Миротворческий контингент в целых 5 тысяч человек — это просто смех

Я служил срочную службу в казахстанском поселке Гвардейский (он же Отар). Часть была расположена в своеобразной долине-предгорье, и степь направлением на запад постепенно поднималась вверх, переходя километрах в 50-60 на границе с Киргизией в горы. Возникал интересный эффект: в хорошую погоду эти 50-60 километров выглядели как огромный ровный стол, который был виден весь. Правда, за все мои полтора года службы там такая погода была от силы раз пять, все остальное время из-за дымки видимость ограничивалась километрами десятью. В любом случае, что такое казахская степь, представление получалось очень наглядным.

Я это к тому, что заявленный миротворческий контингент в целых 5 тысяч человек — это просто смех какой-то. В казахской степи не пять тысяч, а пять миллионов потеряется и не найдется. Можно ехать сутки, и окружающий мир никак не изменится.

Не будь этого странного и нелепого «миротворческого контингента», всё можно было бы списать на дебилов во власти, замордованный народ и судорожные метания обанкротившихся баев. Ну, и алчных соседей, решивших попользоваться ситуацией.

На самом деле, конечно, всё это в наличии. И дегенераты, и банкротство, и ограбленные до нитки люди, попавшие в полную безнадёжность. Но есть и еще кое-что.

В реальности Казахстан, как и почти все постсоветские страны Средней Азии (за исключением, пожалуй, только Узбекистана) своей государственности никогда не имели. В составе другого государства — да, они были как-то встроены и кооперированы, но в самостоятельном качестве после распада Союза все они оказались классическими несостоятельными государствами с «элитой», не умеющей в государство никак. Ни с какой стороны. И не потому, что тупые, а потому что просто нет традиций, опыта. Да и причин быть государством на самом деле тоже нет. Им было вполне комфортно быть при ком-то. Тут они были в своей тарелке. Самостоятельность — это совсем иное. В нее нужно учиться и в нее нужно как минимум хотеть. Вместо этого получился примитивный карго-культ.

В подобных социумах, традиционно существующих под чьей-то дланью, формируются иные традиции. В том числе и традиции смены правящих группировок, кланов, родов, племенных объединений. Одна группировка меняет другую, заручившись поддержкой и согласием сюзерена под его гарантии и арбитраж. Либо не заручается и действует на свой страх и риск, осознавая неудовольствие сеньора и имея на этот случай запасной вариант с переходом под чью-то другую руку. В любом случае такой механизм задействует как внутренние противоречия (которые, конечно, всегда накапливаются и в конце концов прорываются кризисом), так и внешние противоречия между более сильными соседями.

Нынешний казахстанский кризис очень и очень напоминает банальную смену власти, только не персонифицированную, конечно, а перетряхивание клановой структуры управления. Назарбаев, проведя свой транзит, постарался обезопасить позиции своего клана (или группы — это ведь не только родственное объединение), но группа и лидер группы в азиатских деспотиях представляют неразрывную целостность.

Взамен уходящему лидеру группа должна выдвинуть нового, причем достаточно авторитетного и жесткого, чтобы заменить предыдущего и не потерять управление балансами. У Назарбаева такого лидера не нашлось, поэтому и пришлось передавать формальные полномочия человеку из совершенно иной группы. Компенсируя этот перекос выходцами и представителями своего клана, обложившими Токаева со всех сторон. Но такая конструкция не вписывается в систему, она неустойчива. А в условиях отсутствия традиций государства (где должны быть в том числе и жестко прописанные механизмы передачи власти, как элемент устойчивости всей системы) транзит в подобном формате, по всей видимости, был обречен. Рано или поздно, но его условия должны были пересмотрены. Явочным порядком или по договоренности.

В нашем случае пересмотр произошел именно явочным порядком. А раз так — то Токаеву пришлось обращаться за внешним арбитражом, который и должен был утвердить вынос клана Назарбаева на обочину. Почему Токаев обратился в ОДКБ, а не к Турции или Китаю, или Западу? Может, и обращался. И скорее всего, обращался. Но именно бескрайние казахстанские просторы делают подобное приобретение весьма сомнительным. Карго-государственность позволяла играть в балансы на его территории. А вот брать на себя гарантии (а значит, и ответственность) — тут история совершенно иная. И, скорее всего, Китай, Запад и Турция предпочли эту сомнительную ответственность передоверить тому, кого не очень-то жалко. Гениальному геостратегу. Он уже столько наворочал, что одним косяком больше, одним меньше — все равно не разгребешь... Как сказала в свое время Тимошенко по другому поводу: «Дадим ему обоср..ться»

Поэтому и пять тысяч миротворцев. Они — не для зачисток и не для наведения порядка. Они — просто судебные приставы-исполнители, приехали зафиксировать договоренности нового правящего клана Казахстана по передаче власти именно ему. Заодно охрана и конвой. И клеймо на репутации Токаева перед народом и другими кланами. Слабость Токаева, не способного решить свои проблемы без прямого участия иностранных интервентов, теперь не отмоешь никогда. И в этом смысле китайцам-туркам-Западу можно только аплодировать. Теперь в будущем у казахов есть абсолютно легитимное право вышвырнуть Токаева, как иностранную марионетку, заручившись поддержкой любого внешнего игрока, кроме Кремля. Который теперь воспринимается в Казахстане однозначно в одном качестве — оккупант. И неважно, что там всего пять тысяч, которые потеряются в степи — не найдешь. Здесь важен символ прямой интервенции. По сути, Токаев, еще не взяв всю полноту власти, становится хромой уткой. Казахстан становится головной болью Кремля, которую он сам себе, в общем-то, и привез — как всей предыдущей политикой полного неучастия в региональных вопросах, так и спонтанным и явно неразумным решением прямого военного участия в клановых разборках Казахстана.