ВСЕГДА ГОТОВЫ! О Шатунове

ВСЕГДА ГОТОВЫ! О Шатунове

Немного теплее за стеклом, но злые морозы

Вхожу в эти двери, словно в сад июльских цветов.

Я их так хочу согреть теплом, но белые розы

У всех на глазах я целовать и гладить готов.

Белые розы, белые розы, беззащитны шипы,

Что с ними сделал снег и морозы, лед витрин голубых.

Люди украсят вами свой праздник лишь на несколько дней

И оставляют вас умирать на белом, холодном окне.

На глазах у всех! А… эти двери – что за двери? Просто «эти»? Главная мысль: бедные, бедные цветочки. Как их жалеет Юра!

Пушкин смеялся над примитивом классической рифмы:

И вот уже трещат морозы
И серебрятся средь полей...
(Читатель ждет уж рифмы розы;
На, вот возьми ее скорей!)

Но продолжим.

Кто выдумал вас растить зимой, о, белые розы,

И в мир уводить жестоких вьюг, холодных ветров.

Ну, как кто? Граждане Армении, Грузии, Таджикистана, Кыргызстана, Казахстана, Туркменистана. К ним претензии.

Но тут, блин, аллегория: белая роза – это сам Юра Шатунов. Или какая-нибудь несчастная школьница, она на уроках геометрии просто гибнет от окружающего жестокого ветра.

Вот еще образчик творчества Шатунова:

Детство, детство, ты куда бежишь
Детство, детство, ты куда спешишь
Не наигрался я еще с тобой
Детство, детство, ты куда ? Постой.

Или:

Я не знаю, что сказать тебе при встрече
Не могу найти хотя бы пары слов
А недолгий вечер, а недолгий вечер
Скоро станет ночью темною без снов

Бездна чувств, Джомолунгма мысли! А это шедевр из шедевров:

Я пойду, пойду, пойду туда
Даже и не спрашивай куда
На виду у всех я уведу
Понарошку просто украду
Ты зажмурь глаза и не смотри
Вот тебе подсказка, здесь цветы
Удивишься ты сейчас не зря
Усыпаны ромашками поля.

Вот эту неприбранную примитивную хрень и выпевал Юра Шатунов своим гнусавым голоском.

И понеслась душа в рай.

«Группа крови на рукаве».

На рукаве может быть только кровь, а группа крови – это число, например, 1. 2, 3, 4, обозначающие системы эритроцитарных антигенов, определяемые реакцией агглютинации. Всего у человека обнаружено 43 системы групп крови, Цой мог бы еще спеть «Резус-фактор на рукаве…»

Среди советских песен – достаточно не менее идиотских, но именно с Цоя, с «Ласкового мая» население страны перестало понимать язык Пушкина, Цветаевой, Рубцова и умилилось языком подворотни и феней.

Страна неожиданно узнала, сколько в ней юных дур, которые плакали на концертах «Ласкового мая», заходились в экстазе, влюблялись в это чмо, писали ему пламенные признания.

По сей день миллионы (миллионы!) рифмуют примитивные мелодраматические строчки и всерьез полагают, что это поэзия.

А вы еще спрашиваете, откуда у молодежи такая любовь к Гарри Поттеру, Шварценеггеру или Филиппу Киркорову.

Была ли эта вакханалия протестом против оголтелой партийно-комсомольской песни?

«Мы за партией идем, славя родину делами…» «Единственный друг, дорогой комсомол, ты можешь на нас положиться…»

Может быть, но это не меняет сути дела. Влюблялись в Шатунова исключительно потому, что продюсеры представили его звездой.

То есть: это эффект средств массовой информации и пропаганды, эффект манипуляции массовым сознанием.

Реальным же протестом против Льва Лещенко, Кобзона, Эдуарда Хиля и им подобных были Бачурин и Окуджава, Башлачов и Суханов. Не говоря уже об «Утро туманное, утро седое».

Промчались дни мои, как бы оленей

Косящий бег. Поймав немного блага

На взмах ресницы, пронеслась ватага

Часов добра и зла, как пена в пене…

… И вот мне приснилось, что сердце мое не болит,

Оно колокольчик фарфоровый в желтом Китае

На пагоде пестрой висит и приветно звенит,

В эмалевом небе дразня журавлиные стаи…

И поезд вдоль ночи вагонную осень ведет

И мерно шумит на родном языке океана,

Предчувствием снега блуждает огней хоровод

Как бред шестеренок внутри механизма тумана…

… И я проснусь, глаза не открывая,

Под крики птиц, под неба акварель,

Под крылья ангелов, снующих во дворе,

Под шум толпы перед вратами рая…

Попытка свести дело к КСП, к Грушинским фестивалям особого успеха не имела, однообразная туристическая песня стала вызывать тошноту.

Но пришли на помощь «Ласковый май», Цой, Юрий Антонов, «Гребень», «Макар» и т.п. Настала мода на Талькова, который, подымая большой палец вверх, врал толпе: «Вот так! Вот так – живут Америка с Европой, ну, а у нас все через …» И в доказательство показал фигу памятнику Ленину. Публика неистовствовала. Сколько уродов носило на лацкане значок с изображением Талькова!

Тогда партийной элите стало понятно: с этим населением можно делать что угодно. В этой стране – десятки миллионов безграмотных безмозглых баранов, которых можно заставить верить во что угодно: в зомбирование по телефону, в опровержение теории эволюции, в Сварога, в инопланетян на каждом углу, в нетрадиционную медицину, в путешествия во времени и т.п. И понеслись в народ Кашпировский и Алан Чумак, Мень и Жириновский, Верховные шаманы Севера и Чукотки, структурированная вода и протоколы сионских мудрецов.

Партийная элита выяснила: страна готова, всегда готова - к 1991 году.

Еще вчера – ностальгия по «Прощайте, скалистые горы» в исполнении Сережи Парамонова и Большого детского хора центрального телевидения и всесоюзного радио. Но вот умер Юрий Шатунов – и население мигом позабыло, как еще вчера изумлялось: все, все кумиры, Мягков, Хазанов, Кикабидзе, Басилашвили, Ахеджакова, Макаревич и прочие, прочие – вдруг оказались грязными либеральными подонками, поддерживающими необандеровцев. Население забыло – и вновь льет слезы и славит кумира, величайшего таланта всех времен и народов, Шаляпин, Зара Долуханова и Лемешев отдыхают.

Борис Ихлов, 29.6.2022