немецким диалектом и употребляя его в повседневной речи, не имели никакого представления о немецком литературном– ситуация, безусловно, вызванная многолетними политическими гонениями, страхом признать свое немецкое происхождение, отсутствием в течение нескольких десятилетий стимулов и возможностей для обучения.

Немецкие диалекты на территории Казахстана часто сохранялись как «домашний» язык. Наряду с этим старшее поколение часто неплохо владело литературным немецким языком, благодаря обучению до войны в школах, в немецких техникумах и на спецфакультетах вузов, существовавших на Волге и в других местах компактного проживания немцев. Однако, хотя немецкий язык как родной преподавался в ряде школ Казахстана (в отдельных школах такое преподавание велось уже в шестидесятые годы, в 1968-1972 годах двадцать пять процентов немецких школьников в Казахстане учили немецкий язык как родной), молодежь и среднее поколение часто не владели им. Что касается русского языка, то им владели уже практически все немцы, проживавшие в Казахстане. Шестьдесят четыре процента немцев использовали его дома. Он являлся и средством межнационального общения.

Однако постепенная утрата родного языка значительной частью немецкого населения Казахстана (по данным исследований девяностых годов, четыре из пяти казахстанских немцев не знали немецкого) стимулировала отнюдь не ассимиляцию, как можно было бы предположить, а наоборот, явилась главной причиной массового отъезда немцев в Германию. Психологической основой желания уехать стала, выражаясь научно, утрата позитивной этнической идентичности и невозможность выстроить новую сбалансированную и непротиворечивую идентичность, адекватную новой социальной реальности.

По данным социологов, из тридцати немцев-респондентов на вопрос, можно ли считать человека немцем по национальности, если он не знает немецкого языка, лишь восемь отвечали отрицательно. Большая часть респондентов (66,6 процента) считала, что незнание родного языка не препятствует признанию немца немцем. Таким образом, знание родного языка утратило роль необходимого условия для этнической самоидентификации.

При этом психологический настрой на массовый отъезд – это поиск выхода из кризиса этнической идентичности, а вернее, отказ от перспективы этнокультурной адаптации на предложенных условиях (ассимиляции или маргинализации), то есть наличие стойкого национального самосознания. «Не мы, так наши внуки или правнуки пусть вернутся к своей национальности. Что мы за немцы, если не знаем своего языка!»– такие слова говорили немецкие репатрианты, объясняя свой отъезд в фатерланд.

Естественно, причиной не просто массового, а прямо-таки лавинообразного отъезда немцев из Казахстана был не только кризис этнической идентичности. Немалую роль сыграли и причины, общие для всех миграционных волн, – политическая и экономическая нестабильность после распада СССР, огромная эмиграционная привлекательность благополучной Германии для постсоветского человека любой национальности и, наконец, этноцентризм «титульной нации», особенно ярко проявлявшийся на первых этапах становления казахстанского государства. Дискриминационные проявления, рождавшие ощущение отсутствия социальных перспектив, да и просто опасения за собственную безопасность, били по немцам с такой же силой, как и по представителям других «некоренных» национальностей. В частности, в отношении проблем освоения казахского языка, ставшего теперь государственным, немцы мало чем отличались от других категорий русскоязычного населения, к которому они, безусловно, принадлежат вне зависимости от того, знают они немецкий или нет.

Таким образом, последнее десятилетие XX века явилось самым коротким по продолжительности, но самым масштабным по последствиям периодом этнодемографического развития немцев Казахстана. Следует, прежде всего, сказать о кардинальном сокращении численности немцев, о необратимых изменениях «качественного» состава и основных характеристик немецкой общности, в первую очередь– владения языком и образовательного уровня оставшихся – ведь известно же, что уезжают обычно самые «пассионарные» и образованные. И вот эти самые последствия позволяют в итоге с полным правом говорить о катастрофических изменениях «этнодемографической ткани», то есть о фактическом подрыве основ существования этноса.

При всей популярности среди казахстанских немцев идеи отъезда в Германию этот путь все же не воспринимался многими из них как безальтернативный. Определенная часть немецкой общины продолжала рассматривать именно Казахстан как свою родину, как страну, где они должны жить дальше, прилагая все усилия для сохранения своей национальной идентичности, национальной культуры и так далее. Именно под этими лозунгами в Казахстане в 1989 году начался активный процесс самоорганизации немецкого меньшинства посредством создания различных общественных формирований– обществ Wiedergeburt («Возрождение») и культурных центров. На первом съезде немцев Казахстана в 1992 году было принято решение об образовании всеказахстанской организации «Возрождение», объединяющей все региональные общества для представления интересов всех немцев Казахстана.

