В 2014-м Украина, в 2020-м — Белоруссия. Могут ли повторить?

У нас об этом мало думают. Но вероятность того, что в Кремле решат оприходовать соседнюю страну, вряд ли равна нулю.

Скажу, что лично у меня интерес к нарастающему белорусскому кризису все больше заслоняется вопросом: а что при виде этого кризиса происходит в головах наших вождей? Не захотят ли оказать братскую помощь?

Вряд ли они сами точно знают, как поступят через пару недель. Но это ведь не убавляет беспокойства. Скорее, наоборот. Под вопросом не только судьба белорусского народа. Вспомним, что до разрыва с Украиной и сопутствующих ему мероприятий мы с вами жили в одной стране, а с 2014-го живем в другой.

Когда без малого семь лет назад в Киеве стала разгораться революция, наши руководители, конечно, следили за ней с растущим ожесточением. Но к действиям перешли только тогда, когда убедились, что тамошняя власть пошла вразнос. А приходящий ей на смену режим сочли кратковременным явлением. Без двух этих выводов, из которых один был верным, а другой нет, ни крымская, ни, тем более, донбасская операции просто не состоялись бы, даже если их планы и были заготовлены заранее — наряду со многими прочими разработками, которые сочиняются на случай разных неожиданностей и спокойно лежат в запасниках.

Что же до российского общественного мнения, то оно несколько месяцев, вплоть до февраля 2014-го, следило за украинской революцией скорее с одобрением. Потом крымский восторг мгновенно перечеркнул симпатии к свободолюбию дружественного ранее народа. Восторг утих, но его помнят. А вот перелом настроений, который ему предшествовал, забыт.

Сравним с тем, как наши верхи и низы смотрят сейчас на то, что происходит в Белоруссии.

Лукашенко — не Янукович. Отношение к нему не только у Путина, но и у всего нашего правящего слоя, думаю, близко к ненависти. Но пока он удерживает все рычаги и бряцает оружием, как только что сделал в своем обращении к народу («Помните, у нас есть и армия, и полиция, и спецслужбы… Независимость стоит дорого…»), его вряд ли станут трогать.

Но все ли рычаги у него нынче в руках? Это будет видно уже через несколько дней, после президентских выборов. Не говоря о том, что чисто биологически правитель соседней страны амортизируется на глазах. Произнося свою воинственную речь, он выглядел совсем не блестяще.

Тем не менее 9 августа Лукашенко объявит о своей победе. Не стану участвовать в гаданиях, насколько сильно и успешно ему станет возражать белорусский народ. Но саму возможность скорого кризиса и даже распада тамошнего режима не отрицает, кажется, никто. Если эта возможность реализуется, если Кремль увидит или вообразит, что белорусская властная машина не работает, как он на это ответит?

Или он уже отвечает? По-моему, нет. Только еще приглядывается. История с тремя десятками арестованных вагнеровцев очень любопытна, но вряд ли обозначает некий решающий шаг. Их было слишком мало, чтобы повлиять на события.

Думаю, решение на сегодня не принято. О чем, возможно, говорит и сама стилистика официальной реакции Москвы на этот скандал. Высмеиваемые у нас бестолковость и бессвязность «протестов» лавровской дипломатии, ее жалобный и заискивающий тон, говорят скорее о том, что она не получила свыше никаких указаний.

А указаний, возможно, нет, потому что нет решений. И колебания понятны. Ведь если браться за дело всерьез, то нужны зацепки. Но с ними проблема. Белоруссия довольно однородна, в ней нет своего «Крыма». Если надумают ее оприходовать, то скорее уж целиком, в форме братской помощи, осуществленной по просьбе группы местных государственных деятелей, т. е. по чехословацкому сценарию — 1968.

Однако это было бы довольно-таки крупным и во всех смыслах дорогостоящим мероприятием. Хотя местные госдеятели-просители в таких случаях всегда находятся, а страх перед гневом и местью Запада сейчас, возможно, не так велик, как в 2014-м, когда его пришлось перебороть впервые.

Тем более, говорун Трамп и готовящаяся к отставке Меркель вряд ли рискнут зайти дальше, чем трусишка Обама и та же Меркель в прошлый раз. Разве что отключат SWIFT. Да, это стало бы тяжелой неприятностью почти для всех наших общественных этажей. Но узкий круг тех, кто принимает у нас решения, научился стойко переносить невзгоды подданных.

Правда, в 2014-м бурная радость заслонила для рядовых наших граждан ощущение надвигающихся невзгод. А на этот раз добиться того, чтобы их восторг стал по-настоящему сильным, вряд ли получится.

Вот посвященный белорусским президентским выборам опрос фонда «Общественное мнение», проведенный три недели назад. Объясняя свои результаты, опросная служба никоим образом не подводила к выводу о равнодушии россиян к событиям в соседней стране. Но цифры говорят сами за себя.

Да, 45% опрошенных заверили, что следят «за ситуацией вокруг президентских выборов» («внимательно» или хотя бы «не очень внимательно»), и примерно половина респондентов сообщили, что предпочли бы победу Лукашенко (остальные в большинстве затруднились с ответом).

Но подлинную цену этого интереса к белорусским событиям раскрыли ответы на элементарнейшую просьбу — назвать месяц и год тех самых выборов, о смысле которых каждый второй наш гражданин готов что-то сказать. Правильный ответ («август 2020-го») дали три процента опрошенных, неправильный — четыре, а девяносто три процента вообще затруднились сказать хоть что-то. Налицо явное и глубокое равнодушие.

В добавление стоит сказать, что на вопрос, одобрят они или осудят переизбрание Лукашенко на новый срок, 70% молодежи (тех, кому 30 лет или меньше) ответили, что им это безразлично (а по всей выборке доля таких — 45%).

Хорошо это или нет, но сейчас, в отличие от 2014-го, россияне с апатией взирают на то, что происходит у соседей. А вывести из равнодушия труднее, чем из гнева или радости. Вряд ли сограждане возликуют намного сильнее, чем жители Минска, если наше начальство рискнет на братскую помощь.

Надеюсь, все же не рискнет. Но вероятность явно не равна нулю. И если такое произойдет, то быстро выяснится, что 2020-й не очень-то похож на 2014-й. Белорусский кризис никуда не денется и станет неотъемлемой частью и усилителем общероссийского.