«Слово пацана» – это про меня

Главным кинематографическим событием ноября-декабря неожиданно стал сериал Жоры Крыжовникова «Слово пацана. Кровь на асфальте», постепенно, по серии в неделю, выкладываемый на платформе Wink.

Сериал рассказывает о казанских подростковых группировках второй половины 1980-х.

Редкий активный участник соцсетей не написал о нем; некоторые представители общественности требуют его немедленно запретить; главный музыкальный трек сериала – песня на татарском языке «Пыяла» («Стекло») дуэта «Аигел» – стала главным хитом, его чаще всего ищут и скачивают в Сети. Причем не только в России, но и на Украине, что снова вызывает вопрос: таки один мы народ или разные.  

Я не мог не посмотреть «Слово пацана», потому что это про меня: ровно в этом возрасте в то самое время я жил именно в этом месте – в Казани. Хотя и не совсем про меня – ни в каких группировках я не состоял, а в старших классах ровно наоборот – был секретарем комитета комсомола школы.

Группировки существовали много где, но в Казани – в каком-то тотальном, гипертрофированном виде. Они создавались по территориальному принципу, причем территорией могли быть не только микрорайоны и улицы, но и отдельные кварталы – четыре рядом стоящих многоэтажных дома. 

Прекрасно помню, что классе в шестом-восьмом пойти на соседнюю улицу, к примеру, в магазин было серьезным испытанием. Точно такие же шкеты, как ты, могли в лучшем случае ограбить, а чаще избить или того хуже.

Однажды мама где-то купила мне куртку, такие у нас называли полётками. Дважды на разных улицах у меня ее пытались отжать – просто потому, что «а ты чё, такой дерзкий что ли? У меня, пацана, такой нет, а у тебя есть?» Я ни разу не отдал – один раз «отбазарившись», в другой – пришлось драться.

Вечером по улицам безопаснее было ходить с девочкой, чем с друзьями – к группе подростков точно возникли бы вопросы, а с девушкой, по понятиям, не трогали. Впрочем, все понятия посыпались ближе к 1990-м – и настала пора просто озверения. Думаю, что чисто статистически людей в возрасте плюс-минус 50 у нас гораздо меньше, чем могло бы быть – на казанских, да каких угодно кладбищах таблички примерно 1973–1988 и далее, вплоть до 2000-х, встречаются сильно чаще, чем должны. 

И подобное – в разных масштабах и степенях, судя по рассказам сверстников – было по всей стране. 

Это все как-то заволокло туманом, но вот посмотрел сериал – и, что называется, торкнуло. Тем более что он очень точно передает тогдашнюю эстетику: типажи, дома, интерьеры, автобусы, стилистику общения, одежду – начиная от шапок-фернанделек и заканчивая телогрейками. Стоит отметить и редкую для наших сериалов точность всех персонажей, микроисторий каждого героя, включая второстепенных, – они убедительны настолько, что почти документальны. Фильм столько эмоций вызывает именно поэтому – он просто очень талантливо сделан. 

 

   Удивительно, но тот период нашей истории – 1980-е – почти никак художественно не отрефлексирован. 

  

И, в общем, понятно, почему – 1980-е заместили еще более трагичные 1990-е, когда тлен умирающего государства уже распространился на все сферы жизни, коснулся каждого человека.

1990-е были кошмаром и ужасом, но не надо думать, что 1980-е были миром розовых пони и победившего социализма – распад начался уже тогда. И подростковые банды – лишь одно из видимых проявлений разлагающегося государства. 

Есть подозрение, что те, кто критикует фильм, просто его не смотрели. Ну какая там «героизация и романтизация подростковой преступности»? Это взаимоотношения внутри группировки, как в зверином стаде – романтизация? Это «слово пацана – только для пацанов» – героизация? Бабушка, которая несет внуку в больницу бульон, а внук оказывается не в палате, а в морге. Мама, которая проиграла наперсточникам все деньги и даже шапку – и попавшая в психбольницу, когда узнала, что шапка, которую ей взамен подарил сын, сорвана его друзьями с учительницы его же школы. Изнасилованная членом конкурирующей группировки школьница – девушка друга главного героя. Детские больницы, в которые массово завозят участников побоищ с проломленными черепами. В детские – потому что большинству из них не было 18-ти. Вы вот это все называете романтизацией? Тогда, например, фильм Михаила Ромма «Обыкновенный фашизм» – это романтизация фашизма?

Говорят, что подростки посмотрят «Слово пацана» и пойдут улица на улицу. А вот те гопники, про которых фильм, – они какие фильмы смотрели (подсказка для совсем юных: в те времена не было интернета, а видеомагнитофон в 1980-е был предметом немыслимой роскоши, примерно как сейчас последняя модель – нет, не айфона, а «Мерседеса»)? «Приключения Электроника» они смотрели, «А зори здесь тихие», «Чучело» и т. д. – прекрасные, добрые фильмы. Ну и какой вывод мы из этого сделаем?

А главное – нет ничего губительнее, чем лицемерие. Именно это добило Советский Союз – то, что никто ни во что не верил, а государственная идеология и окружающая хтонь и нищета сильно контрастировали друг с другом. И это же, кстати, породило и группировки – если у тебя уже нет никаких идей типа коммунизма и еще нет стремления зарабатывать и делать карьеру, как сейчас, то куда-то же тебе надо девать бурлящий тестостерон. 

Не пойдут подростки, насмотревшись «Слова пацана», создавать группировки. Не потому, что искусство не влияет на массы – очень даже влияет. А потому, что нет ни одной причины, почему это может произойти. За эти 35 лет изменился даже не уровень жизни или образ жизни, а сама кристаллическая решетка жизни – совсем другие возможности, другие идеалы, другие цели, другая стилистика существования. Собственно, сериал «Слово пацана» – сам по себе очень убедительное подтверждение этого.

Не доверяя своим ощущениям, поинтересовался у знакомых первокурсников журфака, которым сейчас по 18-19 лет, смотрят ли они сериал. Смотрят. Зачем? «Нам же интересно, как жили наши родители», – самый распространенный ответ. И второй по популярности: «Благодаря «Слову пацана» я начал понимать, как мне повезло, что я не родился тогда».

Говорят, власти Казани не разрешили снимать этот фильм в Казани – типа, создает городу неправильный имидж, его снимали в Ярославле.

Зря.

Нет более убедительной пропаганды в пользу нашей страны, чем сравнение «было – стало».