Возвращение в «золотой век»

Дмитрия Пескова, пресс-секретаря Владимира Путина, вопрос о возвращении застоя нисколько не смутил. В ответ он напомнил, что при Брежневе-то все было зашибись. Полнейшая стабильность. Волки сыты, а овцы целы. И голода не было, и Союз не  разрушался. Чего ж вам боле?

Реплика Пескова, как он пояснил, была в первую очередь адресована богатеньким козлам, которые сидят, понимаешь, в дорогих ресторанах и лопают вкусную итальянскую пиццу за 1200 рублей-тарелка. Он обращался к этой категории вовсе не потому, что своим благосостоянием они обязаны Леониду Ильичу лично. Это было бы уже совсем неадекватно. Песков  лишний раз подчеркнул, что вы живете тут богатые и сытые, страны под собой не чуя, про застой шутки шутите. А вот простой народ нас с Владимиром Владимировичем прекрасно поймет, потому что знает, как на самом деле при Брежневе было.

Это форма обращения к массам избирателей. Попытка возведения застоя в определенный культ носит упреждающий характер. Чтобы не жаловались потом. Застой – это совсем не плохо. Это вообще далеко не худшее, что может быть. Спросите у тех, кто живет вне обожравшегося московского социума, гоняющего на Бентли по Садовому кольцу. За его пределами страна вспоминает Брежнева с благодарностью. Ах, какая была колбаса! А какие пирожки по пять копеек?!

И действительно, надо сказать, аберрация памяти просто потрясающая. Люди помнят про колбасу, но не помнят, что ее не было. Что ж, ностальгия по собственной молодости – это вполне нормально. Я тоже люблю вспоминать, как пил разбавленное пиво в совершенно диком пивном стояке, где было по щиколотку жижи, а сверху добавлял такого портвешку, к которому сегодня бы и близко не подошел. Но – ностальгия. Потому что был молодой, потому что дружил с хорошими людьми. И все окрашивается флером романтических юношеских воспоминаний, приятных любому человеку. Например, известно, что люди, у которых не сложилась послевоенная жизнь, с ностальгией вспоминали… войну! Казалось бы, о чем ностальгировать – ведь страшно, тяжело, смерть повсюду.

Но зато была востребованность, была молодость, был привкус собственного героизма. Возвращались домой, звеня орденами и медалями, и девушки кидались на шею.

К подобного рода воспоминаниям, чаще всего ложным, и аппелирует Дмитрий Песков. Не то, чтобы он всерьез создавал культ Брежнева. А на всякий пожарный,  как ныне принято говорить, сигнал обществу – это не страшно. Застой обозначает стабильность и спокойствие. Застой обозначает уверенность в завтрашнем дне. Все идет путем. Жрать в три горла вы не будете. Но ведь и так не жируете, правда? В отличие от миллионеров поганых, чьи дети в Лондоне, а сами клубы футбольные покупают. Но кусок хлеба будет. Может быть даже с тонким ломтиком колбасы. А остальное вам зачем?

Эта идеология совпадает с попыткой возвращения (на словесном уровне) чего-то, смутно напоминающего СССР. В своей статье Путин специально подчеркивает, что новое объединение Россия-Белоруссия-Казахстан – это совсем не Советский Союз. Но это слово прозвучало, и люди воспринимают это как попытку возрождения с объединением постсоветского пространства по образцу Советского Союза.

Этого никогда не будет сделано. С тем же успехом можно возрождать Римскую империю. Никто и пальцем о палец ни ударит. С Белоруссией-то сколько лет объединиться не можем. Но душу греет. А все вместе, вкупе с романтической ноткой  застоя, должно людям нравиться. Во всяком случае, в предвыборный и выборный период точно. И одно с другим монтируется, как ностальгия по советскому времени. Когда была уверенность в завтрашнем дне. Когда было всего 120, но это были стабильные 120.

Впрочем, если бы Путин совсем молчал, если бы он не произнес ни слова, то все равно бы выиграл на выборах. Поэтому не в меньшей мере «реабилитация» застоя нацелена и поствыборный период. Годы предстоят тощие по многим прогнозам. А когда не можешь людям дать кусок хлеба, надо дать хотя бы соску ­– заменитель реальной пищи. Пусть сосут воспоминание о советском прошлом.