От «кавальере» к «профессоре»

Фото EPA

Как-то по пути из Лиона в Милан я остановился на первой после пограничного туннеля итальянской дорожной станции. К своему удивлению, увидел вместо привычного ларька сувениров нечто вроде выставки на тему «все о Муссолини»: статуэтки, бюсты, барельефы, медали и сувенирные мелочи с ликом дуче. Хозяин торговой точки сказал, что товар пользуется успехом. Мол, покойный дуче по-прежнему популярен в Италии, как, впрочем, и нынешний премьер, которого с ним многое роднит: независим, крут, за словом в карман не лезет, говорит просто, по-мужски… Настоящий итальянец. «Кавальере» (рыцарь). Узнав, что я русский, продавец поднял сжатый кулак и произнес: «Муссолини, Берлускони, Путин».

Этот эпизод я вспомнил в прошлую субботу, когда Рим провожал 75-летнего «кавальере» с поста председателя правительства. Уходил он неохотно. Для значительной части итальянского народа он был кумиром. Электорат любит простые речи, простые решения и сильную руку. До поры до времени.

После того как парламент согласился с мерами бюджетной экономии, которые требовал Брюссель, Берлускони должен был уйти. Такова договоренность с президентом, соратниками, союзниками. Он согласился только тогда, когда свои же заставили.

Слухи о неминуемой отставке Берлускони появились в начале прошлой недели. Как раз в то время, случайно или нет, «кавальере» был не в Риме, а в Аркоре под Миланом, где обедал со своими детьми: Мариной, президентом семейного холдинга «Фининвест», и Пьерсильвио, вице-президентом компании «Медиасет». Был за столом и давний друг семьи Фиделе Конфалоньери, президент компании «Медиасет». Левая газета «Репубблика» назвала тот обед «военным советом» перед отступлением. На повестке дня — судьба династии, третьего по величине состояния Италии. По мнению многих, в успехе Берлускони-бизнесмена большую роль сыграло положение Берлускони-премьера. Отставка может стать серьезным ударом по благополучию семьи.

Итальянская пресса вспоминает некоторые решения правительства, которые были явно в пользу принадлежащей Берлускони компании «Медиасет». В том памятном списке — бюджетное пособие на покупку декодеров, повышение НДС и ограничение рекламы на платных телеканалах, бесплатное распределение TNT-частот вместо проведения тендеров… Над бизнес-империей сгустились тучи, учитывая многочисленные судебные иски и бесконечные судебные процессы, в том числе по статьям о коррупции, которые тормозила лишь высокая должность ответчика. Иммунитет закончился. Но о вероятности посадки говорить пока рано. Демократия не судит за ошибочные политические решения. Она может судить за коррупцию и злоупотребление властью в корыстных целях.

Новый премьер Марио Монти тоже из лагеря правых, как и его предшественник, хотя в последнее время был в стороне от политики. Берлускони не имел возможности выбирать преемника, но одобрил предложенную кандидатуру. Эти двое не похожи друг на друга. За Берлускони папарацци охотились у подъездов судов, где балансирующий на грани закона бизнесмен-политик отбивался от исков, и у заборов вилл класса люкс, где «кабальере», настоящий мужчина и образцовый итальянец, развлекался в кругу друзей и подруг. Первая атака прессы на нового премьера состоялась… у церкви, когда Монти выходил с воскресной службы. 68-летний профессор и пожизненный сенатор — само воплощение размеренности, взвешенности и даже аскетизма.

Он учился в известном миланском университете Боккони, затем в Йельском университете у лауреата Нобелевской премии Джеймса Тобина. Потом преподавал сам, пока в 1994 году премьер Берлускони не делегировал его в Брюссель комиссаром ЕС. Монти — правый либерал. Он так же, как и Берлускони, не любит левых. В Брюсселе снискал славу жесткого и неподкупного блюстителя европейских правил свободной конкуренции, убежденного сторонника Евросоюза и единой валюты евро. Десять лет в исполнительной коллегии ЕС (1994—2004) истребили в нем остатки национализма и убедили его в том, что вызову глобализации нужен наднациональный ответ.

Италия перешла из эпохи «кавальере» в эпоху «профессоре».

Новому премьеру предстоит проявить чудеса политической эквилибристики, чтобы спасти Италию, сохранить ее внутри столь дорогого ему европейского проекта. С одной стороны, жесткими мерами экономии успокоить финансовые рынки, с другой — убедить итальянцев еще больше затянуть пояса, не доводя их до социального взрыва. Его задача — поднять структурно слабую экономику, оживить реформы, обещанные предшественником Брюсселю, но оставшиеся на словах, решительно взяться за сокращение астрономического государственного долга  1,9 триллиона евро (120 процентов ВВП страны).

Монти еще до назначения премьером высказался за непопулярные реформы ради будущего Италии как одной из системообразующих стран ЕС. За слова придется отвечать. Проводить реформу пенсионной системы, повышая пенсионный возраст до 67 лет, реформу рынка труда, которая снизила бы стоимость рабочей силы.

Италия — это не маленькая Греция, а третья экономика ЕС. Неудача правительства Монти была бы смертельным ударом по единой валюте и по проекту европейской интеграции. Но если не считать государственного долга, то положение в итальянской экономике не хуже, чем у более благополучных соседей. Дефицит госбюджета — 3,9 процента, граждане задолжали не много, а экономика диверсифицирована. Итальянцы работают и платят налоги. Долги делало правительство, неумеренно тратя деньги на содержание государственного аппарата и дорогостоящие государственные проекты.

Вспомнилась десятилетней давности дискуссия в Европарламенте об уравнивании зарплат депутатам от разных стран. Оказалось, что итальянские парламентарии получали жалованье в разы больше, чем их скандинавские коллеги. Теперь в первую очередь придется отказываться от государственных «излишеств».