Мои библиотеки. Исповедь старого книголюба

Мой друг, Георгий Киреев, своей статьей о детских игрушках разбередил мне душу и я рискнул поделиться своими размышлениями о том, чего и в детстве и во все последующие годы было в изобилии. В отличие от игрушек, одежды и многого другого.

В детстве я мечтал стать пожарным. До сих пор не могу понять почему. По счастью, эта мечта как-то незаметно рассосалась и заступила место другой - стать клоуном. Должен сказать, что в известной степени она осуществилась, хотя моей заслуги в том нет. Ведь клоун - это не профессия, а состояние души. Ты постоянно высмеиваешь себя и всегда должен быть готов к тому, что над тобой смеются другие. Фактически это твой защитный панцирь и масхалат одновременно. На мой взгляд - неплохой способ остаться самим собой и противостоять давлению среды.

Но вот кем я действительно мечтал стать всю свою жизнь, так это библиотекарем. И началось это почти в тот же самый день, как я научился читать, а произошло это в пятилетнем возрасте, и познакомился с первой в моей жизни библиотекой - маминой книжной этажеркой. Это одно из самых прочных воспоминаний моей жизни - этажерка в 4 полочки и десятков 5-6 книг. Очень толстых и увесистых книг.

Уже упомянутая, мамина, состояла в большинстве своем из толстенных однотомных собраний сочинений большого формата. Книги эти начали выпускаться сразу по окончанию войны и должны были утолить возникший книжный голод, обострившийся в военное время - не до чтения было, да и тысячи библиотек были сожжены, разграблены, погибли под завалами. Стоили они недорого, хотя это весьма относительно, при зарплате в 40-50 руб. цена книги в 1,5 рубля все же была достаточно высока. А жила наша семья очень бедно. Папа учитель, мама медсестра. Но на книгах все же не экономили. Там был полный набор русских классиков - Толстой, Гончаров, Горький, Короленко, Салтыков-Щедрин, Пушкин. Были и классики зарубежные. Я начал с них - с Бальзака, Стендаля, Проспера Мериме. Но первой большой прочтенной мною книгой был "Спартак" Рафаэлло Джованьоли, эту книгу я прочел, когда мне было чуть больше 6 лет, и неоднократно перечитывал ее и в школьные годы. Лет в 7 я прочел "Шагреневую кожу", "Отца Горио" и после этого Бальзак на всю мою жизнь остался одним из любимейших писателей. Можно сказать, что я прочел все, что переведено на русский и все, что попалось о жизни и творчестве этого титана. Не миновал меня и Стефан Цвейг, хотя мама одно время пыталась его скрыть и упрятать подальше. Лет в 8-9 я прочел "Красное и черное" Стендаля и был по-настоящему потрясен. Я еще ничего не понимал в литературе, но разницу между любимым мною Бальзаком и Стендалем все же почувствовал. Уже позже я понял, что я столкнулся с двумя совершенно разными способами писать, постигать мир и жить. О жизни этого непонятого современниками гения я тоже прочел все, что попалось мне в руки.

Говоря о своем увлечении классикой, что все же противоестественно для столь нежного возраста, я несколько кривлю душой.
Главным моим чтением долгие годы были все же сказки. На мое счастье в школьной библиотеке школы, директором которой был мой папа, оказалась просто фантастическая подборока сказок чуть ли не всех стран мира. Одно перечисление этих книг заняло бы наверное полстраницы. Любимыми навсегда остались английские, японские, грузинские, молдавские, индонезийские, итальянские, китайские, французские, индийские, корейские сказки. Тут были и авторские сказки - Гауф, Музеус, братья Гримм, Гофман, Шарль Перро, Андерсен, Аксаков, Бажов и многие другие. Некоторые из этих старых потрепанных книжек мне даже удалось сохранить и впоследсвии отсканировать и выложить в сеть. Я уж не говорю о Буратино, Трех толстяках, о Докторе Айболите, о всех детских стихах и сказках Чуковского, Маршака, о книгах Гайдара, Агнии Барто, Чарушина. Перечислить все просто невозможно.

В 7 лет я переехал из деревни в город, чтобы учиться в городской школе. Жил я то с тетей, то с бабушкой, которые меня любили, но практически не воспитывали. Они только заботились обо мне - одет, накормлен, в воскресенье рубль в зубы на кино и мороженое. Вот и весь набор воспитательных приемов. Все остальное взяли на себя книги и моя любвеобильная и любознательная натура.