Другим важным фактором, оказывавшим значительное влияние на устремления казахстанских немцев, явилась их принадлежность (наряду с корейцами и греками) к этносам с двумя историческими родинами. Под первой исторической родиной в данном случае понимается собственно историческая родина, то есть страна происхождения, откуда представители данного этноса некогда переселились в пределы Российской империи. Под второй – места традиционного компактного проживания этого этноса уже в пределах царской России, а позднее СССР, откуда в годы коммунистического террора эти этносы были поголовно депортированы.

«Двойственность» исторической родины породила у них и двойственность самоидентификации – после краха тоталитарной системы перед этими этносами встала дилемма выбора пути возвращения из «рассеяния», выбора ориентиров, с которыми связывать надежды на сохранение своей этнокультурной идентичности и возрождение национальной культуры. Проще говоря, стал вопрос, куда возвращаться-то? Туда, откуда выслали, или на изначальную родину предков, туда, где данный этнос является «титульной» нацией и обладает собственной национальной государственностью? Естественным следствием такого «промежуточного» состояния стала и высокая миграционная мобильность, причем не просто готовность сняться с места и поселиться где-нибудь в более комфортных условиях, но и готовность довольно быстро сняться уже с этого нового места, если условия не устраивают.

Базовой идеей, уже давно объединявшей немцев бывшего СССР в целом и казахстанских немцев в частности, являлся возврат в места прежнего проживания и восстановление немецкой автономной государственности в виде республики в Поволжье. Существовали и другие проекты, например, немецкой автономии в Калининградской области. Осознание себя российскими немцами, то есть этносом, издавна связанным как местами своего традиционного проживания, так и всей своей историей именно с российским государством, плюс русскоязычие для части казахстанских немцев делало Россию гораздо привлекательнее Германии, с которой они уже не чувствовали почти никакой связи. Привлекательность России в начале девяностых еще больше возросла после обещания Ельцина восстановить в Поволжье немецкую республику. И даже когда это обещание было фактически дезавуировано после антинемецких протестов местного населения, превратившись в скандальное предложение устроить автономию на территории бывшего полигона, Россия оставалась притягательной для немцев Казахстана – из-за нормативно-правовой базы, открывавшей казахстанским немцам гораздо большие возможности в плане профессионального роста, более высокого уровня жизни, наконец, более развитой национально-культурной инфраструктуры, созданной организациями немцев России при помощи правительства Германии.

В течение практически всех девяностых годов организации немцев России, заручившись поддержкой германского правительства и его согласием выделить финансовые средства, осаждали российские государственные инстанции, предлагая множество проектов расселения немцев, в том числе и немецких переселенцев из Казахстана, в Саратовской, Псковской, Ленинградской, Калининградской, Тверской и других областях с целью использования уникального трудового потенциала российских немцев для возрождения сельского хозяйства и прочих секторов экономики деградирующих регионов европейской России. Каждый раз Москва охотно давала добро, Германия выделяла деньги, а потом весь пар уходил в свисток.

Десятки тысяч немецких переселенцев из Казахстана, прибыв на место будущего поселения в России, не получали ни обещанных «подъемных», ни стройматериалов, да еще наталкивались на враждебное равнодушие и бездеятельность местного начальства и откровенную неприязнь местного населения. Германские деньги до них тоже не доходили, «пропадая» неизвестно куда (хотя, в общем, известно куда). Все это усугублялось острыми противоречиями, в том числе и политического характера, между разными организациями немцев России и всевозможными скандалами, связанными с исчезновением германских денег. В результате прибывавший из Казахстана уникальный трудовой контингент, который мог столько сделать для возрождения российской деревни, в конце концов, неумолимо перетекал все туда же – в Германию. По-моему, из всех многочисленных проектов обустройства и национально-культурного возрождения немецкого этноса в России более-менее успешным можно считать только создание двух немецких национальных районов (Азово в Омской области и Гальбштадт в Алтайском крае), а также проект «Нойдорф-Стрельна» в Ленинградской области, реализованный под патронажем Германа Оскаровича Грефа.

