Суд защитил кремлевскую свободу слова

Г-н президент, позвольте два вопроса. Первый: попало ли вам в руки предыдущее письмо? Вы ж были на диком Западе; за эти дни газету у вас из ящика могли стащить. А то письмо было не для среднего ума, а для такого, как у вас — юридического. Там были цитаты из новых казахских законов, которые сделали тамошнего президента (и все его имущество, и всю его родню) неприкосновенным и в этой, и в будущей жизни.

Второй (не удивляйтесь): благодарны ли вы Грызлову хоть за что-нибудь? Формально он вас якобы выдвигал в президенты (вместе с Мироновым и кем-то еще). Но: а) был ли он искренен или скрипя зубами подчинился Путину? и б) этот неслышимый миру скрип зубовный, эти видимые миру желваки — не потому ли, что ему самому хотелося?

А я Грызлову благодарен. И скоро вы поймете, за что и почему.

…Началось все с безобразной сцены у вас в Кремле. Дело было после взрывов в метро. Пользуясь моим отсутствием, Грызлов поливал меня и “МК” идеологической уголовной грязью. Справедливости ради надо сказать, что атаку начал председатель Совета Федерации Миронов. Он сказал:

“Террористы пытались показать, что никто не защищен, и они пытались внести элемент дестабилизации в нашей стране. Это у них не вышло и не выйдет… Некоторые средства массовой информации стали фактически играть на руку террористам, пытаясь убедить граждан нашей страны в неэффективности существующих возможностей и пытаясь показать, что государство не в состоянии противостоять…”

Это очень важная государственная и политическая мысль. Смысл ее такой: когда после взрывов смертельно испуганные (а тем более раненые) граждане выбегали из метро, они верили в эффективность возможностей и в то, что государство в состоянии противостоять. А наутро прочитали вредные газеты и утратили веру.

Миронов, как видите, мазнул черным дегтем прессу, но никого не назвал. А ведь среди журналистов есть хорошие, согласны? Ваш пул, например, и пул Путина — это десятки отличных; не стали бы вы приглашать к себе негодяев и брать их с собой в дальние края.

Грызлов горячо подхватил тему и сказал: “Хочу привести пример, который вызывает недоумение. Это факт публикации в газете “Ведомости”, название — “Месть за Кавказ”, факт статьи Александра Минкина в “Московском комсомольце” и заявление Доку Умарова. Если мы проанализируем эти три источника, то увидим, что фактически они варились в одном соку. У меня вызывает вполне обоснованное подозрение, что эти публикации и действия террористов связаны между собой”.

Представляете? Это он говорил вам в присутствии толпы журналистов, это фиксировали диктофоны и телекамеры. И все восприняли эти слова, как тяжелое (уголовное) обвинение в пособничестве террористам.

Как юрист вы понимаете: тот, кто не назван, в суд подать не может. Поэтому в суд подали только “Ведомости” и я.

Предстояло доказать:

1) что говорил именно Грызлов и именно эти слова; 2) что эти порочащие высказывания были распространены; 3) что это не частное мнение, а утверждения.

Первое и второе удалось без особого труда. Мы представили суду аудио- и видеозаписи, сделанные у вас в Кремле 2 апреля, и судья своими ушами услышал эти слова и своими глазами увидел, кто их говорит. Факт распространения доказать было и того проще.

А вот третье — не вышло. И как ни странно, в этом есть моя вина. Грызлов вам всё это говорил на воздух, а мне пришлось его слова писать на бумаге (и в газету, и в суд).

Устная речь не содержит знаков препинания. Человек говорит, говорит (иногда очень долго и очень путано), и если стенограмму не выправить, то иногда может возникнуть впечатление, что говорил полный идиот, хотя на самом деле говорил, может быть, очень умный человек, но не оратор. А Грызлов сказал вполне осмысленно и логично, но представьте, что эти десять строк не содержали бы ни точек, ни тире, ни запятых… Вот я и расставил знаки препинания. И попался.

В суде адвокатша Грызлова брала фразы по одной и доказывала, что они невинны.

Она сказала: “Выражение ответчика (т.е. Грызлова), приведенное в исковом заявлении: “Факт публикации… факт статьи… и заявление Доку Умарова…” — не содержит никаких утверждений, порочащих репутацию истца” (т.е. меня).

Потом она говорит: “Суждение ответчика (т.е. Грызлова) “если мы проанализируем эти три источника, то увидим, что фактически они варились в одном соку” не содержит утверждений, являющихся порочащими, а свидетельствует о проведенном личном анализе указанных источников”.