Почти немедленно после поступления в 1-й класс я отправился в ближайшую районную детскую бибиотеку и записался в нее. Естественно, женщина-библиотекарь предложила мне для чтения какой-то малышовый набор книжек, из которого меня не заинтересовала ни одна и я попросил пустить меня к полкам. После довольно длинного разговора о том, что "не положено" и о том, а что я ищу и что я уже читал, я получил возможность выбирать книги без посредников. Единственная помощь библиотекаря состояла в том, что она по моей просьбе передвигала в нужное место стремянку, чтобы я мог заглянуть и на верхние полки. Из библиотеки я вышел с 5-6 книжками. Кое-что я прочел по дороге домой, подолгу останавливаясь и зачитываясь. Каково же было удивление библиотекарши, когда на следующий день я пришел сдавать взятые книжки и получать новые. Короче, после 2-3 походов в библиотеку все ограничения на выбор и количество отпускаемых книг были сняты и стал таскать книги пачками, порою до 20 книжек за раз, что позволяло мне посещать библиотеку пореже. Эти походы в б-ку связаны для меня еще с одним событием личного плана.

Недалеко от библиотеки жила моя одноклассница, Танечка, очень красивая и воспитанная девочка. Однажды она встретила меня с пачкой книжек, было это уже в 3-м классе, и пригласила зайти в гости. Так мы подружились. Именно подружились, т.к. разговаривали в основном о книжках, делились впечатлениями, кое-что читали и нам было вместе хорошо и интересно. Мы даже в классе сели за одну парту. Но вскоре случилось нечто, что разрушило нашу дружбу. Во время урока моя подруга Танечка вдруг наклонилась ко мне и поцеловала в щеку. Класс среагировал на это хохотом и кое-какими репликами, я же покраснел и совершенно растерялся. Ситуацию исправила наша учительница, она заставила класс замолчать и сказала, что ничего зазорного в происшедшем не видит, и что это естественное проявление любви, и что над этим нельзя смеяться. Класс это успокоило, меня же нет. Я счел это предательством нашей дружбы, т.к. совершенно не был влюблен в эту самую Танечку и искренне полагал, что и она чувствует примерно то же самое. После уроков я сказал ей это и для убедительности дернул ее пару раз за косички. А на следующий день пересел на другую парту. И перестал заходить к ней в гости по дороге в библиотеку. Но самым удивительным был финал этой любви-дружбы. Как-то через много лет я встретил Таню в городе и спросил ее, помнит ли она этот эпизод. И был просто потрясен тем, что она категорически отрицала происшедшее и сказала, что я все выдумал, на чем мы и расстались.

Но вернемся к книгам. По-моему, уже в 3-м или начале 4-го класса я обнаружил, что в детской библиотеке почти не осталось книг, которые хотел бы прочитать. И я отправился в республиканскую библиотеку имени Крупской (ныне Национальная б-ка республики Молдова, которой ныне руководит мой хороший товарищ и заядлый книголюб). Здесь повторилась примерно та же история с допуском к книжным фондам, которая также благополучно была разрешена и я вновь стал пачками таскать книги.

А здесь было что почитать. До сих пор перед глазами встают набитые сокровищами книжные стеллажи и вспоминается трепет, с которым я начинал рыться в этих залежях. Но продолжалось это пиршество недолго, с год. Затем был принят какой-то циркуляр, который ограничивал возраст читателей не то 12, не то 14 годами и я был выписан из библиотеки. А вскоре был отменен и порядок выдачи книг на руки и читать можно было только в читальном зале. Это одно из самых трагичечских событий моей книжной биографии. И этот случай стал причиной того, что я решил собирать собственную библиотеку. Публичными (за исключением институтской, где брались учебники и монографии) я больше никогда не пользовался. К 14-15 годам у меня уже была библиотека примерно в 400-500 книг. Моя первая библиотека. К сожалению она не сохранилась, т.к. мои родители решили забрать меня обратно в деревню после окончания 5-го класса. Связано это было со множеством запутанных внутрисемейных причин. Мне пришлось частью продать, частью раздарить почти все мои книжки, кроме нескольких самых любимых. В селе не было средней русской школы, а только начальная, поэтому я поступил в школу в поселке в 8 км от нашей станции и первый год ходил пешком каждый день в школу и обратно, т.к. 10 коп. на попутку почти никогда не находилось или я их экономил на свои мальчишеские нужды. Но эту дорогу через холмы, небольшой лесок, мимо красивого озера я запомнил на всю жизнь. К сожалению школа оказалась весьма посредственной, учителя тоже, кроме разве учительницы химии, благодаря которой я навсегда полюбил химию. Зато совершенно разучил английский, запустил математику, физику. И из круглого отличника и старосты класса, которым я был в своей первой школе, вскоре превратился в обыкновенного троечника. Следующие 2 года я уже жил в интернате при школе, где многому научился, а именно: курить, сквернословить и кое-что еще. По счастью я подружился с сыном моего учителя черчения и был допущен к его довольно приличной библиотеке, другой библиотеки, удовлетворяющей моим запросам, поблизости не было. По окончании 8-го класса я вновь вернулся в столицу и продолжил учится в той же школе, правда уже в параллельном классе. И начал собирать свою вторую библиотеку.

