Образцы «интеллектуального кретинизма»

Чёрные мифы против величия подвига 1941 года

Святые для советских патриотов даты неизменно становятся для антисоветчиков поводом облить события, с которыми они связаны, чёрной краской. И это зачастую поощряется властью. Стремятся замазать грязью всё, чтобы в советском прошлом не оставалось ни единого светлого пятна. Вот и подвиг Красной Армии и всего советского народа, совершённый в 1941 году и заложивший основу грядущей Победы, уже три десятилетия подвергается массированным атакам чёрных мифов, которые иначе нельзя охарактеризовать как образцы «интеллектуального кретинизма и моральной подлости» (цитирую Александра Зиновьева). Чтобы убедиться в этом, рассмотрим некоторые из них, которые используются наиболее часто.

22 июня 1941 года Германия была вынуждена нанести превентивный удар

Суть этого мифа в том, что злокозненный Сталин готовился напасть на мирную Германию, и чтобы спасти свою страну, Гитлер был вынужден начать войну.

Первоисточник его — германская нота о начале войны, которую немецкий посол Шуленбург огласил Молотову, когда война шла уже полным ходом. В ней, в частности, утверждается, что Советское правительство «привело все свои силы в боевую готовность на германской границе… Поэтому фюрер приказал германским вооружённым силам дать отпор этой угрозе всеми силами, которые имеются у них в распоряжении».

На Нюрнбергском процессе бывший руководитель немецкой прессы и радиовещания Фриче признал, что он «организовал широкую кампанию антисоветской пропаганды, пытаясь убедить общественность в том, что в этой войне повинна не Германия, а Советский Союз... Никаких оснований к тому, чтобы обвинять СССР в подготовке военного нападения на Германию, у нас не было…».

Много позже американский историк У. Ширер так охарактеризовал эту ноту: «Это было обычное заявление об объявлении войны, напичканное избитыми лживыми утверждениями и вымыслом, в сочинении которых так навострились Гитлер и Риббентроп всякий раз, когда они оправдывали акт неспровоцированной агрессии.., нынешнее заявление превосходило все предыдущие по своей наглости и лжи».

Тем не менее антисоветчики снова и снова твердят о готовящейся советской агрессии, для предотвращения которой Гитлер якобы вынужден был начать войну. Их не смущает даже то, что другие очернители советского прошлого обвиняют Сталина как раз в том, что он не подготовил страну к немецкому вторжению: армия испытывала недостаток современной боевой техники, не была проведена мобилизация, войска не сосредоточились у границ, то есть фактически они прямо дезавуируют мотивировку агрессии, содержащуюся в германской ноте. Поборники версии превентивного удара ссылаются на некие планы советского Генштаба по нападению на Германию. Но над этой версией, как вспоминает её активный сторонник писатель М. Солонин, посмеялись даже журналисты из редакции «Голоса Америки», которой он её предложил.

Солонин пишет: «Минут сорок я зачитывал отрывки из многочисленных особой важности, совершенно секретных документов. Меня внимательно слушали, задавали следующий вопрос, я зачитывал следующий документ... Наконец трубка в Вашингтоне произнесла свой вердикт: «Знаете, Марк Семёнович, какая-то у вас конспирология получается. Ни одного документа, одни догадки да выдумки». Признаюсь, я на мгновение лишился дара речи. «Что значит — «нет документов»? А о чём мы с вами битый час толкуем?» В «вашингтонском обкоме» дружелюбно засмеялись: «Да бросьте вы, какие же это «документы»? Планы Генштаба? Так военные всегда чего-то пишут и стрелочки на картах рисуют, работа у них такая. Для того чтобы начать войну, нужно Принципиальное Политическое Ре-шение. У вас есть такой документ с подписью Сталина?» Документа у меня не было. Я был настолько обескуражен железной логикой собеседника, что совсем уже растерялся и не задал ему наиочевиднейший вопрос: «А видел ли кто-нибудь подписанный лично Сталиным документ, в котором было бы сформулировано решение крепить мир во всём мире?»

Сочинитель мифов попал пальцем в небо, точно в самую серёдку. Потому что, как резонно заметил известный историк Владлен Логинов, и в официальных выступлениях Сталина, и в партийных документах неизменно говорилось о том, что «мы стоим за мир и укрепление деловых связей со всеми странами, стоим и будем стоять на этой позиции, поскольку эти страны будут держаться таких же отношений с Советским Союзом, поскольку они не попытаются нарушить интересы нашей страны»; «Задачи партии в области внешней политики: 1. Проводить и впредь политику мира и укрепления деловых связей со всеми странами…». Последняя формулировка зафиксирована в Постановлении XVIII съезда ВКП (б), под которым стоит подпись Сталина.

