Записка Николая II с псевдонимами большевистских главарей

На модерации Отложенный

Николая Александровича Вел. Кн. Ксении Александровне.
Надпись на конверте: Заказное. Великой Княгине Ксении Александровне. Ай-Тодор. Таврич. Губ. Этикетка заказн. письма: 3. № 990. Тобольск. Почтовая печать: Тобольск, 9. 11. 17.
Тобольск. 5-го ноября, 1917 г.

Милая дорогая моя Ксения,

От всей души благодарю Тебя за доброе письмо от 15-го окт. доставившее мне огромную радость.

Все, что ты пишешь о здоровье Мама, теперь успокоило меня. Дай Бог, чтобы силы Ее вполне восстановились и чтобы Она берегла здоровье свое.

Мы только что вернулись от обедни, кот. для нас начинается в 8 час. при полной темноте.

Для того, чтобы попасть в нашу церковь, нам нужно пройти городской сад и пересечь улицу - всего шагов 500 от дома. Стрелки стоят редкою цепью справа и слева и когда мы возвращаемся домой они постепенно сходят с мест и идут сзади, а другие вдали сбоку, и все это напоминает нам конец загона, так что мы каждый раз со смехом входим в нашу калитку.

Я очень рад, что у вас сократили охрану - "дюже надоело" и вам и им понятно.

Бедные сбитые с толку люди. Постараюсь написать Мише (Вел. Кн. Михаил Александрович), никаких известий о нем не имел кроме как от Тебя.

Зима никак не может наступить настоящая; два дня идет снег при небольшом морозе, потом все тает и снова то же повторяется. Но воздух отличный чистый, дышится очень хорошо.

Тут мы живем как в море на корабле и дни похожи один на другой, поэтому я тебе опишу нашу жизнь в Ц. Селе.

Когда я приехал из Могилева, то как Ты знаешь, застал всех детей очень больными, в особенности Марию и Анастасию.

Проводил разумеется весь день с ними, одетый в белый халат. Доктора приходили к ним утром и вечером, первое время, в сопровождении караульного офицера. Некоторые из них входили в спальню и присутствовали при осмотре докторами. Потом это сопровождение врачей офицерами было прекращено.

Я выходил на прогулку с Валей Д(олгоруковым) и с одним из офицеров или самим караульным начальником. Так как парк перестали чистить с конца февраля, гулять было негде из-за массы снега - для меня явилась прекрасная работа - очищать дороги.

Цепь часовых стояла - одна вокруг дома, а другая вокруг пруда и решетки маленького сада против окон комнат Мама.

Гулять можно было только внутри и вдоль второй цепи.

Когда стал лед и сделалось тепло, бывший комендант полк. Коровиченко объявил, что он отодвинет цепь подальше.

Прошло три недели и никакой перемены. В один прекрасный день со мною последовали четыре стрелка с винтовками; этим я воспользовался и, ничего не говоря, пошел дальше в парк. С тех пор начались ежедневные большие прогулки в парк, а днем рубка и распилка сухих деревьев. Выходили мы все из дверей круглой залы, ключ от нее хранился у кар.

нач. (полк. Кобылинский).

Балконом ни разу не пользовались, так как дверь к нему была заперта.

Выход наш в сад вместе со всеми нашими людьми, для работы или на огороде или в лесу, должно напоминал оставление зверями Ноева Ковчега, потому что около будки часового у схода с круглого балкона собиралась толпа стрелков, насмешливо наблюдавшая за этим шествием. Возвращение домой тоже происходило совместное, т. к. дверь сейчас же запиралась. Сначала я здоровался по привычке, но затем перестал, п. ч. они плохо и вовсе не отвечали.

Летом было разрешено оставаться на воздухе до 8 час. вечера; я катался с дочерьми на велосипеде и поливал огород, т. к. было очень сухо. По вечерам мы сидели у окон и смотрели как стрелки возлежали на лужайке, курили, читали, возились и попевали.

Стрелки, приехавшие с нами сюда, совсем другое - это почти все побывавшие на фронте, очень многие ранены и с Георг. Кр. и мед. - большею частью настоящие солдаты. Мы со многими перезнакомились.

Забыл упомянуть, что в марте и апреле по праздникам на улицах проходили процессии (демонстрации) с музыкой, игравшею Марсельезу и всегда один и тот же Похоронный Марш Шопена.

Шествия эти неизменно кончались в нашем парке у могилы "Жертв Революции", кот. вырыли на аллее против круглого балкона. Из-за этих церемоний нас выпускали гулять позже обыкновенного, пока они не покидали парк.

Этот несносный Похор. Марш преследовал нас потом долго и невольно все мы посвистывали и попевали его до полного одурения.

Солдаты говорили нам, что и им надоели сильно эти демонстрации, кончавшиеся обыкновенно скверной погодой и снегом.

Разумеется за этот долгий срок с нами было множество мелких забавных и иногда неприятных происшествий, но всего не описать, а когда-нибудь, даст Бог, расскажем Вам на словах.

Боюсь, что надоел Тебе, милая Ксения, чересчур долгим письмом, да и рука у меня затекла.

Постоянно мысли мои с Тобой, дорогою Мама и твоею семьей. Крепко обнимаю тебя и их всех, как люблю.

Бепуатоны Тебя нежно целуют.

Да хранит и благословит всех вас Господь. Как хотелось бы быть вместе.

Прощай моя дорогая.

Всею душою Твой старый Ники.

<hr/>

К письму приложена записка Государя Императора, расшифровывающая псевдонимы большевистских главарей:

Ленин - Ульянов (Цедерблюм)
Стеклов - Нахамкес
Зиновьев - Апфельбаум
Троцкий - Бронштейн
Каменев - Розенфельд
Горев - Гольдман
Меховский - Гольденберг
Мартов - Цедербаум
Суханов - Гиммер
Загорский - Крахман
Мешковский - Голлендер