Между тем, нарастающий с каждым годом отток казахстанских немцев в Германию проходил одновременно с дальнейшей общественной самоорганизацией остающихся. Причем, в отличие от немецких национальных организаций в России, казахстанским немцам удалось преодолеть политические разногласия и избежать организационного раскола и внутриобщинного соперничества. В 1995 году прошел Второй съезд немцев Казахстана, на котором был избран Совет немцев Казахстана. В 1996 году в Министерстве юстиции была зарегистрирована Ассоциация общественных объединений немцев Казахстана «Возрождение». Были избраны высшие органы управления Ассоциации– председатель (Александр Дедерер) и Совет, имеющие полномочия в период между конгрессами. Исполнительным органом Ассоциации стало Бюро Совета немцев Казахстана, расположенное в алма-атинском Немецком доме, еще в 1994 году предоставленном МВД Германии казахстанским немцам. Ассоциация «Возрождение» стала субъектом межгосударственных отношений, действующим на основе подписанного 31 мая 1996 года соглашения о казахстанско-германском сотрудничестве по поддержке этнических немцев в Казахстане.

Надо сказать, что в силу более сложного, чем, например, в России, положения немецкой общины Казахстана (большая разбросанность по территории, иноязычная и инокультурная «титульная» среда обитания, менее развитая национально-культурная инфраструктура, уровень жизни ниже, чем в России), она изначально нуждалась в более интенсивной помощи со стороны Германии. Основным инструментом такой помощи стала созданная в 1992 году Межправительственная комиссия по проблемам немцев Казахстана, аналогичная соответствующим российско-германской, киргизско-германской и украинско-германской комиссиям.

В течение последних десятилетий Берлин постоянно выделял весьма существенные суммы на поддержку немецкой общины в Казахстане. Так, с 2001 по 2003 годы только по линии МВД Германии было выделено одиннадцать миллионов евро. В основном, это проекты поддержки престарелых трудармейцев, языкового обучения немецкой молодежи и финансирования программ повышения профессиональной квалификации немцев-специалистов. Контроль за распределением германских средств ведут с казахстанской стороны– региональные общественные организации «Возрождение», а с германской– Общество по техническому сотрудничеству (GTZ).

Внимание Германии к судьбе соплеменников в Казахстане, безусловно, оказало большое влияние на политику казахстанских властей. Заинтересованность руководства Казахстана в хороших отношениях с Берлином способствовала смягчению этноцентристских «перегибов» периода становления национального государства, постепенному пониманию экономической выгоды, которую приносят Казахстану германские усилия по обустройству и национальному развитию казахстанских немцев и наоборот, того непоправимого ущерба, который причиняется Казахстану в результате эмиграции самой трудоспособной и созидательной части его населения.

Первым политическим актом властей Казахстана в отношении немцев стал закон об их реабилитации от 14 апреля 1993 года. В октябре того же года Кабинет Министров Казахстана утвердил «Комплексную программу этнического возрождения немцев, проживающих в Республике Казахстан», которая имела продолжение в виде принятого в апреле 1997 года правительственного постановления «О дополнительных мероприятиях по этническому возрождению немцев, проживающих в Республике Казахстан». Наконец, во время визита в Казахстан Гельмута Коля в мае 1997 года Нурсултан Назарбаев впервые официально призвал казахстанских немцев не покидать «свою родину– Казахстан», а строить вместе с другими народами этой страны лучшее будущее. С тех пор президент и другие высшие руководители постоянно отмечают вклад, внесенный немцами в развитие республики, и указывают на необходимость немецкого национального возрождения ради процветания всего населения Казахстана. Естественно, такие заявления были, как правило, приурочены к визитам германских официальных лиц.

Однако заявления заявлениями, но немцы продолжали уезжать – к концу девяностых годов их в Казахстане осталось немногим более трехсот тысяч. Гораздо большее влияние на положение дел оказало изменение германской репатриационной политики, вызванное серьезными проблемами адаптации переселенцев в Германии. Значительная часть репатриантов предпочитала селиться на новом месте компактными группами, вращаться в своем кругу и не хотела учить немецкий. Достаточно сильными у многих из них оказались пережитки советского менталитета, в итоге германские власти получили социальную группу, склонную к иждивенчеству и считающую, что германское государство им что-то должно. Естественно, такое поведение стало вызывать раздражение, а то и откровенную враждебность бундесбюргеров, которые и так-то были не очень склонны признавать зарубежных соплеменников за «настоящих немцев», считая их «русскими, приехавшими на дармовщинку».

