Виновные невиновные ("Tygodnik Powszechny", Польша)

Мы пренебрегали Востоком, задирали нос, гордые своей «европейскостью», и не могли примириться с фактом, что варвар-"русак" находится в Варшаве, а не мы, цивилизованные, в Кремле. Своё пренебрежение мы неоднократно демонстрировали россиянам
"Tygodnik Powszechny" удивил меня просьбой перечислить, в чем Польша провинилась перед Россией. Как любой «цивилизованный» человек, я не признаю коллективной ответственности, и до сих пор в своих текстах я старался снять ответственность с русских как с этноса за коммунистические преступления грузин – Сталина и Берии, поляков – Дзержинского и Менжинского, евреев – Ягоды и Кагановича и т.п. Коммунизм выбросил на свалку категорию народа, и отождествление российскости с коммунизмом – это низость, так же, как отождествление польскости с антисемитизмом.

Отождествление народа с государством тоже несправедливо, так как Россия полиэтническая страна, а категория государственного «гражданского народа» (россияне – как сообщество русских, башкир, чеченцев, якутов, евреев и массы других этносов (народов) там только начинает формироваться. Впрочем, нет уверенности в том, что она сформируется быстро, потому что со времён романтизма российской традицией является оппозиция народа к государству. Ведь именно благодаря этой оппозиции без малого два века немалую часть польской и российской интеллигенции объединял лозунг: «За нашу и вашу свободу».


В чём же можно увидеть вину поляков перед Россией как перед государством? Разве в XIX веке поляки не говорили тем же самым языком, что Александр Герцен или Николай Чернышевский, критиковавшие порабощение общества и народов в царской действительности? А во времена коммунизма – как Александр Солженицын и Андрей Сахаров, критиковавшие коммунистическое порабощение? О какой вине поляков тут могла бы идти речь? Так же, как не имело бы смысла сваливать вину на россиян за правление Берута и Гомулки в Польше. Не будем торопиться с отождествлением народа и государства. Ведь мы не делаем этого по отношению к Кубе, Южной Корее, Беларуси...

Вздорные мнения

В связи с моим спорным взглядом на Россию я спросил своих студентов, за какие прегрешения поляки должны извиниться перед россиянами. Исторических прегрешений они не усмотрели, но три высказывания стоят того, чтобы их процитировать:

«Полякам не за что извиняться перед россиянами. Я ведь не требую извинений от своей немецкой родни за обиды, причинённые полякам. Я всегда был противником ответственности детей за грехи родителей и предков. Каждый пусть извиняется за то, в чем виноват лично он» (Аркадиуш Цендровский / Arkadiusz Cendrowski).

«Относительно того, что мы можем наблюдать в польско-российских отношениях (часто гротескных), обе стороны должны извиниться за отсутствие конструктивного диалога. Однако темперамент сторон не оставляет места для иллюзий. В конце концов, выработка соглашения между двумя людьми не относится к лёгким вещам, а что же говорить о двух народах, пропитанных взаимными предубеждениями и постоянно выдвигающими друг другу претензии» (Анна Вильчек / Anna Wilczek).

«Мы можем чувствовать себя виноватыми / сконфуженными оттого, что всё время смотрим на россиян сквозь призму истории и стереотипов. Мы сами не любим, когда другие видят нас как народ дикий, пьяный и т.д., так отчего у нас такое отношение к россиянам? Не зная их, мы повторяем за другими вздорные мнения о них» (Юстына Йоньца / Justyna Jońca).

Студенты по-своему подтвердили моё мнение – полякам не за что извиняться перед Россией. Поиски российскими государственными чиновниками анти-Катыни так же бессмысленны, как польские попытки найти оправдание для Едвабно.

Если не перед Россией, то, может быть, перед россиянами полякам есть за что извиняться, как предлагает Юстына Йонца?

Записной полонофил, насмешник Виктор Ерофеев, больше десяти лет тому назад жестоко поиздевался над нами; «Будь я поляком, я бы все русское ненавидел и презирал до бесконечности. Хаос, грязь, помойка мира — а при этом весь мир хотят переделать по собственному образцу. [...] Будь я поляком, я бы не верил в то, что у русских есть литература. Литература? Какая литература? Пушкин писал гадости о поляках. Гоголь писал о поляках страшные гадости, Достоевский — это вообще рупор русского самодержавия, тоже ругал поляков... Только Герцен был в этом смысле ничего, да еще маркиз де Кюстин.

Будь я поляком, я бы перевел антирусские письма Кюстина на польский язык и раздал бы каждому школьнику в день конфирмации в качестве подарка. („Rzeczpospolita”, 30.05.1995).

Есть ли у Ерофеева основания для таких суждений? Конечно же, есть. Веками полякам для выработки коллективного самосознания была необходима «варваризация» и «ориентализация» как российскости, так позже и советскости. Мы пренебрегали Востоком, задирали нос, гордые своей «европейскостью», и не могли примириться с фактом, что варвар-"русак" находится в Варшаве, а не мы, цивилизованные, в Кремле. Своё пренебрежение мы неоднократно демонстрировали россиянам.