А дальше говорит: “Мнение “у меня вызывает вполне обоснованное подозрение, что эти публикации и действия террористов связаны между собой” является предположением (поскольку использовано слово “подозрение”), а Минкина это порочить вообще не может, потому что он здесь даже не упомянут.

И ведь правда. Я расставил точки, и вышло, что последняя фраза меня вообще не касается.

Пытались мы добиться, что означают слова “вполне обоснованное подозрение”? Если подозрение еще можно считать пустой фантазией, то вполне обоснованное — значит, доказанное; или хотя бы имеются какие-то проверяемые факты. Адвокатша замучилась уклоняться от наших домогательств; и до того наконец устала, что сказала: “Все мы, вся страна и в том числе ответчик (т.е. Грызлов) в тот день были связаны одной бедой и, значит, варились в одном соку”. Вот что, оказывается, имел в виду Грызлов. Но не смог отчетливо сформулировать.

Если его адвокатша сказала правду, то, конечно, лишь в высоком идейном смысле. Ибо в грубой реальности ответчик в тот день, как всегда, варился в лимузине с кондиционером и охраной, а истец варился в метро.

И вот наконец судебное решение. Оно ужасно длинное, поэтому выпишу для вас только самое интересное, а полностью, если захотите, сможете найти на сайте “МК”.

Именем Российской Федерации
20 мая 2010 года районный суд

УСТАНОВИЛ:

Минкин А.В. полагает, что Грызлов Б.В. обвинил его в том, что он является преступником, действует совместно с террористами, связан с ними, имеет с террористами общие планы, идеи, помогает им. Считает, что высказывания Грызлова Б.В. не соответствуют действительности, а так же порочат честь, достоинство и деловую репутацию истца, поскольку фактически обвиняют его, Минкина А.В., в совершении уголовно наказуемого деяния.

В судебное заседание ответчик Грызлов Б.В. не явился, доверил представлять свои интересы адвокату З.

Адвокат З. считает, что выражения ответчика, приведенные в исковом заявлении, не содержат никаких утверждений, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию истца, а лишь констатируют факт публикации в газете “Ведомости” статьи “Месть за Кавказ”, в “Московском комсомольце” статьи Александра Минкина, а в сети Интернет — заявления Доку Умарова.

Также факт утверждения, по мнению представителя ответчика, отсутствует и в следующем отрывке высказывания ответчика: “У меня вызывает вполне обоснованное подозрение, что эти публикации и действия террористов связаны между собой”, поскольку в данном случае ответчиком было высказано свое личное мнение о наличии некой взаимосвязи по лицам, теме или периоду.

При вынесении решения суд учитывает, что Грызлов Б.В. произнес данную фразу в ходе рабочей встречи с Президентом Российской Федерации, давая свою точку зрения относительно ситуации, имевшей большой общественный резонанс. Интервью СМИ по данному вопросу ответчик не давал, автором газетных публикаций либо передач, транслировавших данную фразу, не являлся. Данная фраза при ее произнесении не была направлена на ее распространение (неужели?) в средствах массовой информации и ее донесение до широкого круга лиц, адресована конкретному должностному лицу, уполномоченному в соответствии с Конституцией Российской Федерации принимать решения в области государственной безопасности и политики регулирования различных сфер общественной жизни. Действий, направленных на цитирование данной фразы в СМИ, ответчик не предпринимал.

По мнению суда, указанная фраза высказана в форме оценочного суждения, которое не может быть предметом судебной оценки на предмет соответствия ее действительности.
Фраза “Если мы проанализируем эти три источника, то увидим, что фактически они варились в одном соку” свидетельствует об анализе ее автора данных источников и его личном мнении об их взаимосвязи. При этом вывод о связи источников является вероятностным, основанным на домыслах и умозаключениях, то есть не подлежащим ни доказыванию, ни опровержению”.

Это, г-н президент, одно из лучших мест решения. Оказывается, вы там в Кремле из уст председателя Думы слышали домыслы.

Взятки гладки. Если кто-нибудь на ваших глазах начинает, предположим, ловить шмыгающих чертей, это же не значит, что черти (обычно зелененькие) действительно шмыгают по его телу и в остальном помещении. При этом он-то их действительно видит и хочет, чтобы все увидели и осознали опасность. Но постепенно удается как-то успокоить, время лечит.

“Анализ данной фразы показывает, что ответчик высказывает свое личное мнение по данному вопросу, о чем свидетельствуют слова “У меня…”, то есть предположение о возможности чего-нибудь, предположение, основанное на сомнении в правильности.

