Новая тайна "Вагнера": В истории июньского мятежа пока рано ставить точку

«Мы не следим за его перемещениями. Не имеем ни возможности, ни желания этого сделать» — так кремлевский пресс-секретарь Дмитрий Песков прокомментировал на излете рабочей части этой недели заявление Александра Лукашенко о том, что в данный момент Евгения Пригожина «нет на территории Белоруссии». 

Завидую отсутствию любопытства у Дмитрия Сергеевича — завидую, но никак не могу его разделить. Евгений Пригожин — это не частное лицо, чьи передвижения никого не касаются. Пригожин — архитектор невиданного события в истории современной России, организатор мятежа, который хоть и не был доведен до конца, стал тем не менее новостью мирового масштаба. «Не иметь желания следить за передвижениями» такого персонажа — это, по меньшей мере, удивительно. Впрочем, «удивительно» — это, возможно, не совсем тот термин, который подходит для описания данной ситуации. В какой-то мере я понимаю причины уклончивости Дмитрия Пескова. «Дипломатия любит тишину» — заявил в сентябре 2013 года Сергей Лавров. И политика тоже любит тишину — особенно во время, которое ни в коем случае нельзя назвать мирным. 

С точки зрения российских государственных интересов, вся публичная деятельность Евгения Пригожина — это одна большая ошибка. Ошибка, ценой которой стала раскачка внутриполитической ситуации в стране. Однако попытка исправить эту ошибку, вытеснив из публичного пространства всю информацию о дальнейшей судьбе Пригожина — это новая ошибка. 

Бессмысленно пытаться наглухо запереть двери конюшни, после того, как из нее самовольно ускакала лошадь. Вместо этого надо сначала вернуть лошадь в стойло и только потом вешать на дверь амбарный замок. 

В конце июня этого года официальная линия власти по поводу дальнейшей судьбы Евгения Пригожина и созданного им ЧВК менялась, как известно, несколько раз. 

Владимир Путин в разгар мятежа: « Тот, кто организовал и готовил военный мятеж, кто поднял оружие на боевых товарищей, – предали Россию. И ответят за это. А тех, кого пытаются втянуть в это преступление, призываю не совершать роковую и трагическую, неповторимую ошибку, сделать единственно правильный выбор – прекратить участие в преступных действиях».

  Всё понятно и логично.

 Дмитрий Песков вечером того же дня: « Сам он (Пригожин — Ред.) уйдет в Белоруссию… Если вы спрашиваете, какая именно гарантия того, что Пригожин сможет уйти в Белоруссию, — это слово президента России». Не совсем последовательно.

 Но никакая такая «последовательность» не стоит рек пролитой крови. Поэтому все снова понятно и логично. 

А вот то, что происходит сейчас, это, как минимум, не совсем понятно. Если Пригожин должен был «уйти в Белоруссию», то почему, согласно такому абсолютно авторитетному в этом вопросе источнику как президент Белоруссии, по состоянию на этот четверг « он находится в Питере. Может, с утра в Москву поехал»? 

Мои коллеги любезно подсказали мне наиболее логичную версию ответа на этот вопрос: Пригожин завершает в Санкт-Петербурге и/или в Москве свои дела, готовясь покинуть страну. Согласен, звучит логично. Но логика в данной ситуации должна быть подтверждена заявлением авторитетного лица — такого, например, как Дмитрий Песков или Александр Лукашенко. Однако такого заявления нет. 

А значит версия про «завершение дел» — это всего лишь домысливание, основанное не на фактах, а на наших предположениях. А в том, что касается Евгения Пригожина, домысливания и предположения — это очень плохие советчики и прогнозисты. Например, еще за час до начала мятежа я был абсолютно уверен в том, что Пригожин не рискнет бросить прямой вызов Кремлю и ослушаться Владимира Путина. А он рискнул, поломав тем самым всю привычную логику российской политики. 

​Еще раз повторяю: я не наивен. Я понимаю, почему власть пытается разрулить ситуацию в ЧВК «Вагнер» в кулуарной тиши. 

Но и власть тоже должна понимать: желание публики узнать факты о дальнейшей судьбе Пригожина — это вовсе не праздное любопытство, которому нет места в воюющей стране. Пока этих фактов нет, в истории июньского мятежа еще рано ставить точку. А пока нет этой точки, говорить о полном восстановлении внутриполитической стабильности тоже не приходится. 

Михаил Ростовский