Процесс это растянулся на долгие годы и практически завершился к середине 90-х годов, когда моя страна стала независимым государством. Книг эта независимость коснулась едва ли не в первую очередь. Молдавия всегда была книжной республикой, выпускала сама огромное количество популярной и классической литературы, многие книжные серии становились всесоюзным эквивалентом книгообмена, и, конечно, она получала книги из центра, всех центральных издательств. Это же касалось и журналов, которые я в перестроечные годы получал около 60 наименований по подписке. И еще собрания сочинений. До сих пор на моих полках сиротливо стоят по 1-2-3 томика из не поступивших в республику оставшихся томов многотомных изданий (Гофман, Лагерлеф, Л. Андреев и др.). Распался клуб книголюбов, которым я руководил около 20 лет, распалось городское об-во книголюбов, которое я возглавлял в 1991-94 годах, но самое печальное, что практически полностью повывелись книголюбы. Из республики уехали люди интеллигентных профессий, а оставшимся стало не до книг. Смыслом жизни стало - выжить и приспособиться к новым условиям. Какие уж тут книги. За последние годы я не встретил ни одного старого книголюба (а я их знал всех и многому у них научился) и не могу назвать ни одной сохранившейся приличной библиотеки. Да и в публичных произошли большие перемены. В запале обретения национального самосознания были практически уничтожены ценнейшие книжные фонды. И я помню, как книги, списанные из библиотек, вывозились грузовиками на пункты приема макулатуры. Хотя кое-какие библиотеки все же в основном сумели сохранить свои фонды и не списали книги, не соответствующие чуждым  идеологическим, политическим или языковым критериям. Честь им и хвала за это.

На мой взгляд библиотека - это кладовая, куда можно только вносить и откуда не нужно ничего выбрасывать. Как и из музея. Это овеществленная память человечества, хранящая как его великие свершения, так и его ошибки и даже преступления. И никакие ветры перемен, никакие конъюнктурные и прочие влияния не должны мешать библиотекам хранить, а библиотекарям помогать своим читателям делать свой выбор и находить свой путь в безбрежном океане человеческой культуры.

Но вернемся к моей библиотеке. То, что она перестала пополняться не так уж и плохо, учитывая, что к этому времени она содержала около 8 тыс. книг и толстенных журнальных подшивок. Для 2-комнатной квартиры, где еще нужно жить, двигаться, дышать, это почти предел. Эта библиотека, помимо основного своего влияния на мою жизнь, т.е. чтение книг и усвоение посредством этого неких принципов и знаний, повлияла и в ином плане на мою судьбу. Так мне никогда и в голову не приходило сменить место проживания, т.е. уехать в другую страну, хотя такие возможности предоставлялись не раз. Стоило мне представить, что я должен расстаться с книгами, как вопрос был решен. Лишить меня книг значило лишить меня смысла жить дальше. С годами, правда, мое отношение к книгам претерпело значительные изменения. Я стал задумываться о судьбе своих книг после меня и это привело меня к трем выводам. Во-первых, мне некому их передать из близких. Во-вторых, раз это так, то нужно постараться как можно больше книг сделать всеобщим достоянием и этим спасти от забвения. И я стал сканить и выкладывать в сеть. И в-третьих, я  стал расставаться с книгами, даря их направо и налево, но только тем, кому они действительно могли бы пригодится. В первую очередь это коснулось детско-юношеских книг. Свою фонотеку я тоже подарил знакомой учительнице музыки, вместе со всей аппаратурой.

И заканчивая эти довольно сумбурные "размышлизмы" о книгах в моей жизни, я поневоле задумываюсь о том, а что бы было, если бы не они - мои книги и библиотеки. И отчетливо понимаю, что без них просто не было бы меня. То есть не было бы того человека, которого я называю собой. И еще. У меня не было никогда настоящих воспитателей. Кроме книг. Встречались, хоть и нечасто, очень хорошие люди, у которых я многому научился, на которых хотел бы походить, но их влияние на меня было кратковременным и опосредованным. Они почти не принимали активного участия в моей судьбе. И все они очень рано ушли из жизни. Так уж случилось. И в самые тяжелые и поворотные моменты моей жизни именно книги (и еще любовь к женщинам и любовь женщин, которых я встречал всю свою жизнь) только и являлись мне опорой и ориентиром. Книги заложили во мне фундамент, на котором выстроилось все остальное. Может постройка оказалась и кривоватой, но достаточно прочной.

Я почти не называю любимых книг и авторов, кроме тех, что прочел в детстве, т.к. пишу не о своих литературных пристрастиях и еще потому, что их очень много. Я просто пытаюсь отдать долги своим самым верным друзьям, которые никогда меня не предавали и всегда приходили на помощь.