Есть ли жизнь при ключевой ставке 50%? Только Эрдогана не спрашивайте — соврет!

Николай Кульбака: Опыт Венесуэлы и Турции показал — бороться с инфляцией низкими ставками нельзя

Фото: Михаил Терещенко/ТАСС

Георгий Смирнов​

Инфляция в Турции ослабевает уже 6-й месяц подряд. По данным Турецкого института статистики, в ноябре цены в стране выросли на 47,09%, что ниже роста 48,58% в октябре и значительно меньше, чем в мае, когда инфляция достигала пиковых 75,45%.

ЦБ Турции при этом с марта удерживает ключевую ставку на высочайшем уровне в 50%, ожидая существенного и устойчивого снижения базовой инфляции. Ранее действия турецкого регулятора существенно расходились с общепринятыми практиками проведения денежно-кредитной политики — с сентября 2021-го по февраль 2023-го турецкий центробанк снижал ключевую ставку, несмотря на сопутствующий резкий взлет инфляции.

«СП» обратилась к аналитикам с вопросом, можно ли на базе опыта борьбы с инфляцией в Турции сформировать российскую денежно-кредитную политику.

— В Турции борьба с инфляцией сейчас в полном разгаре, она там пока довольно высока — намного выше, чем в России. Фактически сейчас страна пожинает те ошибки, которые допустил президент Эрдоган, когда боролся с инфляцией с помощью низкой ставки, — подчеркнул кандидат экономических наук, аналитик Николай Кульбака.

— Сейчас проблема Турции в том, что там очень высокий уровень ожидаемой инфляции. Экономисты обычно выделяют три составляющие инфляции. Первая — это инфляция спроса, когда у населения много денег и люди пытаются купить больше товаров, а их не так много. Вторая — это инфляция издержек, когда производители вынуждены поднимать цены из-за роста затрат. В России сейчас реализуются оба варианта.

Есть и третий компонент — ожидаемая инфляция. Он предполагает, что при принятии решений на следующий год — какие ставить цены, сколько производить продукции, что покупать или не покупать — участники рынка прикидывают, какой будет инфляция.

Если весь бизнес полагает, что в следующем году инфляция составит, предположим, 30%, то они будут закладывать это ожидание во все свои прайс-листы, и рост цен, действительно, будет равен 30%.

До тех пор, пока турецкий бизнес полагает, что инфляция будет высокой, именно поэтому она и не может снизиться до приемлемых показателей. Борьба с инфляцией предполагает доверие всех экономических агентов тому, что правительство справится с инфляцией. Если этого нет, участники рынка будут закладываться на более высокую инфляцию.

«СП»: Турецкий вариант борьбы с инфляцией низкой ставкой нам не подходит?

— Так бороться с инфляцией нельзя. У России есть два примера, которые удержали в какой-то степени от совсем плохих сценариев — турецкий и венесуэльский.

В Венесуэле экономику фактически накачивали деньгами в больших объемах, а контроль над денежной массой отсутствовал. Впрочем, венесуэльский уровень инфляции (по итогам 2018 г. показатель составил 1700000%, но в сентябре годовая инфляция снизилась до 25,75% - «СП») нам, к счастью, не грозит.

Пока Банк России проводит взвешенную политику, так как фактически компенсирует увеличение бюджетных расходов, которые через зарплаты и бизнес-контракты расходятся по всей экономике и превращаются в увеличенный спрос.

Второй процесс — это рост издержек, потому что у нас увеличиваются затраты на доставку товаров и транзакционные издержки. Также импорт становится все дороже, а мы сильно зависим от зарубежных товаров по многим рынкам. ЦБ обоснованно сокращает денежную массу, этой политики придерживаются все центробанки мира.

Регулятор не может нейтрализовать деньги. Поэтому до тех пор, пока будут расти бюджетные расходы, ЦБ будет вынужден держать высокую процентную ставку.

В противном случае мы увидим куда большую инфляцию.

«СП»: Последнее время стали озвучиваться опасения, что в 2025 году может начаться стагфляция. Насколько она вероятна?

— Она будет в обязательном порядке, потому что мы сейчас упираемся не столько в отсутствие кредитов, сколько в отсутствие рабочей силы. Стагфляция — это почти неизбежный сценарий. Я боюсь, что даже рост ВВП России, которые прогнозируется на 2024 год в районе 3,9−4%, не факт, что будет в реальности.

Если представить, что инфляция немного заниженная, а скорее всего так и есть, то с большой вероятностью экономический рост у нас где-то около нуля. Если и будет рост, то точно небольшой.

«СП»: Если начнется стагфляция, то есть ли такой исторический опыт борьбы с этим эффектом, на который Россия могла бы опереться?

— Стагфляция была в западноевропейских странах в 1970-е годы на фоне роста цен на нефть, который был в свою очередь вызван нефтяным эмбарго, наложенным арабскими странами на страны Запада из-за поддержки Израиля во время войны Судного дня.

Тогда европейские страны и США стали договариваться со странами ОПЕК, и конфликт в итоге был исчерпан, а Саудовская Аравия даже стала выпускать больше нефти на рынок.

К сожалению, чисто экономическими мерами стагфляцию не победишь. В условиях высокой инфляции и падения производства есть два способа борьбы — можно стимулировать рост экономики, но тогда будет еще сильнее расти инфляция, а если серьезно бороться с инфляцией, то будет уже существенное замедление роста ВВП.

Успехи турецкой борьбы с инфляцией подверг сомнению и финансовый омбудсмен Ассоциации российских банков Павел Медведев.

— Турецкая статистика некорректна, там есть противоречия. Мы не можем быть уверены в том, что рост цен в Турции реально тормозится.

Из российской статистики также следует, что годовая инфляция у нас составляет 8,5−9%. В реальности она не такая — думаю, что она может быть больше 20%, то есть даже выше ключевой ставки в 21%. Поэтому российский ЦБ не может допустить появления реальной отрицательной процентной ставки, когда кредитор должен платить заемщику.

Если выдавать деньги в долг и приплачивать тем, кто берет в долг, при сохранении уровня реальной инфляции выше процентной ставки, то это приведет к раскрутке инфляционной спирали.

Обычно ЦБ упрекают в том, что ставка слишком высокая. Однако, если бы она стала меньше, то предприниматели набрали бы дешевые деньги, но при этом не смогли бы достать необходимую рабочую силу для проектов. Сейчас у нас безработица примерно 2,1%. Фактически это не безработные. Речь идет о фрикционной безработице, которая связана со временными затратами на поиск работы.

С точки зрения инвестиций также есть трудности. Согласно статистике ЦБ, в течение последних 20−25 лет количество денег, которые предприятия откладывают в банки под длительные депозиты, растет (депозиты юрлиц с 1 февраля 2012 г. выросли с 4,6 до 34,5 трлн руб. в начале ноября 2024-го — «СП»).

И это учитывая, что предприятие, в отличие от физлица, не может забрать деньги с депозита до окончания его срока. Кроме того, юрлица держат почти половину от суммы в депозитах на счетах организаций (показатель по всей России также вырос с начала 2012 г. с 4,6 до почти 18 трлн руб. — «СП»), чтобы рассчитываться за сырье и материалы, и получать деньги покупателей.

При этом объем накопленных только на депозитах средств юрлицами находится примерно на уровне инвестиций в основной капитал, которые, к примеру, в 2023 году превышали 34 трлн руб.

Если бы у успешных предпринимателей было бы желание, и они верили бы в экономику при хорошем инвестклимате, то вложения в российскую экономику удвоились бы.