Война между Германией и СССР была схваткой двух тоталитарных монстров

Миф о близости фашистской идеологии коммунистической в конце нулевых годов нового века официально сделался одним из устоев идеологии «объединённой Европы». Соответственно, с этой точки зрения Великая Отечественная война — борьба двух близких по духу тоталитарных режимов. Полностью разделяют её и наши доморощенные антисоветчики.

Но вот газета «Фелькишер беобахтер» — рупор германской национал-социалистской рабочей партии — в день вторжения гитлеровской Германии в СССР открылась заголовком: «Национал-социализм и большевизм противостоят друг другу как огонь и вода в бескомпромиссной борьбе».

Быть может, это просто пропаганда? Нет, констатация истины. Ведь на отнюдь не пропагандистских, а на сугубо секретных совещаниях Верховного командования германских вооружённых сил, на которых обсуждались меры по реализации директивы №21 «Вариант «Барбаросса», Гитлер говорил о том же.

Совещание 3 марта 1941 года: «Предстоящая война явится не только вооружённой борьбой, но и одновременно борьбой двух мировоззрений».

Совещание 30 марта 1941 года: «Борьба двух идеологий… Огромная опасность коммунизма для будущего… Речь идёт о борьбе на уничтожение. Если мы не будем так смотреть, то, хотя мы и разобьём врага, через 30 лет снова возникнет коммунистическая опасность».

Тогда же Гитлер указал: «Борьба против России: уничтожение большевистских комиссаров и коммунистической интеллигенции… Командиры частей и подразделений обязаны знать цели войны». И 28 апреля 1941 года главнокомандующий сухопутными войсками генерал-фельдмаршал фон Браухич издал приказ «Порядок использования полиции безопасности и СД в соединениях сухопутных войск», который предусматривал конкретные методы претворения в жизнь этого указания фюрера.

6 июня 1941 года штаб Верховного командования вермахта издал «Инструкцию об обращении с политическими комиссарами» («Приказ о комиссарах»). Солдатам и офицерам вермахта предписывалось истреблять на месте всех попавших в плен политработников Красной Армии.

Было ещё одно непримиримое противоречие между нацистской идеологией и коммунистической. Приказов на эту тему нет. Зато есть свидетельство участника войны писателя Алеся Адамовича, которое он сделал уже в то время, когда становился одним из духовных лидеров «перестройки»: «Несмотря на весь сталинизм (отнесём эту преамбулу на счёт новых политических пристрастий Адамовича), наше поколение получило очень гуманистическое воспитание… Когда люди увидели, что творят гитлеровцы, к ним пришла настоящая ненависть. Ненависть человеческого к античеловеческому. И люди были готовы пожертвовать собой, чтобы очистить свою землю от фашистской нечисти».

Великая Отечественная война была борьбой человеческого с античеловеческим. Носителями первого выступали советские люди, второго — фашисты. И те, кто — то ли из скудоумия, то ли из-за политической зашоренности — не желает этого видеть, выступают как последователи фашистов в борьбе античеловеческого с человеческим.

Советские люди не хотели защищать сталинский режим

Миф, будто тяжёлые неудачи первых месяцев войны объясняются нежеланием советских людей защищать социалистический строй, их ненавистью к «сталинизму» — один из любимых у антисоветчиков. Уже упоминавшийся М. Солонин утверждает, что в первые две недели войны армия «не хотела воевать». Небезызвестный Г. Попов пытался внушить людям мысль, что «народ — и соответственно армия — не хотел умирать за советский строй, за сталинский социализм...». В доказательство неприятия советскими людьми сталинского режима антисоветчики используют не только тяжёлые неудачи на фронте в первые месяцы войны, но и большое число пленных красноармейцев в 1941 году.