Мнение, к которому пришел автор (т.е. Грызлов), может быть предметом распространения в форме мнения, но не в форме утверждения, так как это необходимое условие реализации права на свободу мысли и слова”.

Г-н президент, как юрист вы оцените безумную и безупречную красоту последней фразы. Тем более что она в некотором смысле повторяет ваш лозунг “Свобода лучше, чем несвобода”.

А дальше — внимание! важнейшее место! Суд (не называя меня по имени) делает мне единственный, но строгий упрек: своим иском я, оказывается, сделал попытку остановить государственную деятельность в РФ.

“Кроме того, это (свобода мысли) является гарантией реализации должностным лицом возложенных на него должностных обязанностей, реализации политического курса государства. Воспрепятствование (видимо, мое) должностным лицам государства выражать свое мнение и умозаключения о событиях, имевших место в обществе и государстве в ходе рабочих встреч, целью которых является выработка общих подходов регулирования общественных отношений, согласование мер реагирования и т.п., противоречило бы самому смыслу политической и властной деятельности, сущность которой заключается в принятии коллегиальных решений, обсуждении точек зрения, выводов, мнений, суждений, принципов и понятий, с целью их унифицированного применения”.

Вот так районный судья невзначай сформулировал “самый смысл политической и властной деятельности”. А философы веками мучились, но не догадались.

“Анализируя содержание спорных фраз, исходя из стиля изложения, суд считает, что указанные в них сведения являются ничем иным, как субъективным мнением их автора… Кроме того, суд принимает во внимание, что в своем выступлении ответчик не называет конкретную статью А.Минкина — истца по настоящему делу, не приводит он и конкретных сведений из этой статьи, не указывает также и на обстоятельства, свидетельствующие о какой-либо негативной, порицаемой обществом связи истца с террористами.

В частности, в высказываниях Б.Грызлова не упоминались о том, что последний располагает какими-либо доказательствами, свидетельствующими о связи истца с действиями террористов. В совершении какого-либо противоправного поступка, тем более в совершении тяжкого уголовно наказуемого деяния, ответчик истца не обвинял. Не давал оценку ответчик и профессиональной деятельности истца как журналиста, характеристику его деловых качеств также не давал. Приведенные в рамках деловой встречи ответчика с Президентом России высказывания не являются свидетельством противоправного поведения истица, глаголы, выражающие действия, не являются свидетельством аморального или осуждаемого поведения истца. Все слова, которые тем или иным образом могут характеризовать происходившие события, являются литературными (мата не было, правда).

РЕШИЛ:

В удовлетворении исковых требований Минкина к Грызлову о защите чести, достоинства и деловой репутации — отказать”.

Не было бы счастья, да несчастье помогло. У бравого солдата Швейка была справка, что он “официальный идиот”, и это его частенько выручало. А мне теперь выдано судебное решение, где написано, что один из самых информированных людей России, бывший шеф МВД (т.е. Грызлов), не имеет никаких доказательств, “свидетельствующих о какой-либо негативной, порицаемой обществом связи истца (т.е. меня) с террористами”. От себя добавлю, что не представляю себе какой-либо одобряемой обществом связи с террористами.

Оказывается, говоря вам обо мне, Грызлов использовал только литературные слова, а его глаголы не свидетельствовали о моем аморальном, либо осуждаемом поведении.

Много ли таких безупречных? Сверлю дырочку на лацкане пиджака. Но, увы, завистники не дремлют. Не успел суд меня оправдать, как на сайте “Газета.ru” появилась моя физиономия, чрезвычайно угрюмая, с тяжелым взглядом (типа: разыскивается преступник). Над физиономией крупно: “МОСКОВСКИЙ КОМСОМОЛЕЦ” ПОМОГАЕТ ТЕРРОРИСТАМ” (что, безусловно, является домыслом). А под фотокарточкой текст: “Суд фактически признал газету “Московский комсомолец” пособником террористов”. Такое утверждение, безусловно, является грубой и бессмысленной клеветой. По глупости они это написали или из подлости, или из смеси этих качеств, или чертей гоняют — неизвестно. Неделю звонил главному редактору “Газеты.ru”, чтобы сказать: братцы, у вас ошибка, уберите её. Но главред от разговора уклонился. Так и висит полтора месяца “пособник террористов”. Раз не убирают, значит, это кому-нибудь нужно. Будь это рекламный щит — было бы понятно: взяли деньги — должно висеть. А на сайте зачем?

…Один вопрос, г-н президент, не дает покоя. Что было бы, если такое “вполне обоснованное подозрение” высказал Путин? Вряд ли суд решил бы, что это домыслы.