Почему москвичам нужен в мэры не оленевод Собянин, а скотовод

Хорошим тоном среди москвичей считается презрительно называть Сергея Собянина, «понаехавшего» в мэры Москвы с далекого северного Когалыма, «оленеводом». Но мне порой хочется сказать, что в мэры нам, москвичам, стоило бы назначить даже не оленевода, а свинаря. Ибо заниматься производством или политикой с пользой для отечества москвичи отучились напрочь, а жрать и по-свински гадить под себя – здоровы как никто. 

У меня к Собянину претензий масса. Например жуть не нравится его маниакальная ненависть к личным авто. И хоть он достиг великих успехов в метростроительстве и в развитии других видов общественного транспорта, в его антиавтомобилизме, отчасти тоже нужном, в истреблении парковок, даже платных – я вижу явный перехлест. Естественно, мне омерзительны его сезонные бордюры, «таджикские распилы» и прочий пир заевшегося за чужой счет богатея среди чумы нищания всей остальной страны...

Но вот при всем при том навел он изумительную красоту в Серебряном Бору. Возродил в ранее затоптанном месте чудесный природный заповедник с приподнятыми над почвой пешеходными дорожками, беседками, специальными участками для шашлыков и т.д. Редко где в мире в городской черте найдешь такой – да еще с пляжами, лодочными станциями, спортплощадками, открытый надарма для всех. Это иностранцы говорят.

За чей именно счет был сделан этот сказочный подарок москвичам – уже не актуально. Даже если за счет всей остальной России, обчищенной в пользу столицы – уже нельзя сказать: «Мама, роди его обратно!» Но загадить беспощадно – можно. Чем москвичи и занялись с какой-то дикой силой.

Тут бумажку под куст кинули, там антивирусную маску на куст подвесили: дескать любуйся, Собянин, как мы на твой масочный режим плевали! Но любуется-то на это не он вовсе – а те, кто и свинячат!

Этой весной, когда еще был в силе карантин и народ гулял в Серебряном Бору исподтишка, собянинские таджики, проклинаемые аборигенами, еще успевали выгребать из-под кустов аборигенские отбросы. И заповедник сиял девственной чистотой. Но с наступлением лета и снятием запрета на прогулки повалившие валом граждане удесятерили старания по загаживанию их же излюбленного места отдыха. И никаких таджиков уже не стало хватать против испражнений этого стада.

Под этим кустом жарили шашлык, плевав, что здесь нельзя – и оставили кучу мусора, от вида чего тошнит.

Поэтому новые шашлычники залезли уже под новый куст – они же не таджики, чтобы за другими убирать! – и там тоже всласть нагадили. Кто-то бросил обертку от печенья, кто-то пробку от бутылки, кто-то саму бутылку. Кто-то нес целый пакет с ошметками от пикника – но не донес до мусорки и зашвырнул в кусты...

Самая же пакость – в районе пляжа нудистов, который теперь стал еще и гейским. Эти отбросы общества и природы, по-петушиному крикливые, так, что ли, мстят самой природе за свою обиженность – загаживая ее с какой-то истеричной страстью? Небольшой перелесок над рекой подле их лежбища стал настоящей зловонной клоакой, куда словно всыпали несколько мусорных контейнеров: грязные салфетки, тряпки, тапки, трусы, носки, объедки, банки, склянки... Таджики сюда и подходить бояться и не пробуют даже чистить эту гадость, среди которой уединяются парочки, тройки, четверки и пятерки этих во всех смыслах извращенцев.

Но и те, кто гордо причисляет себя к праведному большинству, по части мусорного свинства неудержимо тянутся к тому же гейскому отребью. Причем я бы записал в свиньи не только тех, кто гадит – но и кто молча проходит мимо. Когда я делаю замечание гаденышу, швыряющему сор в кусты, то кажусь ему дикарем и выродком – потому что никто никогда ему ничего подобного не говорил... Вот почему мне по пути на речку через всю описанную дрянь и хочется призвать нам в мэры скотовода, заслуженного людишками, коим накрыли царский стол, а они на него даже не то что ноги – самую гадость с тех ножищ...

Не могу я не примотать сюда и политический резон. Ибо люди со скотскими замашками, особенно рельефно выступающими на фоне беспощадно уделываемого ими царского подарка, едва ли способны иметь порядочную власть – а не ворующую с помощью тех же таджиков всласть.

Нечистоплотность – это такое свойство человеческой природы, которое неизбежно перетекает из бытового отсека в политический. Вековая народная мудрость гласит: свинья найдет себе грязи. И те, кто плодят кощунственную грязь в блаженном месте – ее же, по законам отражения, обретут в своих властителях. Оленевод, прекрасно умеющий греть руки на столичном изобилии, не будут вечно цацкаться с теми, кто не благородные – и не олени. И следующий его подарок москвичам – реновация – уже куда больше смахивает на вместилище для особей, привыкших гадить под себя.

Александр Росляков