Миф о том, будто в первые две недели войны Красная Армия «не воевала», вдребезги разбивает в своих дневниках… начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии Ф. Гальдер. В первые недели войны он изо дня в день пишет, что «противник в пограничной полосе почти всюду оказывал сопротивление», причём не только обороняясь, но и контратакуя; что «русские сражаются до последнего человека», что имели место случаи, когда гарнизоны взрывали себя вместе с дотами, не желая сдаваться в плен; что «остатки разбитых частей противника» очень сильно досаждают немецкому воинству… В подтверждение этого можно привести немало «канонических» примеров доблестной стойкости советских воинов, проявленной ими уже в первые недели войны — от обороны Брестской крепости, Одессы, Лиепайи до атаки четырёх торпедных катеров на 48 судов противника и охоты за танками с «коктейлем Молотова» (то, что в 1941 году немецкие танки несли значительные потери от бутылок с зажигательной смесью, — факт, который общепризнан, а ведь, убегая от танка, попасть в него затруднительно).

Не могу представить себе, насколько извращённой фантазией нужно обладать, чтобы назвать всё это «нежеланием воевать». При этом у объективных наблюдателей не возникало сомнений в «идейной составляющей» такого мужества. Английский «Экономист» в передовой статье написал: «Русские верят, что они хотят создать новый и лучший строй… В этом ключ к секрету русского морального духа, так поражающего Гитлера и его сателлитов. То, что воодушевляет защитников Севастополя и Сталинграда, — это надежда вдвойне: борьба за социальный прогресс и за спасение отчизны». Это написано в другой очень тяжёлый период Великой Отечественной войны — осенью 1942 года, но нет сомнений, что такая характеристика вполне соответствует и убеждениям советских людей в 1941-м.

Что касается пленных. Да, какая-то часть красноармейцев оказалась морально не готова к немыслимой мощи немецкого удара. Подозреваю, в этом сыграла свою роль и ура-патриотическая пропаганда предвоенных лет в духе «Уничтожим врага малой кровью, могучим ударом!». И в 1941 году Красная Армия потеряла пленными и пропавшими без вести около 2 миллионов 200 тысяч человек. Это правда. Но вот утверждение «обличителей», будто такое число пленных свиде-тельствует, что народ ненавидел советский строй, большевиков и Сталина, — это ложь. Логика подсказывает, что если бы этот тезис антисоветчиков соответствовал истине, то пленные должны были бы идти на сотрудничество с оккупантами, тем более что немцы создали им в лагерях нечеловеческие условия. Однако даже если взять не только всех власовцев и вступивших в созданные гитлеровцами другие национальные формирования, но и тех пленных, которые после войны не вернулись в СССР (хотя это далеко не всегда было по их воле), то всё равно получится ничтожное меньшинство от общего числа советских воинов, оказавшихся в плену. Таким образом, в целом советские пленные до конца оставались верными своей стране и советскому строю.

Ещё один красноречивый показатель. О многом говорит соотношение погибших солдат и офицеров с теми, кто оказался в плену: его можно назвать «коэффициент стойкости». Так вот, в 1941 году при округлённо 2,2 миллиона пленных и пропавших без вести погибших было примерно 800 тысяч. То есть это соотношение менее чем 1:3.

Сопоставим этот показатель с «коэффициентом стойкости» войск стран антигитлеровской коалиции в военных действиях 1940 года. У армии Франции он был 1:18, Голландии — 1:58, Бельгии — 1:66. Выходит, какое же отвращение бельгийцы, голландцы и французы испытывали к буржуазной власти!

Такого отката, какой был у Красной Армии, не знала ни одна страна

Любимец Путина А. Солженицын утверждал: «Отвращение к своей власти… гнало в такой стремительный и глубокий откат армий, какого не знала ни одна страна ни в одной войне».

Подобные тезисы доказывают лишь то, что антисоветчиков злоба лишала способности адекватно воспринимать действительность. Чтобы убедиться в безмерной лживости этого мифа, нет нужды углубляться в историю (хотя и в ней не составит труда найти примеры более стремительного и глубокого отката армий), достаточно вспомнить начальный этап Второй мировой войны.

В 1939 году на Западном фронте союзники имели подавляющее преимущество над немецкими войсками. Но воспользоваться им не пожелали, уповая на то, что, захватив Польшу, Гитлер следующим объектом агрессии сделает Советский Союз. К весне 1940 года немцы на Западном фронте значительно усилили свои войска, но всё равно только достигли примерного равенства с союзниками в оснащении боевой техникой (ощутимое превосходство вермахта было только в авиации). Поскольку состояние войны длилось уже много месяцев, вооружённые силы Франции, Голландии, Бельгии были отмобилизованы и сосредоточены у границы, ставшей линией фронта. При этом они были усилены британскими соединениями. Против этого «капиталистического интернационала» Германия действовала в одиночку. Тем не менее продвижение её войск было стремительным.