В известной работе «От белого царя до красного» Ян Кухажевский (Jan Kucharzewski) писал: «Варварство было старше, чем царизм, оно не было созданием царизма, скорее, царизм возник как его эманация, но, однажды возникнув и утвердившись, царизм консервировал варварство, вместо того, чтобы ликвидировать, увековечивал его. Он полировал Россию, покрывал её налётом культуры, но человеческий муравейник оставался почти в первобытном состоянии. Рождался фатальный симбиоз. Царизм консервировал варварство, а варварство самим своим существованием увековечивало тиранию как надлежащую форму государства с варварским населением».

Разве не таков наш типичный взгляд на Россию? Разве Йоахим Брудзиньский (Joachim Brudziński), говоря о «русском гробе», не высказывает пренебрежения к русскому варвару? А как оценить польских «патриотов», оскверняющих православный крест в Оссуве, на могиле российских солдат, погибших в польско-большевистскую войну?

Пушкин говорил о «кичливых ляхах», Достоевский – о «надменных полячках». Это были времена разделов, а, значит, не будем считать эти определения справедливыми. Сейчас мы уже свободны, но в глазах россиян ни на йоту не стали менее заносчивыми и спесивыми.

Три Польши Ерофеева

Из наблюдений моего учёного друга-москаля следует, что россияне не ожидают раскаянья и извинений ни от какого народа, в том числе и потому, что в советские времена за причинённое зло обвиняли не немцев, а фашистов, не американцев, а империалистов и т.д. Что касается поляков, то россияне помнят два исторических эпизода – Смуту XVII-века и Тараса Бульбу (угнетение украинцев). Это, однако, события настолько давние, что мало кому приходит в голову привлекать их для политической борьбы. Об участии поляков в армии Наполеона мало кто в России знает, а сама война 1812 г. воспринимается как прекрасная победоносная история, и никто не имеет претензий к Наполеону и французам. Но россиян поражает «двойная мораль поляков» - например, по их мнению, мы умаляем попытку физического уничтожения России в 1612 г., а за разделы у нас большие претензии (Пруссии и Австрии мы простили вину, так же, как позже французам и англичанам после сентября 1939 г.). То же самое с коммунизмом – мы обвиняем россиян, забывая о том, сколько польских коммунистов во главе с Дзержинским участвовали в истреблении российской интеллигенции. Без польских коммунистов не возникла бы и ПНР, – о какой же «российской» оккупации тут может быть речь?

Поляки, по мнению россиян, лицемерно говорят о принципах, ценностях и чести, а руководствуются исключительно собственной выгодой. Так отчего же россияне должны поступать иначе? Кроме того, «сколько бы россияне ни извинялись, полякам всегда будет мало». Для них «Россия виновата самим своим существованием». «Поляки заражены хронической русофобией, поэтому на их высказывания о России не стоит обращать внимания – в них в принципе нет правды» (цитаты с портала inosmi.ru).

Виктор Ерофеев четыре года тому назад в очередной раз поиздевался над нами в повествовании о «Трёх Польшах» («Gazeta Wyborcza», 25.03.2007). Первая – это «молодая, возбужденная, сумасшедшая и развязная Польша, у которой явно все получилось с заклятым другом - Советским Союзом. Он был силен, но, в то же время, беспомощен; страшен, но и смешон. На его фоне Польша казалась ослепительной красоткой, которая носила короткие юбки, танцевала рок-н-ролл, молилась в воскресенье в костелах после бессонной субботней ночи, читала Хласко и бегала смотреть американские фильмы. Она могла испытать оргазм при одном лишь виде американского флага. Той Польши давно уже нет, потому что ее сформировал идиотский враг-«кацап», который сгнил и разложился как нос сифилитика».

О второй не говорю – слишком жестокий фрагмент.

Третья – современная – «эта женщина парализована страхом и потеряна. Она никогда не думала, что станет такой, какой стала. Речь идет не о том, что она постарела, а том, что она постарела так некрасиво и глупо. Есть такие женщины в неопределенном возрасте, с которыми скучно. Польша стала скучным приложением к Европе. Когда-то в Польше господствовало позитивное недоверие к русским. Самый недоверчивый тип представлял крестьянин. Он матерился на каждом шагу, но меня это забавляло. Но сегодня, как мне кажется, этот тип стал источником самого большого несчастья. Крестьянское упорство, любовь к охоте, неприязнь к умным людям и безграничное доверие церкви - почти как любовь к партии в СССР - стали политическим знаменем. После смерти Войтылы, Милоша и Лема все встало с ног на голову. Судьбы поляков решают яйцеголовые с хитрой усмешкой, старыми язвами национализма, антисемитизма и провинциальным мессианизмом. Польша становится все больше похожа на карикатуру романа Оруэлла».

За эту третью Польшу я прошу прощения у Виктора Ерофеева и у других россиян.


Анджей де Лазари– профессор, историк идей, исследователь России, работает в Лодзинском университете.