В результате правила приема репатриантов в начале 2000-х годов были серьезно ужесточены: если раньше достаточно было доказать свое немецкое происхождение, то теперь потенциальные переселенцы обязаны не только сдать экзамен на знание немецкого, но еще и доказать свою «принадлежность к немецкой культуре». Это означает документальное подтверждение того, что в Казахстане потенциальный репатриант не скрывал своей национальности и в первом же полученном паспорте был записан немцем. Надо также доказать, что немецкий язык для претендента родной, что им он владеет с детства и что в семье унаследовал не только языковые знания, но и немецкую культуру и традиции.

Кроме того, ежегодная квота на прием репатриантов из бывшего СССР была снижена до ста пятидесяти тысяч человек. Впрочем, и в этих параметрах она не «выбиралась» – все-таки основная масса желающих уже перебралась на историческую родину. Тем не менее, потенциальных переселенцев, «сидящих на чемоданах», оставалось достаточно много, а потому германское правительство усилило пропаганду, направленную на то, чтобы немцы оставались на прежнем месте жительства, обещая взамен «Помощь для самопомощи»– так названа большая часть проектов поддержки немцев в Казахстане. Как отмечалось на состоявшемся в декабре этого года VIII Конгрессе немцев Казахстана в Астане, на 2008-й год на эти цели выделено 2 миллиона 800 тысяч евро. Впрочем, несмотря на настойчивые просьбы Ассоциации «Возрождения» не сокращать финансовую помощь из-за того, что число проживающих в Казахстане немцев сильно сократилось, германские власти определенно дают понять, что общине не следует надеяться на сохранение помощи в прежнем объеме.

Берлин призывает немцев Казахстана самим активнее заботиться о собственном будущем, и делает теперь ставку не столько на гуманитарные проекты, сколько на инициативу казахстанских немцев-предпринимателей, которые в последние годы успешно налаживают контакты с бывшими земляками-переселенцами, открывшими свое дело в Германии. Германия готова помочь им в профессиональной подготовке специалистов, улучшении квалификации, чтобы предприятия стали еще более конкурентоспособными не только на казахстанском, но и на германском рынке.

Выезд основной массы желающих в Германию, ужесточение германской политики, трудности адаптации на исторической родине, а также значительное улучшение экономической ситуации в самом Казахстане,– все это в совокупности привело к тому, что после 2003 года массовая репатриация казахстанских немцев прекратилась. В последние годы в Германию ежегодно уезжают по несколько тысяч человек. Так, в этом году на историческую родину из Казахстана прибыли всего 1100 немцев. Более того, происходят вещи, которые раньше можно было посчитать разве что за анекдот – с 2003 года около трех тысяч немцев, уехавших в свое время в Германию, вернулись в Казахстан и обратились к властям с просьбой о восстановлении казахстанского гражданства.

Не думаю, чтобы этому факту следовало придавать какое-либо эпохальное значение, хотя в казахстанских СМИ делалось именно это. Возвращение нескольких тысяч немцев, безусловно, вызвано трудностями адаптации, но, прежде всего, резким улучшением экономической конъюнктуры в Казахстане, демонстрирующим высокие темпы экономического роста и претендующим на роль некоего нового «азиатского дракона». Однако конъюнктура– вещь переменчивая и вряд ли возвращение нескольких тысяч превратится в значимую тенденцию. В то же время эмиграционные настроения среди казахстанских немцев хотя и заметно снизились, но все-таки остаются весьма заметными. По мнению лидера Ассоциации «Возрождение» Александра Дедерера, в Казахстане, в конечном итоге, по крайней мере, до истечения срока действия «Закона о поздних переселенцах» (2025 год), останется примерно сто пятьдесят тысяч немцев, которые все равно будут нуждаться в поддержке. В противном случае их ждет потеря связи со своей исторической родиной, ассимиляция, то есть окончательная утрата немецкого языка и культуры, а также маргинализация – исчезновение традиционных профессиональных навыков и высокой квалификации.