10 мая 1940 года немцы перешли в наступление, вторгшись в Бельгию и Голландию, 28 мая они, победоносно пройдя через них, вышли на территорию Франции. В начале июня британские войска бежали с континента столь поспешно, что бросили всю боевую технику. 14 июня французы вообще без боя сдали Париж, 22 июня Франция капитулировала. Вот это был действительно откат армий.

В 1941 году в войне против СССР всё было иначе.

Начать с того, что против Советского Союза был «крестовый поход» объединённых сил европейской реакции. Германия двинула войска, намного превосходящие по численности и вооружению те, перед которыми не смогло устоять ни одно капиталистическое государство континентальной Европы. И это были войска, закалённые в боях и привыкшие побеждать. Кроме того, официальные гитлеровские союзники, вслед за Германией объявившие войну нашей стране, делегировали в помощь немцам десятки дивизий. Как бы нейтральная Испания выставила на Восточный фронт добровольческую Голубую дивизию. Не остались в стороне от «крестового похода» против коммунизма и представители стран, сдавшихся Германии.

Американский историк И. Фест так охарактеризовал силы агрессии: «Это была самая огромная, сосредоточенная на одном театре военных действий вооружённая мощь, которую когда-либо знала история».

А Советскому Союзу, несмотря на фантастические темпы индустриализации, всё же не хватило времени для подготовки к войне с таким врагом. К началу 1940-х у нас в стране были разработаны самые современные виды вооружений. Но чтобы в полной мере оснастить ими армию, было необходимо ещё хотя бы полтора-два года. Потому-то, кстати, Сталин и стремился любыми средствами оттянуть начало войны. Но Гитлер прекрасно понимал это, и нужного времени не дал. Немцы развязали агрессию против СССР, имея существенное превосходство не только в количестве, но, главное, в качестве танков и самолётов.

Поэтому поражения в начале войны были неизбежны. Однако «отката» не было. Было отступление при самом ожесточённом сопротивлении, несмотря на огромные потери.

И врагу своё продвижение приходилось оплачивать дорого. Гальдер в своём дневнике отмечает: «13 июля. Потери в танках в среднем составляют 50 процентов… 23 июля. В отдельных соединениях потери офицерского состава достигли 50 процентов... 1 августа. В резерве Главного командования дивизий — 0».

Главком сухопутными войсками Германии фон Браухич так спланировал блицкриг: «Крупные приграничные сражения продолжительностью до 4 недель. В дальнейшем следует ожидать лишь незначительного сопротивления».

Однако сопротивление советских войск не только не ослабевало, но, напротив, возрастало. Стойкость Красной Армии сделала осуществление блицкрига невозможным. Немцы были вынуждены пробиваться к Москве полгода в бесконечных изматывающих боях. И под Москвой Красная Армия их разбила.

Резюмируя, скажу, что советский народ в 1941 году явил миру ещё одно «Русское чудо» (именно так было воспринято на Западе то, что Красная Армия сначала выстояла под страшным по мощи ударом врага, а затем закончила год первым разгромом гитлеровских войск во всей Второй мировой войне). И тем самым он сделал очевидной высочайшую прочность той социально-экономической и идеологической системы, которая была создана по ходу реализации сталинского проекта строительства социализма.

Понятно, что ни сама нынешняя власть, ни её пропагандистская прислуга не могут позволить себе признать это. Ведь с учётом, политкорректно говоря, более чем скромных её достижений тотальная война с советским прошлым — способ укрепления своего режима. Вот и вместо признания величия подвига Советской страны в 1941 году фабрикуются чёрные мифы, призванные представить первый этап Великой Отечественной войны крахом «сталинской системы». Но аргументы, которые в состоянии предложить их сторонники, настолько не выдерживают критики, что при прямой дискуссии с оппонентом очернители безоговорочно проигрывают.

Напомню вердикт «Суда времени», который замышлялся Сванидзе и Ко как суд над советским временем, а обернулся его прославлением. В вопросе: «Что продемонстрировал 1941 год — провал «сталинской системы» или её стойкость?» — даже среди отобранной публики в телестудии большинство признало истиной второй вариант вердикта. А в большой телевизионной аудитории он был принят с подавляющим преимуществом — 89:11!

Виктор ВАСИЛЕНКО. г. Белгород.